Слеза катилась по щеке. Не первая и не последняя. Катилась, поддаваясь закону притяжения. Кто придумал этот закон? Ненавижу его. Если бы не этот закон… Не видать тогда моим словам, бессмысленным в своём одиночестве, но имеющим смысл в объединении чёрным буквам этих глаз… И моим слезам не видать этот мир.
Слеза катилась по щеке. Чувствовала её тепло и предвкушала такое мимолётное и в то же время бесконечно долгое падение. И вот уже оставался миг до полёта, последнее мгновение перед падением в бездну, но что это?! Всё, что было нужно слезе в своей нестерпимо короткой жизни, а именно тепло, не сменилось на ощущение полной свободы! Она внезапно почувствовала холод, пронизывающий, запрещающий все движения холод. Последний миг перед полётом был испорчен. Срываясь с обрыва острого и безжалостного лезвия, слёза уже не хотела падать, она смертельно жаждала снова, хотя бы на самое короткое мгновение, почувствовать спасительное тепло. Но единственным, что проводило её в бездну, было холодное ощущение отчаяния и безысходности.
А лезвие, не знающее жалости и сострадания, тем временем начинало врезаться в мир одинокого тепла и сумасшедшей веры. Оно вырывало последние остатки надежды и выбрасывало их горячими красными каплями вслед за слезами… Единственное, что лезвие было способно дарить – это холод. Он казался спасением в этом пылающем мире. Глубже и глубже… Всё с большей дрожью, с большей силой он рвал на части обжигающие мечты. Рвал, резал, спасал… Спасал? Слишком поздно для знака вопроса. Слишком поздно пришло озарение, что после холода – только пустота и уж тогда точно никакого спасения! Никаких надежд, никакого смысла. Ничего…
Как и слеза, я покидаю этот мир в смятении. И в осознании собственной ошибки. Как я мог так поступить?! Мне нельзя было искать спасения в Холодном… Оно не помогает. Оно просто стирает всё, уничтожает, окончательно и бесповоротно. Без права на спасение и осознание собственной…