Вестофобия или Бесы-2
19-02-2015 11:55
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
Вспомнить эту мою статью, опубликованную в несколько сокращенно виде почти пятнадцать лет назад в "Известиях", меня "подвигла" дискуссия в двух последних темах, а также запрет фильма "Брат-2" в Украине. Мне самому было любопытно прочитать ее через столько лет. Может быть, кто-то еще разделит это мое любопытство.
БЕСЫ-2
Как и многие в дни трагедии с “Курском”, я не мог разобраться в потоке полуправдивой и противоречивой информации, которая лилась на нас из самых разных источников, и полез в интернетовские форумы, где могла идти речь о “Курске”, в надежде, что там найдется кто-то, кто, как уже бывало много раз, знает или хочет сказать больше, чем скрытные дяди с многозвездными погонами и поджатыми губами.
Ответов на свои вопросы я не нашел, но обнаружил другое. Меня совершенно ошеломило количество разных, временами бредовых, версий гибели подводной лодки, которые объединяло одно: во всем виноваты американцы. Иногда случалось, что один и тот же человек в течение недели выдвигал несколько взаимоисключающих гипотез, например: торпедный удар, преднамеренный таран и непреднамеренный таран. Только виновник во всех случаях оставался один. При этом многие из этих версий возникли еще до того, как появилась какая бы то ни было вразумительная информация о случившемся. Их авторы знали, кто виноват, еще до того, как узнали, что произошло. Кроме того, в большинстве этих версий против воли их авторов, явно читалось, с одной стороны, глубоко затаенное неверие в собственные гипотезы, а с другой - горячее и ничем не прикрытое желание в них поверить.
Трагедия с подводной лодкой “Курск” очень ярко выявила хроническую российскую болезнь, которая почти всегда переходит в активную фазу в тяжелые времена. За неимением лучшего термина назовем эту болезнь вестофобией, так как она проявляется в отношении не только к Америке, но и к западу в целом.
Одна из самых сильных вспышек вестофобии произошла в 60-70-е годы XIX века. Началось все с Крымской войны, которую, несмотря на героизм своих солдат, Россия позорно проиграла даже не регулярной армии, а англо-французскому десанту. Оказалось, что не все дыры в своем отечестве можно залатать героизмом народа и не от всего можно откупиться его же кровью. Для того, чтобы понять, чем закончится нынешний приступ вестофобии, можно попробовать обратиться к прошлому опыту.
Тогда
Первой реакцией в обществе на становившееся неизбежным поражение в Крымской войне был трезвый взгляд на самих себя, который лучше всего выразился в словах знаменитого профессора Московского университета Т.Н.Грановского в письме к А.И.Герцену: “Наши матросы и солдаты славно умирают в Крыму, но жить здесь никто не умеет”. Вслед за этим пришло и понимание того, что поражение - это, в первую очередь, следствие неумения жить. Давно назревшие реформы, о необходимости которых втайне говорили десятки лет, наконец начались. Параллельно Россия, уставшая за тридцать лет от бесконечного самолюбования, занялась другим своим любимым делом - самобичеванием, при этом разница между одним и другим не всегда бывает очевидной. Во всяком случае, любование собой бичующимся в любом веке у нас можно было наблюдать повсеместно.
Однако критические настроения новой России 60-х годов прошлого века далеко не всем пришлись по вкусу, чему, безусловно, способствовало еще и то, что реформы, вопреки ожиданиям, не принесли мгновенного облегчения. Скорее даже наоборот, пересадка со старой телеги на новый паровозик прошла далеко не безболезненно. Паровозик, как и следовало ожидать, в отличие от телеги то и дело ломался. Отмена крепостного права, как сказал некрасовский помещик из “Кому на Руси жить хорошо”, ударила “одним концом по барину, другим - по мужику”.
В этих условиях совершенно естественно стало развиваться и противоположное направление. Раз реформы были нацелены на то, чтобы сравняться с Европой, значит нужно было отрицать Европу и хвалить себя. “Знаете ли вы, кто теперь единственный народ-“богоносец”, грядущий обновить и спасти мир именем нового Бога и кому единому даны ключи жизни и нового слова… Знаете ли вы, кто этот народ и как ему имя?” - риторически спрашивает Шатов Ставрогина в “Бесах”.
В принципе теория Шатова совсем недалеко ушла и от теории другого героя Достоевского - Раскольникова, который, сидя в своей нищей каморке, разрабатывает правила жизни для сильной личности. У обеих единый корень - неумение жить по-человечески. От этого один пытается возвеличить себя, другой - свой народ или, может быть, тоже себя, но спрятавшись за этот самый народ.
В шатовском диалоге со Ставрогиным есть и еще один аспект, о котором почему-то обычно забывают: теорию о народе-богоносце создает неверующий, что сразу подмечает дяьвол-искуситель Ставрогин. Но этот неверующий, однако, по его собственным словам, верит в православие, иными словами, во все ту же национальную исключительность русского народа. Пройдет всего век с небольшим и такие неверующие православные заполнят всю Россию.
Шатов выразил мысли самого Достоевского. В своей так называемой “пушкинской речи”, произнесенной им в Обществе любителей русской словесности 8 июня 1880 года, Федор Михайлович изложил практически то же самое только с одной поправкой: как многие великие писатели, сам Достоевский говорил намного хуже и косноязычнее своих героев.
Слова Шатова в полной мере отразили умонастроения значительной части общества того времени. Зажить нормально в очередной раз не получилось, и, как всегда в таких случаях, вестофобия обострилась.
Сейчас
Не хочется подробно останавливаться на параллелях между далеким и недалеким прошлым, которые сами бросаются в глаза. Лучше обратить внимание на отличия, которых тоже хватает.
Прежде всего, не все так просто с проигрышем войны. СССР проиграл только холодную войну, но это было не единственное поражение, которое оказало влияние на отношение большой части россиян к Западу. Свою роль сыграло и фактическое поражение в Афганистане, не говоря уже о поражении в первой чеченской войне. Последнее сильно повлияло на развитие вестофобии. Обоснование под этим было примерно таковым: Америка своими хитрыми и бесчестными кознями превратила Россию из сверхдержавы в страну, которая не может справиться с одной своей мятежной провинцией.
Трудности, связанные с реформами, в наше время тоже получились принципиально иными. Если пересадка с телеги на несовершенный еще паровоз вылилась в многочисленные паузы, связанные с его поломками, то пересадка с почти идеального паровоза, каким была экономика СССР, на некий летательный аппарат, конструкцию которого собирались довести до ума во время полета и на который была похожа экономика новой России, привела к тому, что этот НЛО вместо того, чтобы унести нас в стратосферу, грохнулся оземь, едва оторвавшись от земли. При этом пассажиры в массе своей остались целы, а вот удастся ли починить это летающее средство - еще вопрос. К 60-м годам прошлого века концепция совершенно конкретных реформ давно существовала, а в 80-е нынешнего вместо концепции было только несколько магических слов, вроде “перестройки” и “ускорения”. Капитализм, который собрались строить чуть позже, в начале 90-х, в сознании очень многих людей ничем не отличался от социализма, как его понимали в 1917 году, то есть, ожидалось, что у бывшей власти все отнимут и поделят между всеми нами. Отняли действительно все, но самые ретивые поделили это все между собой. Вследствие этого и вестофобия сейчас носит иной характер. Если сто с лишним лет назад она распространилась в основном лишь на определенные круги интеллигенции, то в наши дни она охватила куда более широкие слои общества, что также связано с гораздо большей вовлеченностью населения в жизнь страны в наши дни. За исключением маргинальных и полумаргинальных полуинтеллигентов, создавших плохонькую теоретическую базу для нынешней вестофобии, ей оказались в огромной степени подвержены и широкие малообразованные слои населения страны, которым обидно за державу, а еще больше за себя, а также представители власти, которые вышли из этой среды. При этом надо понимать, что далеко не каждый государственник является вестофобом. Путин, например, как ни относись к тому, что он делает, им не является ни в коей мере.
Ну и наконец еще одно отличие - вестофобия XIX века породила не одно великое произведение литературы, прежде всего, “Бесов”, что неудивительно, учитывая, что она в общем и целом базировалась на славянофильстве первой половины XIX века, созданном одними из самых умных и образованных людей России того времени. Нынешняя же вестофобия является продолжением вестофобии советского периода. Именно поэтому она не породила ничего, кроме газет, вроде “Завтра”, и фильмов, вроде “Брата-2”. На последнем вообще хочется остановиться особо. Конечно, дистанция между этой поделкой и “Бесами” примерно такая же, как между Макашовым и Достоевским, но в ней нашли отражение почти все проявления нынешней вестофобии.
Говоря о “Брате-2”, нужно прежде всего договориться, принимаешь ты этот фильм всерьез или нет, так как при просмотре трудно избавиться от ощущения, что умный Балабанов не только потешил не слишком образованные, очень закомплексованные и невероятно завистливые массы вестофобов и обеспечил себе тем самым громадный кассовый успех, но еще и потешился над ними сам. Данила-киллер, представляющий собой помесь Крепкого Орешка Брюса Уиллиса с Хрюшей или Степашкой, приезжает в Америку отобрать у местного мафиозо деньги русского хоккеиста, выступающего в НХЛ. Там он устраивает погром, которого Америка не знала (максимальное количество убитых в одной уголовной разборке в США никогда не превышало шести-семи человек), и, получив и отдав деньги, уезжает победителем. Попутно он еще спасает грошовую русскую проститутку, последнее издание интердевочки, которая голосом парторга изобличает тамошние общественные язвы. Ключевой момент фильма - сказанное сладким данилиным голосом: “Сила не в деньгах, а в правде”. Мы, за которыми всегда правда, но никогда нет денег, победили их, у которых всегда деньги, но где правда и не ночевала. Финал - требование в неурочный час немедленно дать “водочки” в самолете, который летит в Россию…
Это не может быть всерьез, но оказалось, что Балабанов воплотил мечту многих миллионов. Наш Рэмбо Иваныч приехал в эту дерьмовую Америку, за правду расстрелял там всех, кто попался под справедливую руку, как мишени в тире, и вернулся на любимую Родину, именно так, с большой буквы, точнее даже РРРодину, которая вовсе не уродина, а самая настоящая Крррасавица и потому нам нррравиЦа. Американцы в фильме представлены такими же полными кретинами, как немцы в советских фильмах военных лет. А слова “русские” и “гангстеры” с гордостью употреблены в качестве синонимов. Кажется, теоретики нашей богоносности наслушались блатных песен. Пожалуй, никогда еще наша зависть к чужому умению жить не брала таких высот.
Можно, конечно, утешать себя тем, что американцы своего Рэмбо тоже смотрели всерьез и радовались, когда он в Афганистане уничтожил половину нашего ограниченного контингента. Есть только одно небольшое “но”. Они нам при этом не завидовали, а искренне гордились собой. А наши вестофобы собой гордятся неискренне, от комплексов, а вот завидуют очень искренне, хотя и тайно. Но зависть бесплодна. Она может лишь только снова и снова воспроизводить себя. Именно этим она у нас занимается с тех самых пор, когда Петр I прорубил окно в Европу.
Если попытаться найти утешение в том, что кризис 60-70-х годов прошлого века в отношении к Западу закончился победоносной Русско-турецкой войной 1877-78 годов, после чего вестофобия перешла из острой формы в хроническую, то здесь нас ждет разочарование. Никакой победоносной войны не предвидится, так что воевать придется с собой.
Александр Беленький
вверх^
к полной версии
понравилось!
в evernote