На её аллее всегда шёл снег. Конечно же, она никому не говорила об этом, и если бы кто-то хоть отдалённо намекнул ей об этом, она бы, как минимум, страшно удивилась. А скорее всего, не поверила бы.
Она вообще мало кому верила, а меньше всего самой себе. За годы скитаний она утратила эту привычку.
Какой смысл верить кому или чему бы то ни было? Всё – и вокруг, и внутри – меняется так быстро, что стоит отвернуться на секунду, и ты уже в другом мире. Да и ты – это не ты.
Она всегда мечтала погулять на кладбище осенней порой, когда всё пространство прошито серебряными нитями веков и судеб, встреч и разлук, и новых встреч за этой гранью. Её всегда тянуло туда, но она так и не приходила, не приходила сознательно.
Сознание её всегда было слабым местом. Не то чтобы она не любила безрассудства – напротив, она с упоением мечтала, как выйдет на берег моря, застынет на самом краю скалы, обнимаемая всеми ветрами, и будет смотреть вниз, туда, где белая пелена слепит глаза. И пусть даже у неё закружится голова или ветер подтолкнёт её в спину – в сущности, зачем и жизнь после этого?
Но это были лишь мечты. В реальности она не смогла бы сделать ничего подобного: мешал не страх, а глупая рассудочность её внешнего поведения.
Единственной отдушиной для неё был её бред, лившийся из городов её подсознания. Она не променяла бы его на способность писать гениальные рассказы или стихи, от которых у людей захватывало бы дух. Этот бред был для неё тем же, чем для инвалида становится его коляска или костыли – способом не остановиться, а двигаться, идти, жить.
Во всём остальном же она была тронута холодом рассудка. На её аллее всегда шёл снег.

Когда пришёл тот день, она, как обычно, вернулась в свою аллею. Она была покрыта снегом, но что-то неуловимо изменилось в ней. Что же это?
Внезапно она услышала шаги за спиной.
- Это… ты? – раздался мягкий голос.
Она обернулась.
- Я… А мы где-то встречались?
- Н-нет… Хотя… Не знаю.
Лишь по прошествии недель она спросила себя, почему он забрёл именно на её аллею. Пока же она не думала об этом.
- Почему в твоей аллее всегда снег? – спросил он.
- Снег? Спасибо тебе. Это то, что я никогда не могла понять в себе – и в этой аллее.
Она посмотрела в его глаза и увидела в них блики.
- Неужели это солнце? – с улыбкой прошептала она. – Его здесь никогда не было…
- Какая разница, - ответил он и поцеловал её.
Шли часы, дни, недели. Они каждое утро приходили туда, на её аллею, сидели на её любимой скамейке и говорили обо всём, но больше – о будущем. В их прошлом не было смысла, а настоящее было понятным без слов. Или хотя бы казалось понятным.
Однажды они пришли на её аллею позже обычного. Уже смеркалось, и зажёгся старый уличный фонарь – красивый, кованый, с тёплым золотистым светом.
Они сели на скамейку, он посмотрел в её глаза и вдруг понял, что что-то в них было не то. Какую-то грустинку и желание одиночества увидел он в них.
- Что-то не так? – встревожено спросил он.
- Да нет, всё… Всё нормально, - ответил она и поцеловала его.
- Нет, я же вижу, что что-то случилось. Скажи мне, я же твоё отражение. Доверься мне.
Она вздохнула.
- Я знала, что это случится, и знала, что ты скажешь именно эти слова. Я каждый день смотрела на блики в твоих глазах и ждала, надеялась, что этот свет растопит снег в моей аллее. Но я ошиблась. Статуя не ожила. Всё напрасно. Прости меня. Я тебя не люблю.
Он молчал. Она встала и быстро пошла прочь, прочь из своей аллеи, только вперёд. Он не окликнул её, не попытался остановить, нет…
Пройдя шагов с шестьдесят, она остановилась и оглянулась. В первую секунду что-то резануло её по глазам, и она на миг ослепла. Когда зрение вернулось к ней, она поняла. Это был солнечный зайчик, лучик света, отразившийся от фонаря в разбитом зеркале на скамейке в её аллее.

12/XI.2007 года

Эврика