"Все было просто и буднично. Просто раздался звонок в домофон:

- Кто? - спросила я полушепотом, потому что мой двухлетний малыш еще спал.

- Я к тебе! - также полушепотом ответил голос, показавшийся мне смутно знакомым. Я нажала кнопку домофона и отперла входную дверь, чтобы неожиданная гостья не звонила и не будила малыш, ибо детский сон, однозначно, свят-свят-свят!

Я достала из духовки пирог, который пекла к приходу старших детей из школы. Пирог был сметанный, как они любят. Предполагалось сочинить к нему еще и крем, но к моменту прихода гостьи я так и не решила, ломает меня или нет.

Смерть была бледная, стройная, нечеловечески красивая (а вовсе не костлявая тетка в черном плаще без выраженных первичных половых признаков), в ярко-голубом кимоно и почему-то босиком. Блин, ей же холодно - все-таки осень на дворе. Я оторвала взгляд от Ее лица и посмотрела на ноги. Они были изящные, бледно-голубые, с очень тонкой кожей, под которой были видны тоненькие вены - не дай Бог заболеет - колоть-то куда? Ни один медик не попадет. Вот мучается, наверное, бедняжка....

Изящные ножки, максимум 33-34 размер. Небось хрен туфли купишь - по себе знаю, нет ничего гаже поисков обуви на очень большую и на очень маленькую ножку.... Побегаешь по городу, поищешь.... А когда ей, бедной, бегать - она круглые сутки на работе, без отпуска и выходных дней. Можно, конечно, попробовать сшакалить обувь с какого-нибудь свежего покойника, но, во-первых, как-то несовместимо с ее статусом, а во-вторых, не каждый день умирает кто-нибудь с такой маленькой ножкой.

Преимущественно такой размер ноги имеют подростки. Но подростковая обувь, на мой взгляд, кошмарна по сути своей - как по внешнему содержанию, так и по внутреннему устройству, и ни одна уважающая себя Смерть ТАКОЕ не напялит.

... Бедненькая, Она что ж, и зимой босиком ходит? Наверное, уже заработала дикие боли в суставах, цистит, гайморит и прочие прелести. Или за долгие годы закалилась и не простужается?

- Хочешь чаю? - неожиданно для себя спросила я.

- Да... - Ее голос был тихим и мягким, похожим на шелест опавшей листвы под ногами в осеннем лесу. В лесу... Страшно захотелось в лес. За грибами. Я вообще при жизни была на грибах двинутой на всю голову. Каждый год осенью в любую погоду ездила сначала к подруге в деревню, потом - к маме на дачу. И собирала-собирала-собирала. Потом чистила, отваривала, замораживала.... Зимой - вкусно было. Промоешь их, кинешь на сковородочку, картошечки туда... Ух!!!!

... Предложить Смерти тапочки не получалось - сама ношу 40-41 размер, старшие дети тоже уже выросли - минимум 37-38. А от младшего явно не подойдут - маловаты-с. Да-с. Может, пропарить ей ноги с горчицей? Или уж совсем неприличная идея, несовместимая с ее достоинством?

...Я налила чай в фарфоровые чашки. Чашки были "наследные", из тонкого фарфора, чай - зеленым, заваренным по всем правилам, но почему-то по всем же правилам отчаянно воняющий рыбой. К чаю предлагался мёд (надо ж ее как-то подлечить, что ли?), варенье из земляники и свежеиспеченный пирог, крем к которому я так и не изобразила.

Смерть залезла на кухонный диванчик и забилась в угол, поджав под себя ноги. Тонкими пальцами с ухоженными ногтями обхватила чашку. Она грела руки о горячий чай и как будто отогревалась сама. Я накинула ей на ноги клетчатый плед. Подоткнула. Этот плед подарили мне еще в бытность мою училкой английского языка в школе. Он был явно дорогой и очень-очень теплый. Смерть благодарно улыбнулась мне очень бледными губами.... На свету, падавшему из кухонного окна, было видно, что кожа у нее абсолютно чистая, без макияжа.

- Устала? - спросила я у Смерти.

Впервые в жизни мне было легко и свободно. Я не боялась, что меня отошьют или укажут мне мое место. Я не мучилась вопросами - как я выгляжу и что обо мне подумают. Это уже не имело значения.

- Да, я устала. Я очень-очень устала.... У тебя очень вкусный пирог! - прошелестела Она, отточенными движениями пальцев стряхивая крошки на стол. - Можно мне еще чаю?

Я поднялась и включила чайник - пусть чай будет ОЧЕНЬ горячий, она ведь замерзла и устала. Смерть взяла чайную ложку и положила себе варенья. Маленькая капелька капнула с ложечки на рукав кимоно. На бледно-голубой ткани она выглядела, как капелька крови. Я подала Ей салфетку.

- Спасибо, - прошелестела она. - Ты очень внимательна.

... Я смотрела, как Смерть пьет чай и вспоминала свою жизнь. Событий хватило только на одну чашку - какая-то жизнь у меня была маленькая, невзрачная и скудная. Ну, родилась, ну, выучилась, трижды вышла замуж, родила троих детей....

... Из комнаты раздалось гневное: "Вя-а-а-а-а-а-а-а!"

- Может, ты придешь в другой раз? - робко спросила я. – Понимаешь, мне не с кем оставить ребенка, чтобы я могла пойти с тобой. Он маленький, очень голодный и, наверное, уписался до ушей. Его надо переодеть и покормить....

И не дожидаясь ответа, я прошла в комнату и взяла на руки своего малыша. Он действительно был очень-очень мокрый. Я сняла с него мокрые ползунки и рубашечку, освободила его от тяжелого, вдрызг прописанного памперса и понесла его в ванную. Подмыв и завернув детеныша в полотенце, я вышла с ним на кухню. Мне хотелось похвастаться, какой он красивый, умный, забавный и замечательный....

А на кухонном диванчике никого не было. Только плед сиротливым комком лежал на полу. И на столе валялась скомканная салфетка с капелькой земляничного варенья."
Марика Стигнеева

Красиво, не правда ли? По-моему есть над чем задуматься)