Двери метро открылись. Женя уверенно шагнул внутрь. Пустой вагон. Неудивительно - время позднее. Устроился на ближайшем сиденье. В детстве не попрыгать по пустому вагону, не повисеть на поручнях было бы глупо. Но не сейчас. Если честно, он сомневался, что сможет попрыгать и повисеть, даже если бы хотел. Слишком устал. Выматывающий день. Сначала - в одно издательство, потом - в другое. После - слить пару статей в журналы, пообщаться с работодателем из «желтой» газеты. Купить книгу.
Женя устал. Закрыл глаза, даже не заметил, как поезд тронулся. Писатель - звучит гордо. Писатель и журналист в одном лице - извращенно. Часто Жене доводилось слушать рассуждения о несовместимости профессий, отвечал одинаково: жизнь заставит. Заставила. Ничего, кроме как марать бумагу, Женя не умел. Хиленький - не спортсмен. Глупенький - не муж науки. Мягкотелый - не бизнесмен. Упорный - да. Трудолюбивый - да.
И Женя стал писать. Получалось не очень, но старался. Развивал стиль, тырил приемы классиков, много читал. С появлением Интернета творения кидал в сеть. Раскрутиться удалось случайно - повезло. Заметили, предложили выпустить пробную книгу рассказов. Конечно, согласился. Нельзя сказать, чтобы сорвал куш, но дело выгорело. Дальше - проще. Вторая, третья книга рассказов. В двадцать пять перешел на повести, романы. В перерывах писал для газет, журналов.
Поезд встал. «Станция «Индустриальная», - сухо объявил зомбированный голос. - Пожалуйста, уступайте места пассажирам с детьми и инвалидам». Ага, особенно если таковых полный вагон. Вошла девушка. Симпатичная. Бросила усталый взгляд на Женю, села.
Вспомнил, что по пути купил аудио-книгу. Порылся в сумке, извлек стандартную коробочку. «Пророчество» - вверху. Ниже: «Абдулла Альхазредов». Ну, имя! Скорее всего, псевдоним. Товарищ хоть бы о читателях побеспокоился: выговорить непросто. На обороте - ни содержания, ни знаков фирмы-производителя. Только: «Читайте «Пророчество» - и вам откроется истина!» - большими буквами. Странно.
Повертел диск. Делать нечего. Достал плеер, прикрепил на пояс. Наушники просунул под кофтой. Почувствовал взгляд. Поднял голову. Девушка в другом конце вагона испуганно потупила глаза. Интересно. Вряд ли удивлялась плееру. Взгляд другой был. Может, познакомиться? На серьезные отношения время не хватало. Да и прекрасный пол им не особо интересовался. Работа, работа. Отец однажды сказал: «Телки перестанут давать, если писакой станешь», - и был прав. Всегда презрительно относился к выбору сына, называл недотепой, сетовал на неспособность заняться чем-то серьезным. Женя протестовал, говорил, что творчество изменяет людей. Но отец парировал: «Давай, устрой, чтобы у нас под окном каждую ночь не тусовались шлюхи».
Мать более терпима. Читала книги Жени, звонила, говорила, что понравилось, что нет. Хоть какое-то понимание. Но даже если бы мать была против, стал бы писателем. И журналистом. По другому - никак. Творчество стало отдушиной. Контакты с окружающим миром не доставляли удовольствия с детства. Тогда тоже запирался дома, читал, писал - чаще ужасно. Чувствовал себя духовно обогащенным, насытившимся. Дни, которые проводил в школе, на людях не нравились. Взгляды, шепот за спиной. Всегда был отличным от других. Поэтому стал писателем.
Вот и этот день истощил до предела. Больше не физически - морально. Он вставил диск в плеер. Посмотрел на девушку. Может, все-таки подойти? Пригласить. Доказать отцу, что телки дают и писателям.
Плеер загудел, на дисплее затикали первые секунды.
«Женя был писателем», - изрек томный, до усрачки неприятный голос. Фигня какая-то. Прямо про меня, подумал Женя. Но больше не понравилось другое. Обычно говорят: «Глава такая-то» или, как минимум, название книги. А тут...
«Той ночью он ехал в метро».
Ни хрена себе!
«В вагоне было пусто, за исключением красивой девушки».
Выглядит, как чья-то тупая шутка. Розыгрыш. Точно! Сейчас двери откроются, ввалится Валдис Пельш и пропоет: «Вы в программе «Розыгрыш»!». Двери действительно открылись, но лишь холодный ветерок попал внутрь.
«Женя любил работу, но не знал, что она погубит его».
Не смешно. Где Пельш? Сколько раз он отоваривался в киоске, где купил «Пророчество»? Один или два. Продавцы были разными - запомнил. Один - длинный, как каланча. Непонятно, как умещался в крохотном ларьке. Второй - маленький жирдяй, этакая противоположность коллеге. Сегодня обслуживал последний. Диалог получился стандартным. «Что вам?». «Аудио-книгу «Пророчество». «Все?». «Ага».
И что они сделали? Вмонтировали в плеер сотовый телефон? Перед этим разузнали о Жене? Бредятина.
«Он не знал, что из-за одной его статьи за ним по городу охотятся три человека - подручные депутата, честь которого он осквернил».
Отлегло. Не про него. Никакого депутата не осквернял. Но тут же лицо стало мертвенно-бледным. Осквернял. Перихин или как его там? Два года назад Женя написал неплохую статью о старой проститутке класса «А». Между делом она выложила целый веер элитных гостей, что посещали ее. Среди них был Перихин. Он баллотировался в думу - не прошел. Пару раз Жене угрожали, но к этому привык, не обращал внимания. Тем более - на следующих выборах Перихин выиграл. Неужели решил отомстить?
«Женя посмотрел на девушку, что сидела в другом конце вагона. Симпатичная, подумал он».
Уже слишком. Секундочку. Раз знают так много, значит, сейчас наблюдают. Кто? В вагоне только два человека.
«Он подумал пригласить девушку куда-нибудь, но врожденная трусость не позволила».
Перебор. Сдернул наушники, уверенным шагом направился к девушке. Конечно, это она! Кто еще?
Подняла голову, улыбнулась. Наверное, подумала что идет знакомиться. Улыбка растаяла, как весенний снег. Недобрый блеск в глазах, сжатые кулаки выдали его.
- Что себе позволяете?
Красивые глаза округлились.
- Простите?
- Не прощаю, мразь! Что себе позволяешь? - Обычно переход на «ты» легко не давался.
- Не понимаю...
- Заткнись, дура! - взревел, достал из сумки коробку «Пророчества». - За идиота принимаешь?
Круглые, как шары для бильярда, глаза посмотрели на коробку. Снова на Женю.
- Я действительно...
Резко швырнул, целя в лицо. Успела увернуться, пластмасса ударилась о стекло, разлетелась.
- Что вы себе...
Поезд резко остановился. Женя качнулся, попытался ухватиться за поручень - тщетно. Выставил ногу назад, поскользнулся, шмякнулся на задницу.
- Станция «Имени маршала Жукова». - Будто ставя точку в неудачном диалоге, прогремело в динамиках.
Девушка вскочила, выбежала из вагона.
- Стой, сука!
Закрыл лицо руками. Что происходит? Больше напоминает сон или сюжет неудачного рассказа. Пришла другая мысль: ну что ж, в вагоне никого нет, одевай наушники, узнаешь, не зря ли наорал на девчонку. Нет, нужно поступить проще. Достать диск и разнести на хер. Потянулся к плееру, но остановился. Любопытство победило. Одел наушники.
«Да, Женя был трусом. Всю жизнь он думал, что творчество - отдушина, но оно было всего лишь стеной, за которой он прятался от внешнего мира».
Может, в вагоне камера? Да какая, к чертям, камера?! Откуда сраный голос узнал так много? Женя поднялся, сел. Объяснений нет. Никаких. Бросил взгляд на разбитую коробку.
«Он не любил отца и обожал делать все наперекор. Вот и писателем он стал из-за этого. Женя думал, что творчество - призвание, но в глубине понимал, что это всего лишь вызов капризного сына».
Улыбнулся. Так и есть. Отец только и умел, что кричать и издеваться, поставить ему оплеуху выглядело заманчиво.
«Также Женя обожал причинять вред людям. Это была сладкая месть за то, что не мог сжиться с миром. Он выискивал компромат на певцов, политиков и актеров и радовался, видя их страдания».
Горькая, но правда. Именно так подставился Перихину - тупая месть.
«Поезд остановился. Женина станция».
Двери открылись. И не заметил, как приехал. Собрался на выход, но...
«Он уже собрался покинуть вагон, но почувствовал неладное. Около лестницы, ведущей к выходу, увидел бритоголового парня в кожаной куртке».
Да, действительно, был там лысый, как коленка, отморозок. Кожаная куртка, широкие плечи. Щелкает семечки. Наверняка поджидает случайную жертву.
«Такие ему никогда не нравились. На станции было пустынно, и попасться такому ночью - смерть. Женя остался в поезде. Выйду на следующей, подумал он. И не предполагал, что чуть не нарвался на одного из наемников депутата, которые охотились за ним».
Двери закрылись. Ух, ты! «Пророчество» не только подноготную выкладывает, но и от смерти спасает. Мысль не обрадовала. Скорее наоборот.
«Женя доехал до следующей станции, вышел на улицу».
Город встретил холодным осенним ветром.
«Ветер подхватывал палые листья, они летали вокруг, как крохотные лодочки».
Луна проливала на землю молочный свет.
«Засунув руки глубоко в карманы, он направился к дому».
Вдалеке заскулила бездомная собака.
«Он был бездомным псом, который прятался в подвале творчества, зарывался в газетные обрывки литературных приемов, боялся света и людей. Он мог все изменить, но трусость не позволяла делать столь резких рывков в жизненном фарватере. Единственное, что мог - рычать на солнце, выть на луну и кусать проходящих мимо людей».
Вот и дома.
«Женя поднялся на нужный этаж, подошел к двери».
Достал ключи.
«Вдруг он заметил свежие царапины на замке. Самые худшие предположения были верными - человек депутата поджидал его в квартире».
Испуганно попятился.
«Но он и не предполагал, что еще один наемник поджидает его сзади».

* * *

Данил ждал журналиста сорок минут. Все спланировано до мельчайших подробностей. Леха пасет ублюдка в квартире, если тому удается сбежать (маловероятно), Данил укладывает его на холодный пол лестничной площадки. Саня ждал журналиста на станции метро, но тот не появился - вероятно, решил пешком. Но на хату он бы заявился в любом случае. Главное - терпение.
И Данил терпел. Памятуя о десяти тысячах рублей, терпел. Заказчик - щедрый человек. Если пройдет гладко - накинет сверху. Данил терпел.
Журналист заявился домой в три часа ночи. Подошел к двери. Постоял. Открывать не стал. Сделал шаг назад. Пора.
Данил выскользнул с лестничного пролета, как дуновение ветерка. Пистолет с глушителем - в руке. Ноги чуть согнуты. Впереди - спина журналиста. Понял, что за тишину мог не волноваться - заказанный в наушниках. Видать, слушает любимую песенку. Ну что ж, она станет похоронным маршем. Данил два раза нажал на спуск. Журналист дернулся, упал на колени.
Данил подошел вплотную. Прислушался. Тишина. Дом спит. Отлично. Приставил дуло к затылку, снова выстрелил. Подошел к двери. Легонько постучал глушителем о железную поверхность. За дверью послышались шаги. Дверь открылась. Леха. Улыбается.
- Сделал? - спросил, глядя на труп.
- Проверь.
- Уходим. - Леха подошел к лифту.
Данил склонился над телом. Положил пистолет на пол - все по правилам. Десять тысяч - хорошо, но от лишних барышей никто не отказывается. Бумажник искать долго. А вот плеер... Перевернул тело, снял круглый «Panasonic» с пояса. Наушник в крови. Вытер. Как новенький. Наверное, сыну на ближайший день рождения можно подарить.
- Быстрее, - поторопил Леха.
Перевернул тело лицом вниз.
- Пошли.
Спускались по лестнице. Интересно, что за песня стала похоронным маршем для журналиста? Он нацепил наушник.
«Данил был убийцей», - сказал неприятный голос.
- Прямо про меня, - хмыкнул он.