Страна слепых.

Странная эпидемия слепоты обрушивается на некий абстрактный мегаполис. Заразившиеся люди по истечении недолгого инкубационного периода мгновенно теряют зрение: кто за рулем, кто на работе, кто во время сексуальных соитий. Обеспокоенные власти решают проблему весьма тривиально: изолируют всех инфицированных в больнице без врачей, зато с колючей проволокой по периметру и меткими снайперами на смотровых вышках. Предоставленные сами себе слепые граждане, среди которых зачесалась и одна зрячая, поначалу ведут себя вполне прилично, помогают друг другу. Но находятся и тут недобропорядочные элементы, которые погружают без того напуганных незрячих в атмосферу анархического беспредела. Теперь прав тот, у кого имеется в наличии оружие или коробки с сухим пайком. А если он счастливый обладатель того и другого — значит, прав вдвойне. Впрочем, эта избитая истина стара как мир.

Бразилец Фернанду Мейрелиш — режиссер прогремевшего когда-то своей гипердинамичностью «Города Бога» и гораздо более спокойного (почти что театрального) «Преданного садовника» — на сей раз обратился к излюбленной теме многих голливудских кинематографистов, в своих больных фантазиях регулярно погружающих весь мир в тот или иной апокалипсический бред, принося почти все человечество в жертву смертельным эпидемиям, глобальным наводнениям и прочей высокобюджетной чертовщине, лишь бы та на экране хорошо смотрелась. Однако, в отличие от вышеупомянутых ваятелей всевозможных концов света, Мейрелиш, очевидно, не стремится наделить свой скромный апокалипсис дорогостоящей зрелищностью. Гораздо больше его волнует поведение людей, беспомощных перед надвигающейся гибелью. Впрочем, в этом исследовании укромных уголков человеческой психики режиссер, увы, далек от оригинальности: слепой человек, как и всякий зрячий, в экстремальной ситуации дружит лишь с собственным инстинктом самосохранения, и фильмов об этом, надо сказать, снято уже предостаточно (взять хотя бы «Спуск» Нила Маршалла, где когда-то лучшие подруги мочат друг друга скалолазными кирками — лишь бы спастись от кровожадных упырей).

Что же касается единственно зрячей, чей атипично жертвенный настрой, казалось бы, разрушает стереотип «человек человеку волк», то не тут-то было. Режиссер, вместо того, чтобы олицетворить в этой героине абстрактную людскую добродетель, намеренно (или случайно) противопоставляет ее всему человеческому. И восприимчивость к заразе не как у всех, и злу не противится, позволяя слепому подонку себя насиловать. Ни дать, ни взять — святая или юродивая.

[699x444]