"Я считаю, что кризис - это не только проклятие, но и благословение. Он дает возможность пересмотреть ценности, он заставляет людей задуматься. Знаете, когда все хорошо, когда все идет по накатанному, то как-то и думать не о чем: привык ты к своему бутерброду с маслом, вот и кушаешь этот бутерброд. А когда у тебя этот бутерброд отнимают, это какой-то вызов, какой-то толчок, ты начинаешь о чем-то думать". Патриарх Кирилл



Прозвучавшие без лишнего пафоса и даже не особенно разрекламированные слова патриарха разительно отличаются не только от всего того, что раньше произносилось с церковной кафедры, но и от того, что сегодня звучит с политической трибуны. Его "программа" производит гораздо более сильное впечатление, чем антикризисная программа правительства, удивительным образом стилистически напоминающая Отчетный доклад ЦК КПСС очередному съезду партии.
Сквозь гущу бюрократических заклинаний наконец пробилось живое слово. Отрадно, что прозвучало оно в нужное время и в нужном месте. Так случилось, что мировой кризис в числе прочего подводит черту под столетием официального, а может быть, и не только официального, безбожия в России. Самое время задуматься о роли церкви в обществе и роли личности в церкви.
О нравственной подоплеке кризиса как "у них", так и "у нас" сказано более чем достаточно. Добавлю только, что величайший экономист двадцатого столетия Гэлбрейт, исследуя истоки и последствия Великой депрессии 30-х годов прошлого века, заметил, что самый глубокий в истории человечества кризис возник вовсе не из-за обвала финансовых рынков. По его мнению, в 70-е годы акции рухнули не меньше, чем в конце 20-х годов, но это не привело к мировой экономической катастрофе. Дело в том, что перед Великой депрессией слишком много людей поверили в то, что можно зарабатывать деньги, не прикладывая усилий. Это и было действительной при-чиной кризиса.
Экономическая катастрофа 30-х годов стала платой за глянец, безудержное стремление к легкой жизни, а не реакцией на какие-то экономические процессы. Великие кризисы всегда рождаются вне экономики. Как писал Булгаков, разруха начинается в головах, а потом доходит до подъездов.
Значит, и выход из "великих кризисов" не может быть экономическим. Поиски философского камня на мировых саммитах вряд ли приведут к желаемому результату. Нельзя найти решения, которого не существует в природе. Нет той магической финансовой формулы, которая может обуздать стихию. Уж лучше бы помолились сообща, больше толку было бы.
Исторически кризисы такого уровня, как правило, заканчивались войнами. Из Великой депрессии мир вышел в мае 45-го. Но к преодолению кризиса война никакого отношения не имеет, и проблем никаких она сама по себе не решает. Просто "военная катастрофа" оказывается настолько страшнее "экономической катастрофы", что все привычки и амбиции "докризисного мира" стираются из памяти.
После войны люди быстро "выздоравливают", начиная жизнь с нуля: скромно и с благодарностью Богу за то, что выжили. Они много трудятся, мало зарабатывают, но при этом долго продолжают оставаться счастливыми. А потом наступает эпоха нового глянца, и избалованные внуки ветеранов начинают заново строить пирамиду "облегченного" счастья.
Дно кризиса наступит нескоро, а главное, не для всех. Как заметил уже другой советский классик, финансовая пропасть - одна из самых глубоких в мире, в нее можно падать вечно.
Оттолкнуться от "дна" смогут лишь те, кто начнет жизнь с чистого листа. С войной или без войны, но сначала должно прийти осознание необходимости много и тяжело работать, вернуться чувство справедливости и солидарности, должны восстановиться мера в потреблении и дисциплина в производстве. Без всего этого никакие манипуляции с финансами и заклинания на ликвидности не помогут.
Мобилизация политическая, социальная, но прежде всего духовная - вот ключ к выходу из кризиса. Счастливы те народы, правительства которых могут взять бремя духовного лидерства на себя. Нам это не грозит, и поэтому взоры русского общества все чаще обращаются к русской церкви как к последней надежде.
Церковь начинает казаться могучей потусторонней силой, которая должна вдохнуть веру и волю в изверившиеся и отчаявшиеся души. Но церковь не в космосе, она среди нас, она и есть мы. Церковь так же ослаблена, как ослаблено все русское общество. Вызов, брошенный кризисом русскому обществу, есть одновременно и вызов, брошенный русской церкви.
В трудные годы стал пастырем новый патриарх. Его миссия сродни той, которую пришлось исполнять патриарху Никону. Как и от Никона, от Кирилла требуется вернуть веру народу, пережившему "смутное время". Русские люди вновь расколоты. С одной стороны, религиозные фанатики, с другой - безбожники. Истинной веры нет ни у одних, ни у других. Но самое главное - нет никакой связи между "декларативной религиозностью" и повседневным поведением. Ее и не требовала никогда всерьез русская церковь. Этот разрыв сегодня опаснее всего. Православие напоминает машину с мощным двигателем, но без коробки передач. Мотор сколько угодно может работать на полную мощность, а колеса все равно вертеться не будут.
Религиозный подъем в России невозможен без реформы церкви. России нужно практическое православие, нужна религия действия. Патриарху необходимо решать одновременно две задачи: вернуть в церковь мысль и восстановить систему религиозного воспитания.
Церковь должна заговорить с народом на одном языке, она должна начать жить текущими нуждами народа и стать духовным пособием в его повседневных делах. Свободнее в обрядах, строже в жизни - вот путь, по которому русской церкви предстоит пойти, если она хочет восстановить духовное лидерство в обществе.
Основания для этого имеются. Русская религиозная мысль может оттолкнуться от той религиозно-философской базы, которая возникла в России на рубеже XIX-XX веков. Но так и не получила своего достойного продолжения в силу известных обстоятельств.
Гораздо труднее дело обстоит с религиозным воспитанием. По определению религиозное воспитание - это семейное воспитание. Но в реальных условиях России сегодня семья не может дать никакого религиозного воспитания. Самих родителей и нужно воспитывать. Остается школа, но в светском государстве она должна быть отделена от церкви.
В действительности, однако, компромисс здесь возможен. На "родине демократии" - в Великобритании - элемент религиозного воспитания присутствует в школах в той или иной форме повсеместно. Дети, совершившие проступки, зачастую задерживаются после уроков на час "почитать полезную книгу" - Библию. В уставе одной из лучших школ Лондона по этому поводу прямо написано: "В школе поддерживается высокий уровень религиозной толерантности и уважения. В то же время мы полагаем, что ценности и принципы христианства должны лежать в основе школьной политики и философии".
Вопрос как всегда упирается в чувство меры и в действительную добровольность. Религия может и должна присутствовать в школе, но религиозное воспитание не может быть насильственным. Оно должно учитывать, что российское общество является'многонациональным и в нем представлены практически все мировые религии.
Россия может выйти из кризиса, только совершив культурную революцию, возможно, одну из самых значительных в своей истории. Принимая во внимание плачевное состояние русской государственности, другой силы, способной осуществить эту революцию, кроме русской церкви, нет. Путь к возрождению России лежит через ее религиозное возрождение.
Сегодня во главе русской церкви оказался лидер, обладающий харизмой, волей и, как кажется, понимающий свою миссию. Историческими обстоятельствами он будет обречен стать своего рода символом веры в русское возрождение. Это тяжелая ноша.
Положение России хуже, чем многие могут себе это представить. И это даже не связано напрямую с текущим кризисом. В этой ситуации спасти Россию может только Бог. Для другой страны этого было бы слишком мало. Но это Россия, и поэтому мы сохраняем оптимизм. И веру!
Владимир ПАСТУХОВ