Ветер. Снег глубокий. Степь укрыта мглой.
Путник одинокий средь стихии злой.
Ходит он по кругу. Сердце сжала боль.
Разыгралась вьюга - видимости - ноль.

Словно подкосило. Он не чует ног.
Вьюгой обессилен, до костей продрог.
Нет пути до дому. Замерзает он.
Холод, боль, истома, призывают сон.

Грезится, как в детстве санками возил
Хворост из лесочка по речному льду.
И, как по колено утопая в ил,
Карасей ловил он за селом в пруду.

Весело купалось с хлопцами в реке.
Очень сладко спалось в бане на полке.
Осень. Похоронку получила мать.
Рот – косынкой тонкой, чтоб не причитать.

Следом начал сниться вовсе всякий вздор -
Будто бы он мчится в тёмный коридор.
Свет в конце тоннеля - тусклое пятно.
Видно еле-еле - вдалеке оно.

Жизнь, как киноплёнка, прокрутилась вмиг.
Только - был ребёнком, вот, уже - старик.
Жил не хуже многих. По законам жил.
Жертвовал убогим, выпивал - грешил.

С детства был приучен старших уважать.
В поле от работы не привык бежать.
Внуки народились от троих детей.
В целом, получилось всё, как у людей.

Вспыхнул, ослепляя, очень яркий свет,
В память отправляя фильм прожитых лет.
Перед белым храмом с дверью золотой
Он увидел маму в кофточке простой.

Как же это, Боже? - Мать ведь умерла.
И её могила на краю села.
Нет, он не ошибся. Это - точно мать.
Крикнул громко: «Мама!». Силился бежать...

Вдруг услышал голос: «Дедушка, вставай!
Миленький, родимый. Нет! Не умирай!»
Словно встрепенулся, приоткрыл глаза,
На бок повернулся... Щёку жгла слеза.

Снег искрился, тая, воздух пах весной.
В небе – птичья стая, тучки ни одной
Белый ствол берёзы. Солнца жёлтый круг.
Радостно, сквозь слёзы, улыбался внук...