Пыльные, скучные, тесные, полуосвещенные бары, где завис я на неделю. Дешевый виски, неудачники за стойкой и бармен, успевший стать психологом, совсем споил. Твои слова больнее всего врезаются в вены, на меня никто и не смотрит, кому уж до крови на ладони, а может, и выше. Как сладкая вата, облака уже не разлипаются, я забыл, какого цвета небо. Знаю, что в один день, какого-то там ноября, уходя, кто-то забрал его с собой. Но я привык, я буду жить, пока город до конца не озвереет и не затопчет меня в асфальт, заплюет меня, совсем и не любит. Для тебя это сказки, а для меня уже реальность, мне никогда не верят.  А ты ведь просто труп, кусок бетона, а может быть и воздуха. 

Как же тошнит от вас, господа, стою во фраке. Хочу в отпуск из жизни или вовсе уволиться, это как покажет время. А твои дурацкие Битлз достали, из года в год меняю кассеты, даже магнитофон устал, я с ним говорил об этом. Нет! Знаешь, просто не мое время, не мое место и не мои люди. Так резко оборвал, всю лирику (была ли?) Я не умел писать никогда, на самом деле, никогда и не буду. Потому что никого нет и никому не нужно, хочу рукопили отсылать в Одессу. Денег нет на телефоне, да и в кармане тоже. Одни, совсем одни, кому-то должен я чего-то, кому-то должен я сказать всю исповедь, чтобы было можно. Я буду ждать, может она приедет и отогреет, а может, затушит сигарету о мое рыхлое сердце. Главное, она и ее руки,  я знаю, слышишь! может, ей я нужен, а может она просто врет. И никогда уже не придет.