Та девушка жила. Разум и чувства, небеса и преисподняя, нежность и презрение - все сочеталось в ней, благодаря союзу плоти и души. Эти две ее половинки настолько тесно переплелись, что невозможно было различить границы между ними. И никто никогда не мог разгадать этой тайны ее естественности и непринужденности, не мог понять ее веселого смеха, сопровождающего как радости, так и потери, появляющегося как ответная реакция и на ласку, и на боль. Смех как будто защищал ее от внешнего мира, который был ей не нужен: она прекрасно справлялась сама. Ей было чем себя занять в одиночестве. Одна ее половина рвалась к действиям, предпочитая бежать вперед, не поворачивая головы, и самой прорубать путь своей судьбы, не подчиняясь предначертанным лабиринтам.. Другая содавала безупречно красивые иллюзии, слагавшие ее собственный красочный мир. Ей было хорошо одной, и этим она сама поставила себя отдельно от общества, расположилась над ним, лишь изредка посматривая свысока на серые потоки людей, бредущих в ожидании кармы. И она была счастлива.
Пока не настал тот вечер. Солнце свалилось за горизонт, подчиняясь законам раннего осеннего заката, в лицо подул колкий ветер, неприятно трогая ресницы. Неожиданно что-то внутри девушки пошатнулась, ей без причины захотелось плакать от обиды, разбить кулак о каменную стену, кричать от боли и пить собственную кровь до тех пор, пока вены не опустеют и она не превратится в прах.. Холодный воздух проник в ее мир, рисовавшийся с такой любовью и трепетом, и порвал тот единственно ценный мост, соединявший части ее жизни. С тех пор плоть и душа отвернулись друг от друга, вцепившись в свою гордость и принципиальность, и пошли разными тропинками.
Плоть всегда любила лес и сначала бродила одна среди деревьев. Но теперь, когда вокруг больше не было жизнерадостных иллюстраций, света, так реалистично нарисованного прозрачными красками и оставляющего свои блики на каждой травинке, щебетанья птиц, придуманного из вариаций десятков тысяч нот, - теперь все казалось мертвым и пустым. Она стала мучаться от одиночества, реальность безжалостно давила на нее, не защищенную панцирем привычного субмира. Она стала метаться в поисках души, своей неотъемлимой части, которая способна вернуть все на свои места. Но не нашла, и тогда повернула к людям. Те приняли ее как родную и потихоньку подстроили под себя для удобства общения, своей лестью и ложью расплескав вокруг нее жалкое подобие того настоящего независимого мира.
Душа же всегда любила свободу и сначала скиталась одна среди степей. Однажды она увидела вдалеке радугу, и ей захотелось пройтись по ней для развлечения. Она повернула в сторону разукрашенного воздуха и хотела идти, но не нашла в себе сил. Без той целеустремленности, без того желания менять мир и самой вершить свою судьбу она не могла себя перебороть. В изнеможении она рухнула на землю и неподвижно лежала несколько дней, безразлично разглядывая цветные облака. Она больше ничего не хотела, ей все было в тягость. И зря она пыталась кричать о помощи и звать ту, которая одна на всем свете могла вдохнуть в нее желания и стремления. Никто не ответил, и тогда она повернула к дьяволу и продалась ему за неправдоподобное скупое ощущение движения, бездарную копию той бешеной скорости жизни, что сопровождала ее раньше.
Мимо проходили дни, годы, века. Плоть и душа бессмысленно тянули свое время, забывали, привыкали к своей неполноценности, теряли себя.. И лишь изредка резко оборачивались, когда сзади им чудились такие знакомые шаги и проносящийся в вышине звонкий смех, и нервно вздрагивали, пытались скрыть руками вмиг вспыхнувший и потухнувший огонек надежды, снова увидев за спиной все ту же пустую и чуждую действительность.