Так получилось, что в европах я не был. Вернее был, но тот спорт, которым мы занимались в начале девяностых, посещением европы назвать сложно. Спортивный инвентарь атракциона того времени был прост,- закупались клетчатые сумки размером с новорожденного слоненка и приглашение от никому неизвестного пана, который дружил с немытой россией за вполне разумные деньги. Далее изучался рынок и цены на товары народного употребления здесь и там. Однажды, когда было уже много выпито и накурено, а бизнес-идеи не сложилось, в нашу компанию затесался молодец который ловко наврал, как он продал в кракове четыре пакетика перца горошком за пять злотых.
- Здесь пакетик перца стоит 20 копеек, это прибыль в 200 процентов, думайте пацаны, заключил успешный бизнесмен, стоя в дверях.
Пацаны, в головах которых отбойным молотком стучал возглас "обогащайтесь", думали не долго и закупили весь перец горошком, который был в городе. Если чего и осталось, то это по недоразумению. Я извиняюсь перед теми, кто хотел чего поперчить в питере в 91 году. Перца в городе не было, я виноват.
В итоге товара получилось два рюкзака, что размером от жопы до выше головы, и пять сумок по числу рук на двух человек. Несложный арифметический подсчет показывает, что число рук у двух бинесменов меньше числа сумок с товаром. Пятая сумка превышала человеческие способности и поэтому мы ее таскали по вокзалам и перронам, передвигаясь перебежками, как морские пехотинцы.
Надо было видеть морду таможенника, который досматривал все это дело, пока по крыше вагона грохотали сапоги пограничников, искавших там нарушителей. Была такая мода раньше, не знаю как теперь.
-Тут чего, - спросил он погружая руку до плеча в рюкзак.
-Перец,- ответили мы, потупив глаза.
-А здесь?- пихнул он ногой сумку, размером с пол купе.
-Перец горошком,- ответили мы, прикидывая какой срок нам теперь положен.
-А тут что,- должностное лицо положило государственную руку на мешок, что спал тревожным сном на багажной полке.
-Перец в пакетиках- ответили мы хором, соображая, что отмазаться нам за этот перцовый пластырь европе нечем, все деньги группы компаний были вложены в товар.
- Вы, блядь охуели, - вынесла свой приговор зарождающемуся бизнесу таможенная служба россии и покинула купе.
Отчасти он, как выяснилось позже, был прав. В первый день мы продали четыре пакетика по пять злотых. Домой с рынка, что находится в прекрасном маленьком польском городе Пила, мы шли не в самом лучшем настроении. Однако уже на следующий день слух о двух придурках с рюкзаками перца пронесся в среде местных домашних хозяек и эти, по европейски лошадиные и прыщавые морды, даже устроили перед нашим столом несимпатичную, но приятную карману очередь. Крик - "а по или ваш пепш" (иле - по польски - сколько) висел над рынком. С ценой пришлось подвинуться раз в пять, но мы наловчились торговать оптом и за три дня сумки и рюкзаки волшебно опустели.

Домой, чтоб не ехать пустыми, мы закупили какао в порошке в таких банках, которые поляки метко называют пушками. Получилось два рюкзака в человеческий рост и пять сумок. Пятую уже привычно передвигали перебежками. Бабла срубили на всем этом деле ровно столько, чтобы семьи успешных бизнесменов протянули на остатках польской какавы и отечественного перца горошком ровно месяц до следующей поездки.
Немножко европы я тогда все же увидел. Перед поездом было пару часов времени и мы, не помню за каким хреном, поперли через этот маленький польский город. Без сумок в руках. Была середина мая и милые средневековые узкие улочки, глядели на нас отмытыми стеклами домов и ухоженными цветами. Запах жареных колбасок и кофе стоял одуряющим столбом. А в двориках и просто на улице за столами по весеннему открытых настеж кафешек, сидели, беззаботно болтая, не по русски приветливые люди.
Но нам тогда было не до этого, мы были грязные, уставшие и без денег. Нам и сейчас не до этого. Не приветливо нам и не беззаботно. И денег, как и тогда нет.  Наверно поэтому я и не хочу до сих пор в европу. А может не поэтому .Первым рифму с этим словом поймал еще очень давно  стыдливый Тютчев. А послевкусие осталось до сих пор.