Из истории нефтяных войн.
30-ые годы прошлого века. В пустынных землях Ближнего Востока соседние племена арабов сначала сражаются друг с другом, заливая кровью раскаленный песок безжизненных дюн, потом как ни в чем не бывало мирятся, проигравший шейх отдает победителю в качестве заложников своих малолетних детей, а ничтожный клочок земли, заваленный трупами, договариваются считать ничейным. И все, казалось бы, остаются довольны: живут, чтут Коран, плетут государственные интриги, умирают от холеры и выезжают на соколиные охоты. В общем, все идет как обычно, своим чередом. Тут, откуда не возьмись, появляется типичный янки в шляпе с полями и с самолетом в придачу, тычет одному из шейхов в лицо куском черного сланца и бормочет что-то о залежах нефти и богатстве, которое не снилось и английской королеве. Как того требует жанр, нефть оказывается ровно под тем самым злосчастным кусочком земли, от которого оба правителя отреклись в свое время то ли из благородства, то ли за ненадобностью, то ли по обеим причинам, вместе взятым. Вот так и начинается первая в истории нефтяная война Ближнего Востока, развязанная американцами. Стереотип, согласно которому, во всех бедах человечества следует винить исключительно заокеанский госдеп, уже давно используют и в самом Голливуде, благо денег он приносит ничуть не меньше, чем и любые другие примитивные шаблоны мышления, эксплуатируемые коммерческим кинематографом.
Строго говоря, «Черное золото», хоть и полностью соткано из избитых голливудских клише, по своему происхождению европейское. Но происхождение это весьма условно, ибо Жан-Жак Анно настолько же является французским режиссером, насколько Бандерас, играющий в картине златолюбивого шейха, — испанским актером. Вообще за одно то, что Анно когда-то экранизировал «Имя Розы» Умберто Эко и сделал это, надо заметить, весьма неплохо, ему можно простить многое, в том числе и тот факт, что в его картинах советских солдат играют Джуд Лоу и Джозеф Файнс («Враг у ворот»), фашистского офицера — Бред Питт(«Семь лет в Тибете»), а арабского шейха — вышеупомянутый Бандерас. Гораздо сложнее простить то упорство, с которым французский режиссер навязывает западную ментальность восточным народам, про которые так любит снимать свое кино. Тибетские монахи, арабские бедуины и советские солдаты — все в его картинах говорят на одном и том же языке и, что гораздо хуже, ведут себя абсолютно шаблонно, будто всю жизнь посещали один и тот же Макдональдс, смотрели одни и те же фильмы и вообще выросли в пределах влияния одной и той же масс-культуры, типичным представителем которой является и сам режиссер.
