Он, обмирая, глотал поцелуи и растворялся в эротическом забытьи, но её ноги казались ему всё таким же непостижимым фантомом. Арик надел на заласканные ножки сапоги, и вдруг какая-то колдовская сила заставила его поцеловать их гладкую, матово-глянцевую поверхность. Купава спрыгнула с подоконника и насквозь прожгла Арика победно-повелительным взглядом:
- Язычок высунь.
Не рассуждая, Арик послушно замер перед девушкой по стойке смирно с высунутым до отказа языком.
- Пошевели им.
Бестолково пытаясь понять, для чего это ей понадобилось, Арик ретиво задвигал языком, конфузливо сознавая, до чего глупо и несуразно выглядит со стороны.
- Лижи мне сапоги, - жёстко приказала Купава. – Быстро!
Арик колебался лишь самую малость. Уже через минуту он стоял перед ней на четвереньках и, склонившись к полу, лизал остроносые дамские сапожки.
- До блеска вылизывай, - потребовала Купава. – Старайся.
Выходя из подъезда, она ступила влажными от слюны сапогами в сухо искрящийся снег и, взяв Арика под руку, покровительственно похвалила:
- Умничка! Толково полизал.Юстас

Купава

Подлый столбик термометра, не останавливаясь на минус пятнадцати, опускался все ниже и ниже. До его ртутных мозгов никак не доходило, что такой синоптический беспредел вынуждает Арика растранжиривать вечера на самоудовлетворение. Вряд ли какая девушка, даже чересчур морозостойкая, отважится на прогулочное рандеву в собачий холод. Но погодная вакханалия лишь подогревала его половой аппетит. Чтобы хоть чем-то заполнить эротический вакуум, Арик бродил по торгово-развлекательному центру «Дирижабль», в охотку наблюдая, как у некоторых продавщиц рискованно подпрыгивают при ходьбе мини-юбочки, экспонируя плавный переход бёдер в закругление попки, а у других – с голенькой полоской кожи на животике и спинке – при наклоне за товаром кокетливо выглядывает из-под пояса брюк или джинсов крохотный клинышек трусиков.
Арик запасался впрок зрительными картинками, чтобы всласть посмаковать их перед сном, наедине с собственной рукой. Вот и сейчас, секс-жаждою томим, он возвращался вроде бы домой, но машинально сделал изрядный крюк – ноги сами собой, как путеводный поводырь, потащили его к общежитию колледжа красоты, чьи иногородние обитательницы, оказавшись в областном центре без родительского догляда и комплексуя по поводу своей провинциальности, озабоченно от неё избавлялись, во всю прыть бравируя развязными манерами.
В тёплое время года местные парни табуном паслись возле общаги, подкарауливая сговорчивую добычу – вовнутрь их категорически не пускали, а в 11 вечера вахтёр и вовсе запирал избушку на клюшку.
Возле самого входа Арику попалась на глаза высокая, стройная девушка, прятавшая лицо в нахлобученном капюшоне пуховика. С донжуанской всеядностью он окликнул её – просто так, без цели и умысла:
- Девушка, не возражаете, если мы с вами немного поболтаем?
- Не возражаю, - запросто согласилась незнакомка, чем несказанно удивила Арика.
По характеру он не отличался говорливостью, хотя был заядлым книгочеем и сносно писал стихи. Цицероновское красноречие нападало на него только с близкими друзьями, да и то подшофе. Однако страдая от сексуальной голодовки, он вошёл в такой раж, что ошеломил девушку словесной эквилибристикой. Арику приятно польстило заинтересованное внимание слушательницы, её заразительный смех от его юморных приколов. Казалось, что знакомы они давным-давно, так легко и просто зародилась взаимность.
- Как вас зовут? – неназойливо осведомился Арик.
Девушка без обиняков взяла его под руку:
- Давай сразу на «ты», ладно?
- Давай, - окрылённо подхватил Арик, испытывая томление под ложечкой – даже сквозь утеплённую одежду девушка излучала такой мощный эротический заряд, словно была в бикини.
- Мама выбрала для меня имя Купава.
- Купава?! – ахнул от восторга Арик. – Это же супер!
Услужливая память мигом извлекла из запасников ненароком запомнившиеся строки: «Ходит бережком Купава, мнёт шелковую траву…».
- Так ты поэт? – удивлённо обрадовалась девушка.
- Это не я. Это Клычков – деревенщик есенинского круга.
- Жалко, - искренне огорчилась она. – Мне ещё никто стихов не посвящал. А тебя как звать?
- Меня Арик. В полном варианте Арий, но это паспортный официоз.
Пришла очередь изумляться Купаве:
- О-фи-геть! У тебя вовсе небывалое имя.
- Смотря для кого, - возразил Арик. – Я ведь по отцу немец. Так сказать – ариец.
Неожиданно для себя он выложил совсем незнакомой девушке всю подноготную: о том, что отец эмигрировал в Германию, а мать отказалась ехать с ним и родила от нового мужа сродного брата; что отец женился на немке и обзавёлся дочкой; что до 18 лет исправно слал из-за бугра бабки на содержание сына, но после его совершеннолетия напрочь прекратил финансирование. Обломалась мечта Арика поселиться в цивилизованной Европе.
Купава выслушивала его исповедальное житие с покровительственным сочувствием. Её зеленовато-лунные глаза внезапным двуствольным выстрелом напомнили Арику стихи Сельвинского:

Чьи они? Но душу им вверяя,
Чувствую: из самых из родных.
Жаркий живчик из земного рая
Перепрыгнул в кровь мою от них.
В барабанных перепонках трельки,
Сердце трепыхнулось, как турман…

- Ну, до завтра, - повернулась к нему Купава.
Арик торопливо обнял её за талию:
- До завтра.
Его ладони разведывательно сползли вниз и ухватисто оккупировали ягодицы, проклиная толстый пуховик. Купава не отстранилась от развязных рук:
- В семь.
Арику никак не удавалось срисовать ладонями замаскированную форму пухленькой попки.
- В семь, - уныло согласился он.
- Чао, - Купава приложила к его губам указательный пальчик, который Арик догадался подобострастно чмокнуть. Он почувствовал в этой девушке нечто едва уловимое, но определённо ему знакомое. Словно занудный репей прицепилась мысль, что где-то он её уже видел.
Помучавшись, память вскоре разродилась воспоминанием. Дело было слякотной осенью. Арик с друзьями по пьянке околачивался возле общаги. Рядом промышляла по девочкам другая компания парней. Как раз между ними, ни на шаг не сворачивая в сторону, звонко процокала каблучками сапог приятного вида девушка. Игривые колобки её упитанной попы дразнящее перекатывались при ходьбе из стороны в сторону. Пацаны проводили ладную фигурку девушки пристрастным взглядом, и Арик услышал бранную реплику в её адрес: «Откуда взялась эта выёбистая тёлка? Понтов выше крыши». Другой добавил: «Её так просто раком не поставишь!». Этой девушкой была Купава.
Назавтра вечер выдался мерзопакостно-стылый. Крупный снег валил и отвесно, и сикось-накось, залепляя ресницы клейкой бахромою.
- Привет.
- Привет – обменялись они скромными приветствиями. Все остальные слова до поры затаились и не желали складываться в диалог. После приступа ораторства Арика всегда преследовало виновато-подавленное настроение, сродни послезапойному состоянию алкаша – хотел выпить всего пару рюмок, а запил без просыпа. (Аналогично – зачем трепал языком? Сказать по делу хватило бы пары фраз).
Купава не проронила ни слова по поводу странной игры в молчанку, а только сильней прижалась к его плечу. Они медленно брели по слабоосвещенной улице, но их молчание было вполне материальным, оно сближало почти на физическом уровне. Арик почувствовал себя связанным с девушкой прочными интимными нитями, которым вроде бы неоткуда было взяться и которые бесполезно развязывать. В её глазах он прочёл почти то же самое.
- Пойдём в «Дирижаблик». Погреемся и заодно кое-что посмотрим, - предложила она.
Арика охватила лёгкая паника. Его постоянно терзал зловещий комплекс хронического безденежья. Отчим оплачивал ему учёбу в институте, дома гостеприимно ожидал загруженный под завязку холодильник, мать безотказно покупала ему всё необходимое, но денег Арик принципиально не брал ни копейки, не смотря на всегдашние уговоры матери. Он стыдился своей нулевой платёжеспособности, но ни на йоту не отступал от мучительно-гордого зарока.
Они неспешно прогуливались по этажам. Купава с безразличной рассеянностью поглядывала на фасонные торговые секции, пока не поравнялась с бутиком женского нижнего белья. Суетливо оживившись, она потянула смущённого парня за собой к вешалкам. Арику нравилось украдкой наблюдать за девушками, выбирающими сексапильные трусики. По их одухотворённым лицам блуждали неосознанные эротические надежды, глаза светились предвкушением интимного праздника, будто новое бельё способно открыть для них свежеотпечатанную страницу лакированной жизни.
- Пойдём-пойдём, я тебе кое-что покажу, - упорно тащила Купава своего спутника внутрь салона.
Она вела себя так естественно и непринуждённо, словно была здесь продавцом или пришла на примерку с подружкой. Арик ещё не попадал в такую неоднозначную ситуацию, и ему было мучительно стыдно перед покупательницами, будто он выставил напоказ свою фетишистскую озабоченность.
Когда до него дошло, что, упираясь, он будет выглядеть ещё потешней, Арик, пересилив слюнтяйство, прикинулся отстранённо-пресыщенным завсегдатаем.
- Гляди, какие трусики я себе приглядела, - тормошила его Купава. – Правда, прикольные?
Она растягивала, выворачивала наизнанку пикантную синтетическую вещичку, ожидая экспертной оценки Арика. – Глянь, резинка как ниточка – не отличить. Тебе нравится?
Фиговый листок трусиков произвёл на Арика возбуждающее впечатление. Его члену стало до боли неуютно в тесных джинсах.
- Высший пилотаж! – вынес он восхищённый вердикт.
Купава просияла:
- Они будут классно смотреться. Почти всё открыто, но в то же время чуть-чуть спрятано.
- Чисто символически, - уточнил Арик.
- А по-другому я не хочу. Это моя фишка. – Купава испытующе взглянула на Арика.
- Купава, прости, пожалуйста, у меня сейчас нет ни копейки денег – валютно-финансовый кризис, - пристыжено развёл руками Арик. – Но я их обязательно тебе подарю, и мы вместе устроим примерку. Обещаю.
- Ты не подумай, что я напрашиваюсь, - запротестовала Купава, но лёгкая, почти незаметная тень досады мелькнула на её лице. – Мне просто захотелось узнать твой вкус. Давай, ещё лифчики посмотрим.
Они переместились к выставке бюстгальтеров.
- Тебе, наверняка вот этот, прозрачный, понравится, - показала она ему один их них, - в нём соски просвечиваются. Угадала?
- Лучший лифчик – это когда вовсе без лифчика, - как заговорщик, шепнул ей на ухо Арик игривым тоном.
- Верно, - неожиданно для него согласилась Купава. – Парни все одинаковые – им топлесс подавай. Они правы: лифчик, в конечном счёте, просто поддерживает грудь, а трусики – украшение, причём самое-самое заводное. Это последняя тайна голого тела.
Она рассуждала на фривольную тему так естественно, словно здесь был не бутик, а уединённая спальня молодожёнов в медовый месяц. Откуда у неё такая удивительная раскованность? Откуда хваткий дар намертво примагничивать к себе?
С момента посещения бутика Купава стала для Арика сексуальной зажигалкой. Теперь он хотел её всегда и везде, как никого и никогда прежде, что приняло форму неизлечимого наваждения.
Они присели на мягкую банкетку в конце коридора, и Купава ещё гуще подлила масла в огонь: она достала из сумочки маникюрный набор, положила руки парня себе на бёдра и принялась умело обрабатывать ему ногти. Арик едва не кончил от нежно-осторожных, но в тоже время сноровистых прикосновений её пальцев. Его приятно обволокло сентиментальным облаком чувственного комфорта, от которого хотелось балдеть хоть до второго пришествия.
- А тебе кто делает маникюр? – расслабленно поинтересовался Арик.
- Когда как. Иногда сама, но чаще подружка, - объяснила Купава. – А вот педикюр – это её обязанность, хотя знающие девчонки говорят, что лучшие педикюрши – парни. Хочешь, я тебя научу?
В глазах Купавы вспыхнул такой плотоядный азарт, что у него аритмично заколотилось сердце.
В следующую встречу Арик повёл девушку к себе в подъезд. Жил он в пятиэтажном доме сталинской постройки на третьем этаже, но чтобы свести к минимуму нежелательное появление соседей, поднялся этажом выше. Купава ни о чём не спрашивала. Её немой, но зовущий рот ожидал и обещал ненасытную ласку. Как только они оказались на месте, Арик бережно привлёк Купаву к себе и начал жадно целовать. Девушка ответила ему с такой же страстью. Забыв обо всём на свете, они взаимно проникали языками в настежь распахнутые рты друг друга.
Арик взял её руку и ладошкой накрыл оттопыренный бугорок возле ширинки:
- Потрогай меня здесь.
Купава попыталась сжать в горсти упругий холмик, но толстая, в обтяжку материя надёжно скрывала гениталии.
- Через джинсы ты ничего не почувствуешь, - рассудила Купава. – Стой смирно. Сейчас я достану твоего малыша.
Она расстегнула ремень, верхнюю пуговицу и журчащую молнию.
- Давай, я сам! – встрепенулся Арик.
Под джинсами поверх трусов у него были надеты тренировочные брюки, и не резон было девушке возиться с его неэстетичным гардеробом.
- Я сказала, замри, - осадила Купава стеснительные потуги парня. – Почему должна повторять дважды?
В самом начале знакомства, девушка в пику своей репутации, показалась Арику удивительно податливой и легкодоступной, но это была обманчивая декорация. Вопреки внешней покладистости, в ней властно доминировал потаённый эгоцентризм. Требовательное упрямство в тандеме с чувственной нежностью являли собой крепкую сердцевину в пушистой оболочке.
На первый взгляд её сутью являлась мягкотелость, на самом же деле основное и главное было надёжно припрятано внутри. Арик сразу запутался в таком необычном, сложноустроенном характере Купавы. К тому же она ещё обладала врождённым чутьём на верную оценку любых нестандартных ситуаций и чувствовала себя в них, как рыба в воде.
- Не переживай – джинсы с тебя не свалятся, они в обтяжку, - Купава целеустремлённо высвобождала член вместе с яичками из тесной западни. – У парня перед девушкой всё должно быть на виду. И спереди и сзади. Никаких плавочек. Только голышом. Жалко, что мы с тобой всё делаем украдкой.
Она ненароком сковырнула его застарелую душевную болячку, ставшую хронической. Пригласить девушку к себе домой он не мог, потому что не считал семью и дом, в котором проживал, своими.
- Какой у тебя симпатичный мальчик-головастик! Бьётся в кулачке, как золотая рыбка, - склонившись над членом, Купава с любопытством разглядывала его со всех сторон. – Его приятно трогать.
Она перебирала пальчиками мошонку, подбрасывала её на ладони.
- У тебя яички, будто круглые мешочки.
Купава взъерошила волосы на лобке:
- Почему ты здесь не бреешься? Гладенькая кожа намного приятней завитушек.
Внезапно на верхнем этаже с лязгающим скрипом отворилась дверь. Купава мигом отдёрнула руку и отпрянула на целомудренную дистанцию. Арик наспех прикрылся полами пуховика и конспиративно-вежливо поприветствовал некстати объявившуюся соседку.
Поразительно: застигнутый врасплох, он не только не растерял эрекцию, а наоборот, достиг её максимума.
- Дрочи теперь сам, - взяла самоотвод Купава, когда пенсионерка протопала мимо.
Арику с лихвой хватило трёх мастурбирующих движений до бурной кульминации. Он судорожно разбрызгивал сперму куда попало под заинтересованно-чувственным взглядом Купавы.
Они снова встретились через два дня на уже знакомом этаже обжитого подъезда, ставшего им по воле случая неуютным приютом. После нескольких поцелуев взасос Арик начал торопливо расстегивать брюки, досадуя на канительность подготовительной процедуры.
- Тебе подрочить? – с готовностью предложила Купава, понимающе взглянув на парализованный столбняком член.
- Нет… То есть… Да, - запинаясь пробормотал Арик. – Но не рукой.
- А как?
- Ногами.
- Ты хочешь кончить мне на сапоги? – без малейшего удивления осведомилась Купава.
- Не совсем. Сапожки я сейчас с тебя сниму.
Арик обнял Купаву за талию и, осторожно приподняв, усадил попой на широкий подоконник в метре над полом.
- Я закатаю тебе брюки? – волнуясь, спросил он.
- Разумеется, - забросила ногу на ногу Купава.
Арик расстегнул молнию модельного сапожка, снял его и поставил на подоконник. Сквозь тонкий капрон чёрных колготок брызнули земляничным соком кокетливые ягодки лакированных ноготков. Купава поменяла ноги местами, и Арик благоговейно стянул другой сапог. Плотно прижав друг к дружке изящные ступни, он сунул член в вожделенный промежуток между ними и вне себя от животной страсти стал рьяно сношать её негроидные ноги.
Бело-сметанная сперма обильно разлилась по чёрной эластичной ткани. Арик тщательно вытер детородную субстанцию носовым платком и скомкал его в кулаке, чтобы потом выбросить на улице.
От переизбытка чувств Арик молчал всю обратную дорогу. Купава по обыкновению молчала солидарно с ним. Перед тем как попрощаться, Арик, смущённо попросил:
- Не могла бы ты дать мне свои колготки для стирки.
Купава с трудом замаскировала серьёзностью тона нотки лукавого любопытства:
- Ты уверен, что тебе это надо?
Арик твёрдолобо кивнул:
- Абсолютно.
- А если мама увидит?
- Не увидит. Я закроюсь в ванной.
- А где сушить будешь?
- У себя в комнате.
- Ну, как знаешь, - пожала плечами Купава. – Только стирай вручную, понял?
- Конечно, - досадливо поморщился Арик.
Неужели он опошлит то, о чём давным-давно фантазировал?
Ждать Арику пришлось не менее получаса. Вахтёрша косилась на него с враждебной неприязнью, но пока что не прогоняла. Купава появилась в головокружительно-коротком халатике, с грехом пополам прикрывавшим попу. Роскошной красотой голых ног она сразила его наповал. Трахая ошалевшим членом её податливые ступни, он даже не предполагал, какое чудо таилось у неё под брюками, какое сокровище осталось невостребованным.
Купава несла скомканные колготки прямо в руке и перед тем, как вручить Арику, легонько ухватила их двумя пальчиками и на глазах у девчонок игриво встряхнула перед его носом, как привечают собачку лакомством, понуждая стоять на задних лапках:
- Стирай бережно, а то накажу.
В её голосе прозвучали нотки совсем не показной строгости, и сердце Арика затрепетало от интригующего предчувствия чего-то закулисного.
По сути, унизительная сцена была сыграна Купавой с такой карнавальной беззаботностью, словно это было естественное распределение ролей, достойное подражанию. Сладкое ощущение покорности разлилось по телу Арика возбуждающей новизной.
Он брёл домой, как на автопилоте, не замечая обильно припорошенного снежной пудрой тротуара. Перед его глазами дразнящей явью самовлюблённо позировали сказочно красивые, золотистые ноги Купавы. Арик едва сдерживал себя, чтобы от нетерпения не перейти на бег. Дома, торопливо раздевшись догола, он стал трепетно разглядывать и нежно ощупывать каждый шовчик колготок, мысленно представляя себе, как она скрупулёзно натягивает их на себя, поправляет, разглаживает и любуется перед зеркалом эффектно экипированными ножками. Арик нежно целовал тонкую, эластичную ткань колготок, а низ его живота разрывала бешеная эрекция, не спадавшая за всё время стирки.
- Спасибо, Арик, - поблагодарила Купава, когда он вернул ей аккуратно сложенные в фирменный пакет колготки.
- Это тебе спасибо, - возвратил благодарность Арик.
- А мне-то за что? – удивилась Купава.
- За то, что не посчитала меня придурком.
- О-фи-геть! Да я что, ненормальная? Если парню понравились ноги девушки, будь добренький, ухаживай за ними, а не только глазей. В народе говорят – в ногах правды нет. Ещё как есть! Да не простая, а самая главная. Моя подружка Настя, например, прямо стелется передо мной: «Какие у тебя ножки! С ума сойти. Загляденье просто!». Не знает как их самолучше расцеловать. Приколись: она не только мне трусики и колготки стирает, она меня и раздевает, и одевает, и переодевает. Такая вот влюблённая служаночка! А у самой-то ножки ничуть не хуже моих, - с лёгкостью раскрывала Купава свои маленькие интимные секреты.
Арик с трудом переваривал её доверительную откровенность. Ему больше импонировала сдержанная недосказанность, даже в какой-то мере скрытность, сохраняющая интригу, но, впервые услышав от девушки намёк на однополую привязанность, Арик нестерпимо захотел уточнить, только ли ноги целует ей Настя, или у них всё намного серьёзней.
- Она тебя не ревнует ко мне? – тактично забросил он пробный камень.
- За то, что ты постирал колготки? – лукаво намекнула Купава на его неуместное любопытство.
Её откровенность была выборочной и порционно дозированной.
- Я сегодня специально бриджи надела, чтобы тебе удобней было, - подыграла Купава любителю нестандартного онанизма при очередной встрече.
Однако в этот раз Арик отнюдь не собирался заниматься суходрочкой. Он гладил и разминал её экзотические ноги, пытливо разглядывая каждый плавный изгиб, каждый выразительных фрагмент, пытаясь постичь глазами и руками чудное совершенство их формы, запечатлеть в памяти неуловимую пластику пружинистых мышц. От пяток и до колен не осталось на её ножках ни одного не целованного местечка, кроме как в промежутках между пальчиками, да и то потому, что язык Арика, несмотря на ретивую старательность, так и не смог пробиться сквозь плотно натянутую капроновую вуаль колготок.
Он, обмирая, глотал поцелуи и растворялся в эротическом забытьи, но её ноги казались ему всё таким же непостижимым фантомом. Арик надел на заласканные ножки сапоги, и вдруг какая-то колдовская сила заставила его поцеловать их гладкую, матово-глянцевую поверхность. Купава спрыгнула с подоконника и насквозь прожгла Арика победно-повелительным взглядом:
- Язычок высунь.
Не рассуждая, Арик послушно замер перед девушкой по стойке смирно с высунутым до отказа языком.
- Пошевели им.
Бестолково пытаясь понять, для чего это ей понадобилось, Арик ретиво задвигал языком, конфузливо сознавая, до чего глупо и несуразно выглядит со стороны.
- Лижи мне сапоги, - жёстко приказала Купава. – Быстро!
Арик колебался лишь самую малость. Уже через минуту он стоял перед ней на четвереньках и, склонившись к полу, лизал остроносые дамские сапожки.
- До блеска вылизывай, - потребовала Купава. – Старайся.
Выходя из подъезда, она ступила влажными от слюны сапогами в сухо искрящийся снег и, взяв Арика под руку, покровительственно похвалила:
- Умничка! Толково полизал.
Арик утомил всех своих знакомых, выпрашивая себе территорию для встреч с Купавой, но сами они не распоряжались жильём – всем заправляли родители. Последним шансом были иногородние студенты, жившие на съёмных квартирах, но и там ожидал прокол – никто не собирался ради него конфликтовать с домовладельцами. Реальность случки с Купавой маячила перед ним всё с такой же неясной перспективой.
Арик впал в изнуряющее самооплёвывание и твёрдо решил продержать себя на голодном пайке до лета, когда ничто не помешает им уехать из города и беспечными нудистами извращаться на природе в своё удовольствие. Тем паче тягучим кошмаром надвигалась экзаменационная сессия, и он перестал встречаться с Купавой, ограничиваясь краткими звонками на мобильник.
Она никогда не звонила ему первой, оттого так удивился Арик её неожиданному звонку недели через три после их последнего свидания. Она потребовала немедленной встречи у себя в общежитии, и Арик помчался туда, сломя голову, забыв о своём клятвенном аскетизме.
Купава дожидалась его в вестибюле со связкой ключей в руке и приветливо чмокнула в губы:
- Настя подменила вахтёршу. Та в поликлинику смоталась. У нас с тобой полтора часа времени.
Она отперла дверь в крошечную комнатушку, служившую администрации служебным архивом: кроме полок, забитых папками с документацией, в ней ничего не было. Повернув ключ в замочной скважине, Купава, жуя резинку, распорядилась:
- Раздевайся! Снимай с себя всё. Покажись голым натурщиком.
Дрожащими руками Арик торопливо избавлялся от одежды, конфузливо ощущая себя в амплуа стриптизёра полнейшим профаном.
- Молодчик, что подбрился, - одобрительно оценила Купава его чисто выбритый лобок на фоне гладкой, как луковица, залупившейся головки. – Нагнись. Повиляй попой. Преподнеси её красиво.
Обмирая от стыда и кайфа, он позировал перед взыскательным экспертом в самых вычурных позах, какие только подсказывала ей замысловатая фантазия.
Купава расстегнула пляжный халатик.
- Целуй меня всю, - она театрально изобразила хлебосольный жест и кокетливо поставила ножку на носок. – От пяток до сосков.
Арик ринулся добросовестно обихаживать розовощёкие, идеально отшлифованные пяточки.
- Без капрона ты ласкаешь ещё прикольней, - поощрила Купава оральную одержимость парня. Самодовольная улыбка словно приклеилась к её напомаженным губам.
Не пропуская ни миллиметра свежей, ароматной кожи, Арик самозабвенно перецеловал снизу доверху драгоценные, точёные статуэтки ног. Купава повернулась к нему спиной, задрав халатик до талии:
- Дегустируй мою попочку.
С утончённостью гурмана Арик принялся смаковать деликатесную мякоть ягодиц, не отличимую по сочности от дыни. Купава слегка нагнулась и раздвинула руками спелые половинки:
- Видишь мой карий глазик? Целуй его.
Как зомби, Арик впился губами в заповедную дырочку, запечатлев на ней запредельный поцелуй взасос.
- Язычком полижи.
Гигиенический лосьон его слюны обильно оросил заповедное анальное лоно.
- Теперь здесь, - покатала в ладонях Купава молочно-белые апельсины грудей с коричневато-бурыми кружками сосков.
Пока Арик азартно разукрашивал их упругий рельеф густыми засосами, Купава деловито массировала подушечками пальцев набалдашник его пениса.
- Открой рот, - велела она и, сунув ему свою изжёванную резинку, пустила вслед за ней сладковатую, тягучую слюну. – Жуй!
Купава присела перед Ариком и захватила губами крепкий, напряжённый, в тёмно-синих прожилках член. С каждым сосательным чмоком она забирала его все глубже и глубже. В унисон с её ритмом, Арик толкал головку куда-то под самое нёбо. Язык, рот, губы Купавы в едином порыве вбирали, втягивали, заглатывали и… выталкивали член, когда его залупа вот-вот грозила выстрелить.
Не стихающие, судорожные толчки истомы распирали ствол, но Купава не допустила семяизвержения.
- На колени, - скомандовала она, широко расставив ноги. – Лижи мою жар-птицу.
На её лобке красовалась пикантная стрижка в форме стрекозы. Арик выплюнул жвачку и, реализуя нерастраченный пыл, вторгся языком, как миниатюрным членом, в любвеобильное влагалище. Он теребил губами пульсирующий лепесток клитора, самозабвенно лизал пухлые створки половых губ, будто хотел утопить Купаву в головокружительном водовороте оральных ласк. Даже испытав оргазм, она не велела Арику останавливаться, ещё теснее прижав лицом к знойно-пряной промежности, и только окончательно устав от насыщения, отстранилась и, приоткрыв дверь, громко позвала:
- Настя, зайди-ка на минутку.
- Ты с ума сошла! – запаниковал Арик.
- Не дёргайся! – вразумила его Купава. – Ты моя визитная карточка – кому хочу, тому и предъявляю.
Подруга появилась в точно таком же куцем халатике, что и Купава – едва на ладонь пониже попы. Ноги у неё тоже оказались экстра-класса. Арик попытался подняться с пола, но заработал от Насти увесистую оплеуху.:
- Стоять раком! Кто тебе разрешал вставать?
Усмирённый Арик покорно опустился на четвереньки, и Настя бесцеремонно уселась ему на спину.
- Ты ещё не трахала его в жопу? – поинтересовалась она, закуривая сигарету.
- Пока нет, - пожала плечами Купава.
- Да ты что?! – удивлённо возмутилась Настя. – Слушай, подари мне его. Я давно мечтаю всадить в задок симпатичному мальчику свой любимый страпон. Такую пригожую попу, как у твоего плейбоя, грешно оставлять целенькой.
Наездница по-хозяйски похлопала Арика по заднице.
- Ладно… посмотрим, - отмахнулась Купава и распорядилась, – вставай. Одевайся.
Она проводила его до дверей и доверительно сообщила:
- Наверное, я вскоре надолго исчезну. Ты меня не разыскивай – я сама тебя найду, но с условием: я должна в твоей жизни быть единственной. Понял?
Не дожидаясь ответа, Купава крепко поцеловала его в губы.
Приближалось лето. Реальная пустота, острое, рвущее душу чувство тоски и безнадёжности не давали Арику покоя ни днём, ни ночью, выплёскиваясь стихами в японском стиле: «Ветер считает листья, я дни разлуки нашей. Оба сбились со счета». Без Купавы его жизнь стала похожа на медленное переваривание пищи, однако бродили по неведомым, запутанным её дорогам вроде бы случайные события, но не случайность свела их вместе, а судьба.
В почтовом ящике Арик обнаружил адресованное ему письмо без штемпельного оттиска, значит, не почтальонша его доставила, а кто-то другой. Вскрыв конверт, он извлёк из него исписанный листок и фотографию, от которой сразу почти что кончил, не прибегая к стимуляции. На фото красовалась Купава в чёрных колготках и сапогах на высоком каблуке, в кожаном корсете и стрингах. Она вела на поводке, погоняя плетью, ползущего по садовой дорожке голого мужика в тугом ошейнике. В её настежь распахнутых глазах победно светилось ликующее торжество. На обороте снимка Арик прочёл каллиграфический автограф: «Госпожа Купава с персональным рабом на прогулке». Он отрешённо глядел и не мог наглядеться на властную красавицу: она, как заклинатель, гипнотизировала его порабощающей экспрессией.
В письме Купава писала: «Салют, ариец! Очень рада пообщаться с тобой, жаль, что пока виртуально. Если ты по-прежнему поклоняешься моим ножкам, то всё у нас с тобой будет по-настоящему. Я познакомилась с богатеньким Буратино (это он на снимке), который воспылал блажью стать моим абсолютным рабом. Теперь мне стоит только шевельнуть пальчиком, как невольник всё исполняет точь-в-точь по моему хотенью. Вы с Настей мне одинаково дороги и я не желаю с вами расставаться. Позвони ей на сотовый – пускай она подрессирует тебя для меня и покараулит от тёлок. Подчиняйся ей во всём, будто бы подчиняешься мне. Целую крепко-крепко. Скоро мы будем вместе. Госпожа Купава».
Арик раз за разом перечитывал письмо, пытаясь спрогнозировать, где ему суждено оказаться – в аду или в раю, и где чёткая граница между этими категориями, ведь каждый из нас воспринимает её по-своему. В любом случае, это должен быть его индивидуальный выбор, не укладывающийся в обыденную логику и смысл. Капитуляция неизбежна – истинная любовь всё равно заставит ползать. Ему суждено стать заточенным под Купаву, то есть безжалостно срубить под корень самомнение и гонор, нивелировать себя до подножного уровня. Итоговому прозрению помогло изречение из первого соборного послания Иоанна Богослова: «Боящийся несовершенен в любви».
Арик решительно набрал Настин номер.
- Ты кто? – строго спросил голос в трубке.
- Раб Купавы, - представился Арик и, ставя жирный крест на личной свободе, прибавил, - теперь и Ваш тоже.
- Приезжай прямо сейчас, - распорядилась Анастасия. – Я только что попила пива и с удовольствием пописаю тебе в рот. Записывай адрес.
Арик машинально схватил авторучку, и его собственные пальцы показались ему склеенными замазкой.