решила выложить еще кусочек, небольшой..но мне он нравится.
автор: Shinilisska
бэта: FeierDich
рейтинг: NC-17
пейринг: Том/Билл, Билл/Том
и снова спасибо моей несравненной бэте ))) особенно за правку песни )))

Новые города и толпа почему-то из одинаковых лиц около сцены. Или это уже просто рябило в глазах от усталости и напряжения? Интервью, фото- и автографсессии. И улыбаться… улыбаться…навстречу ярким вспышкам, липким взглядам, жадным рукам, что пытаются прикоснуться, и позволять им это сделать, а самому еле сдерживать гримасу отвращения.

Вечер. Том сидел в номере Густава, куда пришел сразу после того, как его брат снова куда-то уехал. Ударник, словно чувствуя состояние их гитариста, не пытался с ним заговорить.
Старший Каулитц глубоко утонул в кресле около окна, по привычке широко раздвинув колени, и думал о Билле. У его братишки появилась непонятная пока Тому привычка. Если они могли задержаться в городе на несколько часов, то Билл вызывал Саки, и они уезжали. Сколько старший не пытался выяснить, куда и зачем они ездят, но ответ был неизменным: « Я просто катаюсь по городу». Однажды попробовал к нему присоединиться, Билл и не отказывал, но стоило Тому посмотреть в глаза близнецу, и он понял, что не нужен там совсем. Словно эта машина, едущая по незнакомому городу, единственное место, где он мог побыть наедине сам с собой. Место, где даже он, его брат-близнец был лишним.
Иногда после таких прогулок он приносил новые песни, а в прошлый раз принес стихи, которые назвал «Spring nicht». «Черт, Билл, кто тебя вдохновил на них?! Стоит мне представить, как ты будешь петь эти строчки своим хриплым голосом:
Я не знаю, как долго
Смогу держать тебя
Я не знаю, как долго...
Возьми мою руку
Мы начнем все сначала
Не прыгай
Я кричу тебе в ночь
Не прыгай…
И мне хочется обнять тебя и никогда не отпускать».
Том чувствовал, что Билл мечется, словно не может решиться на что-то. Вот только на что именно, старший никак не мог понять. Иногда Билл избегал его прикосновений, иногда наоборот мог накинуться на него, не обращая внимания на то, где и с кем они находились в данный момент.
Тут в комнату вошел Георг, окинул взглядом задумчивого Каулитца, а потом и ударника, как всегда уткнувшегося в книгу.
- А что, Билл снова пропадает непонятно где? - с ухмылкой спросил он. - Может он себе девочку нашел, а, парни? И катается к ней или с ней?
Густав на мгновение оторвался от чтения, подняв глаза:
- Не неси чушь, - бросил он.
И никто не заметил, как побелели костяшки на руках Тома, вцепившихся в подлокотник кресла.
- Ну а что? Пропадает неизвестно где, да еще и водителя не берет. А Саки вообще предан только ему. Что еще можно подумать? – почему-то обиженно проговорил басист.
А гитарист чувствовал, как стискивает горло от дикой ревности. Как мысли от того, что кто-то кроме него прикасается к нежной коже его близнеца, вдыхает его аромат и слышит его стоны, медленно убивают. А в душе, словно в дополнение к этому, поднималась темная удушливая волна: «Он мой, только мой! Никому! Никогда не отдам!»
- Не отдам, - не заметил, как прошипел вслух.
- Что? – недоуменно спросил Густав и вздрогнул, увидев черные злые глаза гитариста.
- Ничего, - проговорил Том, игнорируя рассеянно-удивленный взгляд Георга и почти понимающий взгляд Густава. Он с усилием загнал вглубь темноту и с трудом разжал пальцы, слегка поведя ими, разгоняя застоявшуюся кровь.
Тут дверь открылась и в номер почти влетел сияющий Билл, только подтвердив ревнивые мысли брата. Том решительно встал с кресла, и, не говоря ни слова, взял близнеца за руку и потащил из номера. Густав проводил взглядом эту парочку, удивляясь Тому, тот всегда был более сдержан, похоже разговоры о мнимой девочке Билла были способны лишить его контроля.
- Том? Ты чего? - беспомощно смеялся фронтмен и хотя чувствовал какую-то смутную угрозу от него, Билл послушно шел с братом. Но старший молчал, ведя его по коридору в свой номер.
Том, не отпуская руку близнеца, быстро нашарил в кармане пластиковый ключ и открыл номер. Захлопнул дверь ногой, не включая свет, он повел Билла к кровати и сильным толчком уронил его на мягкую перину.
Все это время брюнет тоже молчал, хотя и не понимал, что случилось с его старший братом, ведь такие вещи обычно позволял себе только он.
- Том, - несмело позвал он, когда его брат замер рядом.
А дальше он уже не мог говорить, неожиданно после решительного притаскивания его сюда, Том прикоснулся к нему на контрасте нежно. Слишком нежно после такого напора. Чуть грубоватые пальцы скользнули по лицу, на пару секунд замерли на губах, призывая к молчанию. Проворно расстегнули рубашку, распахивая ее на груди, пробежались по подрагивающему торсу, чуть задев соски, быстро расстегнули джинсы и решительно стянули их с длинных ног вместе с бельем, попутно сняв носки и кроссовки. С себя Том снял лишь футболку.
И для Билла началось волшебство. Нежность, много оглушающе прекрасной нежности. Губы Тома скользили по всему телу. От высокого лба, по виску, тонкая горячая влажная дорожка кончиком языка. Спустился к ушку, скользнул в розовую ушную раковину, чуть прикусил за ухом и услышал первый довольный стон, до этого момента младший молчал, словно не зная как реагировать на то, что происходило. Это слишком отличалось от всего, что случалось между ними до этого.
Губы скользнули ниже, задержались на бешено бьющейся жилке, ниже, вдоль длиной шеи. Том не удержался, сейчас ему было не до здравого смысла, в нежном местечке около ключиц он сильнее прикусил кожу, поставив метку, и пусть завтра Билл будет долго ругаться, пытаясь придумать, как скрыть синяк и сочинить сказку о его возникновении, но сейчас в ночной тиши номера, разрываемой стонами Билла, все это было совершенно не важно.
Том спускался ниже. Так хотелось стать с ним единым целым, а все что ему было доступно – это лишь несовершенные ласки, не способные передать всю ту любовь, что он испытывал к брату. Поцелуи перемешивались с укусами, нежность и боль. Все то, что он сам испытывал, находясь так близко к своему брату. Том сходил с ума от ревности и страха, но лишь с силой вцепившиеся в простыню пальцы выдавали его внутреннее состояние.
Том ласкал Билла медленно, словно вдумчиво пробуя, как истинный гурман, вкус бархатистой кожи. Наслаждался телом человека, созданного только для него и вслушивался в его стоны, и, не признаваясь самому себе, искал в них чужое имя, но каждый раз слыша умоляющее или требовательное «Тооом», испытывал неимоверную радость, продолжая любить его.
Медленно скользнул языком по животу. Том упивался вкусом и запахом тела своего близнеца, надеясь впитать их в себя, чтобы ни на минуту не расставаться с этим знанием.
И вновь не удержался и поставил засос около татуировки звезды, которую брат сделал во время одной из своих поездок по городу. Том так и не спросил, что она символизировала, а Билл и не думал рассказывать. Просто однажды он вошел в номер и, подняв майку, похвастался черной звездой, слишком яркой на воспаленной коже.
Ниже. На миг замерев, уткнувшись носом в чуть жесткие волоски на лобке, втягивая мускусный запах парня, чувствуя подбородком живую требовательную плоть. Том улыбнулся и поднял голову, чтобы взглянуть на близнеца. В свете луны, льющегося в открытое окно, он хорошо видел Билла. На лице отражалась непередаваемая смесь боли и наслаждения, похоже до вершины ему оставалось совсем немного.
Гитарист снова наклонился над пахом близнеца и провел языком вдоль всего члена, услышав громкий, резко захлебнувшийся крик. И больше не мучая младшего, взял в рот, сначала головку, отмечая чуть солоноватый вкус и понимая, что ему все это безумно нравится. Немного пососав, он взял чуть поглубже, и только тут подключил руки к процессу, сжимая ладонью ту часть, что просто пока не помещалась в его еще таком неопытном рте. Том жадно, чуть неловко сосал, выпуская изо рта лишь для того, чтобы провести языком по головке.
Как он и ожидал, Билл долго не продержался. С громкий криком «Том!» он излился в рот брата. Том продолжал ласкать его, стараясь не потерять ни капельки.
Старший выпрямился, с удовольствием рассматривая расслабленного и находившегося явно не в этом мире близнеца, гордясь тем, что именно он смог довести его до такого состояния.
Но и собственное тело требовало разрядки. Быстро избавившись от уже искренне ненавидимых джинсов, Том раздвинул ноги Билла, тот даже не отреагировал на это, еще не придя в себя от оглушительного оргазма подаренного губами любимого брата. Смазка была неизвестно где, поэтому часть непроглоченной спермы Том выплюнул на дырочку, быстро, но осторожно размазывая. Тот был так расслаблен, что один палец сразу же полностью вошел в него, старший добавил второй, растягивая мышцы, понимая, что только страх причинить боль, удерживал его от того, чтобы не взять его грубо прямо сейчас. Ведь сегодня должно быть нежно.
Но тут понял, что сейчас просто не выдержит, он вынул пальцы и, высоко закинув ноги Билла, одним сильным толком вошел полностью. С ума сходя от жара и узости, которые успел забыть. И Том сорвался. Сильно.. резко… быстро…жадно, он брал Билла стараясь слиться с ним, раствориться. Мысленно крича при каждом толчке: «Мой! Мой! Только мой!» Сейчас он был в своем персональном рае, в жаркой глубине человека, предназначенного ему судьбой и небом. С громким рычанием Том кончил, в последний раз сильно войдя в близнеца.
Он упал на Билла, с усталой улыбкой почувствовал, как тот его легко обнял за шею. Сил хватило лишь на то, чтобы повернуться на бок, не выпуская младшего из объятий. Так они и заснули.
Утром Том проснулся рано. Билл спал в позе, к которой старший уже успел привыкнуть за разы их совместного сна в одной кровати. Билл обнимал его рукой за шею, а одну ногу обязательно закидывал на ноги Тома. Довольно сложно было выбраться из-под него, не разбудив, но сегодня у старшего получилось. Быстро одевшись и умывшись, он вышел из номера и спустился на завтрак в ресторан. Там как всегда уже сидел Густав, просматривая журнал.
- Доброе утро, - поприветствовал он ударника, усаживаясь рядом.
- Доброе, - тот с удивлением смотрел на гитариста, прекрасно зная его способность спать почти круглосуточно. А тут такой ранний подъем.
- Гус, не спрашивай ничего, - тихо попросил Том, откидываясь на спинку стула и закрывая глаза. Ему не хотелось думать о том, что произошло вчера ночью и как он будет это объяснять Биллу, а тот обязательно попросит объяснения. Хотя все могла бы рассказать только одна фраза, фраза которую Том ни за что не скажет Биллу.
Ударник почти с жалостью посмотрел на измученное лицо Каулитца, отмечая и синяки под глазами и бледность кожи. Он видел, как мучались оба парня, и знал, что ничего сделать не мог. Только они сами могут решить свои проблемы.
Через час или около того спустились остальные члены группы. Том избегал смотреть на Билла, и младший вскоре перестал пытаться что-то выяснить у брата.

* * *

Как-то однажды, когда между концертами было несколько дней и группа отдыхала от бесконечной дороги в городе, где они выступили, Густав попросил после ужина собраться у него в номере, так как он хотел их кое с кем познакомить.
И Каулитцы, и Георг замечали, что ударник последнее время заметно изменился. Его глаза светились, а сам он часто куда-то пропадал. И все решили, что парень влюбился.
И вот троица в номере с нетерпением ждала избранницу их ударника.
Каждый высказывал мнение, какая она. Но все однозначно решили, что она должна быть симпатичной и очень начитанной, как и сам Густав.
Дверь открылась и в номер вошли невысокая миловидная шатенка, казавшаяся совсем маленькой на фоне упитанного Шаффера и сам Густав.
- Позвольте представить - Мелиса, - с еле скрываемой нежностью в голосе проговорил блондин.
Девушка, весело сверкнув зелеными глазами, сделала шуточный реверанс.
- Приятно познакомиться, - сказала она, улыбаясь сразу всем троим парням, с интересом рассматривающих её.
Когда парочка села на диванчик около окна и у девушки оказался в руках стакан с соком, начался почти допрос с пристрастием.
Выяснилось, что она работала в их команде, ассистентом, а с Густавом они встречались уже несколько недель. Постепенно разговор вошел в более спокойное русло, и Том даже умудрился незаметно показать ударнику большой палец в знак одобрения и признания.
Хорошо было заметно, что Мелиса влюблена в Густава. Она улыбалась всем и всем уделяла внимание, отвечала на их флирт, но самым главным в этой комнате был парень, сидевший рядом с ней на диванчике.
Через пару часов она сказала, что ей пора и пара вышла из номера. Уже идя по коридору, девушка предложила прогуляться, на что Густав легко согласился. Йост не был сильно строг в плане девушек у басиста и ударника, главное правило - не светиться и «И не сделай ей ребеночка». Конец цитаты.
По коридору они прошли в полной тишине и, лишь выйдя в прохладную ночь, Мелиса спросила:
- Ты успокоился?
Блондин не стал делать вид, что не понял, о чем она.
- Да, - спокойно ответил он, стараясь не смотреть на Мели, чувствуя, как горят щеки.
- Близнецы, конечно, невероятные. Но по ним же видно, что кроме друг друга им никто не нужен, - как самую обыденную вещь сказала девушка.
Густав остановился и повернулся к ней, старясь рассмотреть, не шутит ли она?
- Густав, успокойся, я никому не скажу, - Мелиса улыбнулась, нежно коснувшись рукой его щеки, - и видно это не так явно, просто они, похоже, расслабились. Странно, что Георг этого не замечает. - с удивлением отметила она, снова беря его под руку.
Парень шел и в который раз удивлялся ей. Он и правда опасался знакомить ее с близнецами. Он видел, как сходят с ума по Каулитцам, и это те, кто видит их издалека. А тут, как говорится, глаза в глаза. Харизма Билла и обаяние Тома. Он не был неуверен в ней, он был неуверен в себе. Близнецы всегда и везде на первом месте, они затмевают всех и рядом с ними он просто терялся. Толстый, неуклюжий, застенчивый.
- Глупый, - она словно прочитала его мысли, - я тебя люблю, – прошептала Мелиса и, встав на цыпочки, нежно поцеловала в щеку. Он лишь крепко обнял ее в ответ, чувствуя как от счастья готово выпрыгнуть сердце из груди.
Они еще немного прошлись, но уже погрузившись в теплое уютное молчание.

* * *

А потом дорога и автобус. Веселые разговоры по утрам, кинозал днем. Яростные споры о том, что смотреть. Билл требовал мелодраму. Том – ужастик, Георг хотел что-то умное, Густаву было все равно, он просто с улыбкой смотрел на спорщиков, ожидая, когда можно будет посмотреть очередной слезливый фильм. Потому что Билл выигрывал в девяносто девяти случаях из ста.
Впереди их ждало выступление на самой большой площадке за все время их тура. Семьдесят тысяч зрителей и все билеты уже проданы.
Франция. Париж.

* * *

- Тоооом, ну Том! – вы когда-нибудь видели пацана под 1,80, худого как палка, прыгающего вокруг вас, словно обезьянка, и канючащего, ну самым противным голоском, который он только мог изобразить? Видели? А вот Тому не повезло, он видел. Его братец - мартышка, сейчас прыгал вокруг него и напрашивался на хорошую взбучку. Казалось, еще чуть-чуть и Билл запрыгнет на близнеца, вцепится руками и ногами, и откажется слазить, пока они не попадут в Лувр. Том уже почти чувствовал эту тяжесть на себе. Хотя, что тут представлять, если он уже не раз и не два ощущал это угловатое, тяжелое тело на себе. Жаркая волна прокатилась изнутри и сосредоточилась в низу живота. Они так давно не были вместе. С той ночи нежности, что-то изменилось. Неуловимо. Билл стал меньше пропадать неизвестно где и много времени проводить с Томом. Но только как с братом! Так, стоп.. хватит!
- Ну, Том, ну концерт только завтра, а тут Лувр… Том, ты понимаешь, Лувр!!! – восхищенно выдохнул Билл, гитарист все прекрасно понимал, пару месяцев назад они смотрели фильм «Код да Винчи». Вся эта муть вокруг Девы Марии никому не запомнилась, но Билл просто влюбился в Лувр, в стеклянную пирамиду, и раз этак десять тысяч, не меньше, говорил, что как хорошо, что у них будет концерт в Париже.
Том, стиснув зубы, подавил раздражение в зародыше и прикинул, что страшнее: каждые пять метров отбиваться от фанаток или разочарование в карих глазах Билла? Вообще-то тут даже думать было не о чем.
- Только никакой боевой раскраски, - бросил Том и тут же чуть не ослеп от улыбки Билла. Как, оказывается, мало надо для счастья.
- Я чуть-чуть, - пообещал Билл и уже чем-то гремел в ванной их номера.
Том с тяжелым вздохом достал мобильник:
- Девид, мы с Биллом собираемся в Лувр.
- Хорошо, машина и Саки будут ждать вас внизу. И помним – улыбаемся фанатам и даем автографы. И еще, вытащи Билла оттуда хотя бы часа через три.
- Помним. Хорошо, - хмыкнул гитарист. Он прекрасно знал, почему их «персональная нянька» не стал возражать. Билл и его успел достать этой пирамидой.
Не прошло и пяти минут, как перед ним материализовался его близнец. И правда чуть-чуть. Лишь тонко подведенные и светящиеся от счастья глаза ребенка.
До музея они добрались довольно быстро, но Тому хватило времени проклясть и свою уступчивость, и своего братца, который ни единой секунды не просидел спокойно. Ему не было интересно смотреть в окно, зато он подробно рассказывал Тому, какие картины есть в Парижском музее. И когда только успел прочитать? А старший со снисходительной улыбкой, которая примерзла к его лицу, все это слушал.
Машина остановилась. Билл вылетел из нее со скоростью пули и подпрыгивал от нетерпения, глядя на то, как медленно и солидно из машины выходил его брат, в своих широченных джинсах.
Все. Наконец Билл попал внутрь здания, о котором мечтал так долго. Он бродил, зачарованно разглядывая каждую мельчайшую подробность. Билл попал-таки в зал шедевров и посмотрел на небо сквозь пирамиду. Тому было откровенно скучно, но и бросать брата не хотелось. Он ходил за ним хвостом, слушая свой плеер, поэтому не увидел как близнец замер перед очередным портретом и влетел в него.
- Что? - буркнул Том, поднимая глаза на лица Билла. Тот стоял побелевший как полотно, не отрывая глаз от картины. Том посмотрел на полотно. Ну мужик какой-то. Брюнет с синими глазами, такой весь из себя. В одежде…какого-то века, все равно Том в этом не разбирался.
- Билл, ты чего? Билл… - Том коснулся плеча близнеца, тот медленно повернулся к нему и старший испугался. Черные глаза страха… какого-то почти потустороннего ужаса.
- Билл.. - прошептал гитарист, чувствуя как у самого все сжимается от страха.
- Значит это не просто сны… - еле выдохнул брюнет и снова повернулся к картине. Он наклонился к табличке. Французского языка он не знал, но имя и года жизни этого человека он смог прочитать.
«Лионель Артур Грандфильд, герцог Бедфордский (1762 - 1797)»
- Билл, - снова позвал Том, дико волнуюсь за брата.
- Прости меня… прости… - беззвучно шептал Билл, поднимая руку, словно пытаясь прикоснуться к картине, и Том уж приготовился перехватить ладонь, как тот всего лишь погладил воздух около щеки изображенного на портрете мужчины. Из глаз медленно текли слезы.
Том осторожно прикоснулся к поднятой руке брата, тот сразу же вцепился в его ладонь. Старший сильнее сжал холодные дрожащие пальчики.
- Билли… – снова позвал он, стараясь убрать из голоса тревогу, лишь теплую заботу.
- Все нормально, Том, - близнец улыбнулся ему сквозь слезы, - не спрашивай пока. Я расскажу. Немного попозже, – добавил он, увидев готовый сорваться с губ брата вопрос. – Я правда в порядке.
- Поехали-ка в отель.
Билл лишь молча кивнул. Рук они так и не расцепили. Даже в машине, сидя каждый у своего окна, их пальцы были переплетены. Билл смотрел в окно, но Том, наблюдающий за ним из-под кепки, знал, что тот не видел ничего за стеклом.
Машина остановилась около отеля, Том выбрался из нее и протянул руку Биллу, но тот лишь качнул головой. Саки пересел на место водителя, и автомобиль тронулся с места, а старший остался стоять около входа в шикарный отель, чувствуя как в глубине зарождается иррациональная тревога. «Ну что в этом портрете было такого?!» - яростно спрашивал себя Том, поднимаясь в свой номер. А через 10 минут, держа в руках гитару, он уже стучался к Густаву.
Стихи он нашел случайно. Билл как-то притащил несколько исписанных листиков, которые они обговаривали полночи. А когда Билл потом ушел в свой номер, один листочек одиноко остался лежать на полу. Том увидел его утром, спросонья он не сразу понял, что это было. Но, прочитав второй раз, он похолодел. Его младший братик…Его солнышко…
А в углу стояла дата. Том привык уже видеть подобные закорючки на каждом листике бумаги, где была написана хоть пара строчек.
Он долго копался в своей памяти, пытаясь понять, что случилось в тот день, когда появились эти стихи в голове его брата.

«Я держу письмо
В своей холодной руке
Последнее предложение было длинным
До тех пор, пока оно еще горит
Я смотрю на него.
И с каждой строкой
Умирает чувство
Что осталось-стало мраком.
Меня знобит
Больше ничего не помогает
Это убьет меня.
Мы были до смерти влюблены
Это убьет меня
Потому что наша мечта лежит в обломках
Мир должен замолчать
И навсегда остаться одиноким
Мы потеряны
Даже если все силы объединятся
Всё будет кончено.
Коршуны вьются
Вокруг нас
То, что мы возьмем с собой
Уже ничего не стоит
Мы потерялись,
А они приближаются
Идут за нами
Желают тебя и меня
Отпусти меня сейчас.
Всё, я больше не могу
Это убьет меня
Коршуны вьются
Над нами
Убивают последнее в тебе
И последнее во мне
Это убивает меня»


Том почти опоздал на интервью, куда они должны были ехать с утра, но вспомнил. Кошмар. Его брату приснился кошмар. В ту ночь Билл так отчаянно цеплялся за него, словно боялся потерять. Его слезы на плече он помнил до сих пор, а так ни разу и не спросил, что же такое страшное приснилось его близнецу.
Но с момента прочтения этих стихов его навязчивой идеей было написать достойную их музыку.