Я стояла в темноте, смотря на уличные огни сквозь плотные жалюзи, и задавала вопросы.
Бесконечный поток вопросов, который никогда не завершится точкой ответов.
А я помню море: его нежный шум волн и отдалённые кричи чаек. Нежность.
Теперь оно замёрзло, как и те фонари вдоль бесконечных трасс человеческих жизней за окном.
И я шла по замёршим волнам, и я смотрела в даль, но там не было чаек, вместо них на льду сидели вороны.
Обласканная душа искала свою чёрную шаль, в которую раньше укутывала всё своё тепло и искренность,
но не нашла, окружённая белым светом. Некуда спрятаться.
Один на один она осталась со своими грехами.
Голое тело, словно из фарфора, побито, оцарапано, помято...
А это тело любили. Об этом теле мечтали. Этому телу отдавали всё лучшее.
Теперь оно не нужно никому, так же, как и душа
И разрывалась на части от немых криков.
Никто её не слышал...
***
Я положи руки ей на плечи и заплакала.
"Не плачь," - сказала она мне. - "От слёз нет смысла, лишь щёки обожжёшь."
А я ничего не ответила, лишь плакала, согревая её голое тело слезами.
Засохшая кровь понемногу скатывалась по упругой груди, у пупка и икрам до самого снега.
Красные капли, словно когда-то рассыпанные лепестки роз.
"Всё пройдёт, всё забудется, всё пройдёт," - прошептала я, целуя её в голову...
