В колонках играет - Gotan Progect - Criminal
Настроение сейчас - офигелое

…Дэйв сидел на подоконнике, недавно только вышедший из клиники, тощий, заросший, жалкий – непохожий на себя. Сидел и с наслаждением курил самые дешевые, первые попавшиеся сигареты, пуская дым клубами через ноздри и наблюдая за хлещущим за окном дождем, за густо залитым черными тучами небом, распарываемым молниями. Он был один – и наслаждался этим, он получал огромное и неописуемое словами удовольствие от этого, услаждался и вкушал его с каждой затяжкой. Рядом не было ни зануды-Флэтча, ни бубнилы-Марта – и, Господи, как ему было хорошо. Он сидел, и ничего не чувствуя и ни о чем не думая, курил с полной самоотдачей. Он не делал так вот уже несколько недель – и он начал сатанеть. Он постоянно дергался и старался держаться из последних сил, но в какой-то момент не сдержался и бросился в проливенный дождь за сигаретами в ближайший магазинчик. Его никто не узнавал – так неузнаваемо он преобразился, - ну и слава Богу, думал он. Схватив первую попавшуюся пачку сигарет и швырнув на прилавок мятую купюру, он поднялся на чердак собственного дома и сел у грязного, в трещинах оконного стекла между пыльными ящиками со всякой всячиной, переехавшей с ним, но так и оставшейся хаотично наваленной в этих ящиках.
И он сидел так уже, наверное, час, выкуривая одну сигарету за другой, как вдруг на нижних этажах раздался грохот, а потом неистовый топот по ступенькам старой скрипучей лестницы. Но Дэйв даже не обернулся – на всякий случай и просто потому, что полностью погрузился в раздумья. Но дверь с треском распахнулась – на пороге стоял Март собственной персоной, запыхавшийся и резко побледневший увидев сигарету в длинных, тонких и узловатых пальцах фронтмэна. Он оторопело замер на пороге, потом прошипел:
-ТЫ В СВОЕМ УМЕ! ТЕБЯ НЕДАВНО С ТОГО СВЕТА ВЫТАЩИЛИ!..
-Знаю. – пролаял Дэйв, прикрыв глаза.
-Так какого черта ты опять куришь!!!
-Сгинь. – прохрипел солист, опять затягиваясь и с наслаждением заводя глаза, провалившиеся значительно глубже с момента их последней встречи.
-Приди в себя! Ты, видно, не только обкурился, но и…
-Но и что? – трескуче, хрипло и почти безумно засмеялся Дэйв, откидывая голову назад и открывая худую шею с крестом на тканевом кольце, сжавшемся на этой шее. – Но и что? Что, Дэйви нарушил запрет, да? Что? Разум он потерял? – сполз он с широкого подоконника, медленно и неожиданно гибко, не сводя глаз с собеседника. – Что ты мне скажешь интересного еще?
Мартин испуганно отстранялся от него, машинально поднимая руку и закрываясь от Дэйва. Дэйв остановился, смерил Мартина взглядом, резко вздохнул и, отпихнув его, начал спускаться на первый этаж дома, что-то шепча и встряхивая длинными волосами. Мартин кинулся за ним.
-Ну уж нееет! – просипел Мартин, ухватив Дэйва за рукав рубашки, свободно болтавшейся на плечах с болезненно-анарексично выпирающими костями. – Куда ты намылился?
-Ах так! – мгновенно вывернувшись, оперся Дэйв на стоящий рядом обеденный стол, оказавшись прямо напротив Мартина. Они стояли, наклонившись друг к другу, лоб в лоб. Дэйв обжег Мартина горячим дыханием:
-Что ты вот собрался со мной делать, скажи! – глухо рычал он, что совершенно не вязалось с выпирающими из-под готичных кружев ребрами и тонкими ручками. Ноздри стали почти змеиными, тонко вытянувшись от ярости, внезапно нахлынувшей на него и лишь выгибали белеющие крылья от шумного дыхания отвыкшего от подобных пробежек фронтмэна. Глаза, ввалившиеся и темные, обычно светлые, теплые и мягкие, пылали и почти пронзали зрачками.
Мартин стоял и… его почти гипнотизировал этот взгляд, в сочетании с рокочущим шепотом озлившегося собеседника. Но Дэйв не дал ему долго смотреть в свои глаза, резко развернулся и, хлопнув дверью, почти выбежал на улицу, под ливень.
-Объясни мне, какого лешего ты так поступаешь! – остановил его Мартин, схватив за локоть и крикнув прямо в дождевую стену надломленным голосом.
Дэйв сбросил его руку с локтя и молча и неумолимо-страшно пошел кругами возле Мартина, как акула, загоняющая жертву, почти не сужая круги и наклонив голову. Под струями воды длинные волосы, рубашка и черные брюки набрякли и обтянули высохшее тело, почти обнажив его. Волосы облепили выступающие скулы и пульсирующие виски, струи дождя смешивались с гордыми слезами и смывали их с покрытых щетиной щек, глаза горели исподлобья, цепляясь за Мартина и жутко расширив блескучие зрачки. Мартин не отводя глаз следил за озверевшим Дэйвом, следил, интуитивно не поворачиваясь спиной и собравшись от того ужаса, который накрыл его тяжелой плитой. Сам он тоже вымок до нитки, кудри отяжелели и безвольно прижались к голове, в зеленых глазах сверкали дождевые потоки.
Внезапно Дэйв остановился напротив Мартина, замер на мгновение, и вдруг бросился к нему на грудь, повалив того на землю и закусив его губы с протяжным стоном, неистово прижав его к себе, дрожа и, уже не скрываясь, рыдая:
-Господи, ну почему ты не хочешь понять, как я ждал от тебя понимания! Просто понимания! Ведь это не…
Он не закончил и прижался к нему всем телом, крюча пальцы, вцепившись ими в лопатки привставшего и испуганного Марта, потом резко выпустил его, почти отбросил от себя, вскочил и бросился к дому, но рухнул у порога на колени, заставив волосы залепить собою глаза, и взвыл, подняв лицо к дождю и разбив кулак в кровь об острую брусчатку.
Рядом резко затормозила машина, из нее вылетели Антон и Алан, и, подбежав к содрогающемуся от почти немых уже рыданий Дэйву, склонились над ним…

…А ливень все хлестал и хлестал…