[350x481]

В колонках играет - World in my eyes
Настроение сейчас - странное

Под утро Дэвид забылся тяжёлым сном в пустой комнате. Только звонок вырвал его из сна около десяти утра, напомнив, что вся эта мерзость и есть реальная действительность. Перед слегка мутным внутренним взором промелькнуло подобие прошедшей недели: какие-то сволочи ограбили дом, ещё позавчера очнулся на какой-то помойке без единой монеты в кармане грязных, воняющих блевотиной джинсов… Джинсы, кстати, стали неестественно широки, хотя раньше просто врезались в тело. Ступор накатывал по-новой, отгоняя призраки недавнего прошлого. Где-то в глубине квартиры звонил телефон, но было лениво двигать тело туда, чтобы слушать очередную ересь Мартина – а это был наверняка он. Кто ещё, как ни этот белобрысый зануда, с которым в последнее время легче всего было общаться посредством сообщений на пейджере. Звонок становился всё настойчивее, всё противней. Ломкая психика не выдержала.
- Сейчас!!! Сука… Сейчас… - Дейв рывком поднялся и поплёлся на поиски аппарата. Сняв трубку (она оказалась противно тёплой и липкой наощупь), он хрипанул:
- На проводе…
- Дэйв, это Мартин. Ты чист?
- Эээ… ммм.. – наглость этого простого, казалось бы, вопроса взорвалась в мозгу и без того проснувшегося не в духе фронтмена ослепительно белой вспышкой ярости. – Слушай, я же не спрашиваю, трезв ты или нет?! Что за скотство с утра пораньше?
- Мудила грешный, ты видел, который час?! И вообще, ты можешь ответить на элементарный вопрос?! – в голосе Марта явственно читалась обида, но Дэйв предпочёл не заметить этого.
- Супер. Мне насрать, который сейчас час, какое время года, понятно? Я спал – ты меня разбудил. Какого хрена, спрашиваю я тебя?! Да, я чист. Но не радуйся, это не надолго. Ща повешу трубку и вмажусь как следует! Чтобы тупо сбежать от тебя и от дерьмовой жизни! Ты сам-то проспался? Что-то не похоже…
- Ооо, оставь, Дэйви. Не время. Мы ещё увидимся – тогда и скажешь все свои сто сорок тысяч ругательных слов в мой адрес. У меня к тебе есть дело.
- А… насрать. Честно.
- С тех пор, как ты женился на … этой женщине, ты стал просто невыносимым.
- Дважды насрать. Что-нибудь ещё?
- Да нет. Обождёт это всё. Джек и Джо…
- Вот только этого не надо, окей?!!! - чёрный пластик аппарата слегка треснул от удара трубкой о базу.

К вечеру собралась его обычная тусовка: покурить-выпить-ширнуться-перепихнуться. Тереза… Она не звонила. Похоже, что действительно ушла к этому своему мастеру татуажа. Любовь? Желание? Нет, к ней у него осталась только беспомощная злость. Всем своим видом он демонстрировал сейчас одну только позу: «Посмотрите, до чего она меня довела». Будто забыв, что играет в театре одного актёра имени Дэвида Джорджа Гэхана, Дэйв всячески выпячивал своё маловменяемое состояние…
Доза. Выпивка.
Случайная подружка шуршит шёлком блузки и слишком охотно ёрзает у него на коленях.
Доза. Бред. Рвота.
Чужие глаза и запахи. Случайная сигарета и незнакомый липкий поцелуй…
Доза. Постель. Оргазм.

- Эй, эй… мм… стой! - крикнул Дэйв в след своему последнему гостю. Пьяная вечеринка разбежалась практически мгновенно, оставляя его наедине с подступающей ночью. «Тереза… Грёбаная шлюха Тереза… » - подумал он, захлопывая входную дверь. Его бесили гулкие звуки стен, его рвало на части странное тревожно-мнительное чувство, начинавшееся где-то в зудящих венах и поднимающееся вверх – к поросшему колючей чёрной стернёй подбородку, к горящей переносице, к покрытому испариной лбу… Подперев собой дверной косяк, он глухо рассмеялся: смех этот был больше похож на кашель пополам с лаем. Девчонка, чья узкая ступня с тонкой золотой цепочкой вокруг щиколотки свисала сейчас с его кровати, была симпатичной (хотя резкость наводилась очень слабо), но незнакомой. «Очередная поведённая на кумире миллионов…» - подумалось Дэйву.
Забредя в ванную, он попытался спеть пару строк и ужаснулся звучанию собственного голоса. Подняв глаза, он увидел собственное отражение в зеркале: пылающие глаза с тёмными кругами бессонниц, впалые щетинистые щёки, узкая полоска ярких от недавних поцелуев губ, костлявая грудь виднеющаяся в расстёгнутом вороте несвежей рубахи…
- Что смотришь?! - спросил он тихо, прежде чем рассмеяться. Прежде чем закатиться в припадке беззвучного истерического хохота, от которого свело живот и навернулись слёзы. Венозный зуд напоминал песню пилы, которая медленно, но верно вгрызалась в самое естество его воспалённого злостью и зависимостью мозга. Дрожащими пальцами он потянулся к несессеру, но уронил его, разбив узкую колбу шприца. Приступ хохота снова накрыл его, заставив ухватиться за край ванны, чтобы не упасть. Сквозь навернувшиеся слёзы Дэйв заметил маленькую женскую бритву. «Тереза» - маленький маячок послушно всплыл в мозгу, напоминая о канувшей в никуда благоверной. Взяв его в руки, Дэвид посмотрел на тройку лезвий. Что он хотел увидеть? Может, пару волосков – как свидетельство незримого, но всё ещё присутствия в его жизни этой чёртовой женщины, может – засохшую пену, как напоминание о том, какой неряхой во всём она была. А может – засохшую кровь, как знак того, что ей, суке, тоже бывает больно.
Кровь. Боль.
Дэйв рассмеялся…. На этот раз в голос.

- Мам. Привет мам. Да. Это я. Мам, я правда… Я смогу… Я завязал. С прежним Дэйвом в том числе. ..
Дэвид уже пару минут пытался доказать матери серьёзность своих намерений. Да только она не верила ему. В конце-концов, её можно было понять – не первый, да и не последний раз обещал. И ещё не разу даже не попытался не быть голословным. На этот раз по его рукам струилась кровь, а на другом конце провода ему сказали: «Прости, сынок. Я устала оттого, что раскаяние – это твоё перманентное состояние». Он почти потерял сознание, когда незнакомка из его постели заметила порезы на его запястьях…
Придя в себя в больнице, Гэхан увидел над собой лицо врача. На вопрос: "Дэвид, зачем вы ЭТО сделали?", он ответил вопросом: "Доктор, зачем ВЫ это сделали?". И неподражаемо мрачно улыбнулся.