Настроение сейчас - кажется, придётся куда-то идти?
Мы сидели в машине, а на против нас было какое-то правительственное учреждение серое и неповоротливое, как дом культуры. Из его дверей на нас небрежно выкатилась красная ковровая дорожка, и край нашей машины оказался под ней. Мы переглянулись и обрадовались. Сначала я подумал, то мы увидим сейчас кого-то очень важного, из небесного правительства, потому что эту красную ковровую дорожку сопровождали дети. За тем выяснилось почти сразу, что они тащат её и другой важный правительственный мусор на ближайшую свалку. Мы вышли из машины и последовали за ними до мусорных баков. Там они всё оставили, а я разминулся с одним из несущих, видимо, слишком близко, и как будто услышал его чувства, он или она испытывали жалость. Нам не потребовалось даже их молчаливого согласия, чтобы начать рыться в этом мусоре. Мы и не стали предупредительно выжидать, когда они уйдут.
Первым делом я взял в руки стоптанный женский сапог (левый), немного повертел и сразу предположил, что в него могла свалиться золотая цепочка. Перевернул сапог -- вот, и она! -- Упала на землю. Я обрадовался тому, что так обострились мои предчувствия, поднял её и убрал. Больше в мусоре не оказалось ничего интересного. Без особого энтузиазма только ещё немного по-пербирал там вещи.
А был ещё сюжет про другую планету. Я летел на космическом корабле по поверхности тёмной планеты, покрытой сушей и океанами. Я был не один, с другими пилотами кораблей мы выполняли задание. Собиралась разворачиваться драма, и я поспешил предупредительно оказаться рядом, чтобы в случае чего помочь, оказавшемуся немного не в себе пилоту. Забавно, такое чувство, что я составляю рапорт. Я получил координаты и двинулся на другой край планеты, создавалось впечатление, что я скольжу по поверхности, но корабль её конечно не касался. На планете царила арабская ночь. Пролетая над тёмными, почти маслянисто-чёрными и спокойными водами океана я видел, как из толщи воды поднимаются и выпрыгивают немногочисленные золотые киты. Это были единственные обитатели планеты, которых я заметил со своего корабля. Когда я добрался до места назначения, мы вместе с кораблём, за которым я прилетел двинулись на юго-восток. Мелькнула мысль: поймать одного из этих золотых китов? Но не успел я получить такого задания, как из толщи воды толи суши, которой могла быть сгущённая жидкость нас попытался выхватить и проглотить огромный усатый золотой сом. Мы задели его усы, но смогли вырваться.
И летел ещё сегодня во сне без особой оснастки, но таким образом всё же впервые. Мои руки были как-то подняты вверх, а в них я сжимал, может быть, что-то длинное и упругое, типа реек. Быстрым крутящим движением запястий я поднял себя в воздух, но я даже и не ожидал, что это произойдёт. Некоторое время я приспосабливался к тому, как регулировать направление и высоту полёта. А потом оторвался от всех: преследующих и сопровождающих меня на земле мыслей и людей, и полетел прочь от городских декораций в направлении к красному каньону.
И, наконец, сюжет про дом.
Можно было бы назвать этот дом проклятым. Но что-то было в нём даже для этого не то. Может быть, потому что на полке там стояла моя старая детская фотография в костюме адмирала, повалившаяся на левое ребро своей же восьмиугольной фоторамки. В комнате оказался мужчина, не больно-то знакомый, но его эмоции, его негодование выражали какую-то явную степень личного участия в связывающих нас вещах. Впрочем, на той полке были и другие вещи. Ещё чьи-то фотографии, по правде, это он поднял мою и чуть неаккуратно, но всё-таки поставил. Из дома нельзя было выйти. Поэтому, я не назвал его проклятым. Появилась немного гигеровская сущность и объяснила, что он останется здесь. Как и другие взрослые и дети.
Я увидел, как наступает ночь, и из окон своих домов во внутреннюю улицу выходят ребята. Парадно одеты, как будто идут в клуб или на дискотеку. Но вероятно, я ошибаюсь. Они шли в тот дом. Там они и застряли. Не увидел развитие сюжета... Они застряли там в химическом зелёном свете, как в фоторамке.
