У Ульяны, героини фильма "Дура" было три прототипа. Я расскажу о каждом отдельно.
1. Ирочка Крамская.
Ирочка была самым несчастным и самым сильным человеком которого я встречала в своей жизни. У неё была страшная болезнь - рассеянный склероз. Я встретила её на рынке в Текстильщиках. Она шла, согнувшись, тяжело дыша и держась за прилавки - с кошёлкой для продуктов. Меня поразило её лицо - очень красивое, с большими голубыми глазами, при тёмных волосах. Если б не болезнь, она была бы красавицей.
Мы познакомились. Она была артистична. Она обожала кино и книги. Пока она ещё могла ходить, она спускала всю зарплату в книжных магазинах. Её там все знали, ей оставляли книги. Но болезнь прогрессировала - она уже не могла держать в руках книгу. И она, сидя в кресле, смотрела телевизор и очень переживала за судьбу Збруева, который так и не сыграл Гамлета. Фраза Ульяны "Ему Гамлета пора играть. Он созрел" принадлежит ей. Она вообще обладала афористичой речью и удивительным чувством юмора. Когда я звонила ей - и спрашивала как дела, она отвечала "Ючфе всех!" Она не выговаривала несколько букв. "Натафенька...я самая фястливая...у меня всё ховофо!" Она рассказывала, как ей делали операцию на сердце и как она шутила на операционном столе. Рассказывала, как отец её ребёнка посмотрел на младенца как на червяка и ушёл. Она решила броситься под автобус, но её остановила мысль, что у водителя могут быть дети. Последние годы её были ужасны. Болезнь разрушила всё её тело. Она уже меньше шутила и однажды закричала на меня страшно, когда я принесла ей её любимой пастилы "Не носи ты мне эту пастилу! Я не могу её уже есть!"...Потом она опять через силу улыбалась - она испугалась, что я больше не приду. К ней больше никто не ходил. Сын, подросток, уставший от болезни матери, сбегал из дому, оставлял её на произвол судьбы. Я его не виню - с ней было тяжело. Мне тоже часто хотелось забыть про её существование.. Однажды я приехала из Америки. Она позвонила мне, заплетающимся, плачущим голосом умоляла приехать. Мне очень не хотелось ехать, но пришлось. Дверь её была закрыта. Я услашала плач за дверью, она не могла выйти. К счастью, у соседей добыли ключ. Она лежала у двери, придавленная чемоданом. По ней толпами ходили тараканы. Я такого количества тараканов никогда не видела. Когда я открывала холодильник - они лавиной падали на пол. Они прогрызали пакеты с хлебом и колбасой. Потом у Ирочки обнаружились вши. Это было новым для меня потрясением. Я купила в аптеке какое-то средство, промыла всё её кресло. Надо было помыть и её. Вечером я судорожно проверяла свои волосы - не запрыгнула ли какая и на меня? Вши добили меня. У меня уже иссякало терпение. Тут мне на помощь пришёл Толян. С помощью него мы её вымыли. Вши ушли. Тараканов тоже протравили какой-то немецкой дрянью. Толян организовал её последний выезд на природу. Без него я бы ничего не смогла. Но про него будет отдельный рассказ.
Потом она умерла. Сын позвонил мне и попросил приехать. Я приехала, она уже никого не узнавала. Она тяжело дышала. Мальчик, сын был на кухне со своей подружкой, я села рядом с её кроватью. На рассвете она умерла. Я пришла на кухню. Сашка и Лена спали, положив головы друг другу на плечо. Я разбудила их. Саша заплакал. Он её любил. Я позвонила в Скорую. Через полчала звонок - заявилась какая-то мадам в шубе и стала навязывать ритуальные услуги. Мадам еле прогнали. Затем пришли милиционеры. Составили протокол. Потом два мужика из перевозки приехали её забирать. Носилок у них не было, чистой простыни в доме тоже. Они положили её в какую-то синюю подкладочную ткань, которую я нашла в шкафу и унесли. Я видела её истощённую ногу, свесившуюся из этого куля. На похоронах, наконец, появился её брат. Он говорил, что у него тоже больное сердце, поэтому он её не навещал. Конечно, ему было стыдно. Его жена, тётя Клава, быстро всё организовала и тоже плакала на неё гробе, искренне прося прощения за то что не приезжала. Я тоже просила у неё прощения, так как она давно уже была мне в тягость. Её похоронили в могиле с мамой, под берёзой, на окраине кладбища. За полгода до смерти она мне сказала, что видела сон, как её похоронили на опушке леса, под берёзой.
Потом мне приснился сон - маленькая девочка, похожая на неё взбегает по светящейся лестнице, наверху которой стоят красивые беседки. Она добежала до самого верха, обернулась и помахала рукой. Лицо у неё было счастливое. Она и правда до самой смерти была ребёнком. Но такого мужества я не видела больше ни у кого.