В колонках играет - Nevada Tan - Wie es ist, под неё и писалось

Што-то меня проперло на ночь глядя... Блин, уже второй день не могу заснуть нормально! Почему? Скучаю... Кто-то так быстро уходит... А еще песенками заваливает, над которыми потом чувствительный мя рыдает, как не знаю, кто!
А еще сегодня был концерт в Питере. А я этого даже не почувствовала. Ничего не почувствовала. только зависть. Как же я хочу собирать стадионы, где куча народу, которые любят тебя, на все готовы ради одной твоей улыбки... Хоть пол меняй, честное слово! Ведь девушки такие влюбчивые, романтичные, если ты бойз-бэнд, то тебе легче пробиться. Особенно красивый бойз-бэнд. Ай, **** (шайсе, по-нашему)! Ну почему так?! Пока писал конец фанфика за полтора часа, вот сейчас, рыдал чуть ли не на каждом слове. Вот дурак. Ладно. Не буду вас грузить, извините... Вот и первое окончание.

- Не стойте. Заберите его. – Мрачно сказал Том, вставая и поддерживая Билла за плечи. Тот как-то вяло поднимался, как будто вовсе не с ними был. – Я поеду с вами.
- Нет, извините, вы не можете. – Врачи, наконец, подали признаки жизни, подойдя к братьям и настойчиво «отнимая» Билла. А Тому вдруг почему-то стало не по себе, и он прижал братишку к груди, пытаясь обговорить условия.
- Почему?! Я же его брат! – растерянно протестовал он, убирая руки врачей.
- Нет. Извините. – Мужчина покрупнее мягко, но настойчиво отвел руки Тома назад, а другой в это время кивнул медбрату. Тот подготовил носилки: вряд ли Билл смог бы сам добраться до машины. Он все так же смотрел перед собой и ничего не видел, как неживой плелся за врачом, повиснув у него на плече.
- Билл! Нет, подождите! Билл! – Том извивался в цепких руках толстяка.
- Успокойтесь. Мы заберем его, или потом уже ничего нельзя будет сделать. Но поехать вы не можете, это в ваших же интересах. – Сосредоточенно растолковывал ничего не слушающему Каулитцу он.
- Да как вы не понимаете?! – взвизгнул парень. – Нам нельзя по-отдельности!!!
- Предатель.
Том замолк, опешив. Голос был хриплый, измученный, но знакомый. Это… Билл?
- Что?..
Но младший брат уже не ответил. Дверь закрылась. Врач кивнул, извиняясь, и вышел следом. Том осел на пол, невидящим взглядом уставившись в дверь.
- Билл?.. – слезы тихо покатились по щекам. – Прости… так надо, братишка… Так надо…
***
Я открыл глаза. Свет резал глаза. И зачем в отелях такие белые потолки? Ветер… Такой свежий. И холодный. Почему холодный? Раньше я не замечал. Не замечал, что кровать такая большая. Не замечал, что в комнате так одиноко. Не замечал, что воздух, такой чужой, больно ранил легкие, если вдохнуть его полной грудью. Ничего этого не замечал. Потому что я всегда был не один. Я всегда, всю жизнь был с тобой. И ты всегда был со мной. Я был тобой, а ты был мной. И больше нам ничего не было надо. Я любил тебя. Как никого другого. А ты, наверное, любил меня. Нет. Я точно чувствовал это. Когда твое горячее дыхание согревало меня. Когда твои нежные руки согревали мои, ледяные. Когда ты приходил во время грозы ко мне в кровать. Ты так боялся грозы, трусишка… А я предал тебя. Твою наивность. Твою любовь. И себя заодно. Тебя нет рядом уже два месяца. Но мне кажется, что я уже умер. Давно. Почти вечность назад. Вечность без тебя. Билл… Прости меня…
***
Я открыл глаза. Свет резал глаза. И зачем в палатах такие белые потолки? Воздух. Такой чужой. Он, кажется, все время один и тот же. Ничего не меняется вот уже два месяца. Два месяца без тебя. Раньше я мог выходить. Да что там выходить. Я просто мог ходить, двигаться. Жить. А теперь я существую. Да и то, только ради тебя. Я все еще надеюсь, что ты придешь ко мне как-нибудь. Каждый день спрашиваю, не видел ли кто твоих смешных дредов. И медсестра каждый раз грустно качает головой. И каждый раз я заново чувствую всю ту боль, которую чувствовал два месяца назад. Тогда, Том. Помнишь? Я не хотел… не хотел сюда… Я знал, что будет так. Я знал, что не видя тебя, я буду умирать быстрее. Но ты не послушал. Ты старше, ты лучше знаешь… А может, так лучше, Том. Я бы не смог долго так жить. Смотри. Ранки уже зажили, только бледные шрамы остались. Можно попробовать еще раз. Или нет, наверное, я уже не успею. Пожалуйста. Том. Я прошу тебя. Успей ты, я хочу посмотреть на тебя, просто посмотреть… Почувствовать…
***
- Здравствуйте. Извините, я бы хотел увидеть Билла Каулитца.
- Вы его родственник?
- Да, я… я его… Да, я его родственник.
- Подпишите. Спасибо. Он в 54 палате. Там должна быть медсестра, она скажет вам о ваших правах.
Безразличный голос дежурной в нескольких словах рассказал юноше в непомерной толстовке все, что произошло за эти месяцы. Том кивал, время от времени, совершенно не слушая её. Он уже был там, в палате. С братом…
- Теперь можете пройти.
- Спасибо. – Голос Каулитца-старшего дрогнул. Он боялся, безумно боялся этих каштановых глаз, которые будут с укором смотреть на него. И в то же время он не смог бы прожить ни секунды, не видя их. Том взялся за ручку и вздохнул. Толкнул дверь…
- Билл?.. – Он встал в дверном проёме, не в силах сделать ни шагу. – Билл…
Том не мог оторвать взгляда от этого худого тела, еще более худого, чем два с половиной месяца назад. Бледная кожа, тонкие губы, совсем нет макияжа… Только те же самые карие глаза смотрят из-под полуопущенных век. Без укора. Только маленькая, нерешительная радость.
- Томми… Я… - По щеке скатилась слезинка. Всего одна. И нет за ней той знакомой черной дорожки от туши… - Я… я так скучал… Том… Том… Том, Том, Том, Том…
- Билл! Малыш, Билли, бельчонок, прости меня, прости, пожалуйста! – Том бросился к кровати, даже не закрыв дверь. Слова вырывались вместе со всхлипами, он изо всех сил морщил лоб, чтобы не разрыдаться. Он схватил Билла за руки и прижал к себе, боясь снова отпустить. И слезы ручьем потекли из глаз. Том уткнулся в плечо Билла, громко всхлипывая и повторяя одно слово: «прости». Билл лишь слабо улыбался. У него просто не было сил плакать. Врач сказал, что у него крайнее истощение, на что в большой степени повлияли наркотики. Но ему уже было все равно.
- Я простил тебя… Давно простил. Уже тогда. – тихо бормотал он, зная, что брат его не слышит. Но ему и не надо было. Он знал, что Том чувствовал эти слова. И он знал, что Билл никогда не нуждался в его извинениях. И все равно повторял эти слова. - Том… Я скоро умру. Ты знаешь, да?..
Том зарыдал еще сильнее. Он знал. Но все равно не хотел отпускать брата. Он проклинал себя за то, что поддался страху два месяца назад. За то, что нашел этот проклятый мобильный телефон. За то, что вспомнил эти цифры. Если бы тогда он не сделал всего этого, сейчас бы все могло быть по-другому, Билл бы остался жить, остался бы с ним, навсегда…
- Больному нужен покой. Вам следует уйти. – Спокойно сказала дежурная сестра, так же мягко, как и тот врач, беря Тома за плечо. Он стряхнул её руку, сильнее прижимая к себе Билла.
- Я только с ним отсюда уйду. Отойдите. Нам надо уйти. – Тихо, но четко сказал Том. Медсестра пожала плечами и помахала рукой в коридоре. Послышались шаги, и через пару секунд Билл снова лежал на кровати, беспомощно протянув руки к брату, а Том вырывался из «объятий» двух дежурных врачей.
- Дайте нам уйти! Пожалуйста! Он же умирает здесь, вы разве не видите?! Пожалуйста! – кричал старший брат, но бесполезно. – Вы что, машины, а не люди?! Почувствуйте же хоть что-нибудь…
***
Я открыл глаза. Свежий ветер ворвался в комнату через окно. Такой холодный. Зима… Снова зима. Я встал с кровати. Все такой же узкой и пустой. Достал сигареты. Чиркнул зажигалкой и закурил. Белый дым свободно выходил на улицу, растворяясь в зимнем воздухе. Я глубоко вздохнул и закашлялся. Кристаллики льда прошли в горло и остановились где-то там, мешая как следует дышать. Смотрю на небо… Такое серое. Все серое. Без тебя… Ты был моим единственным лучиком в этом сером мире. А теперь… Больше ничего нет. Как ты писал? «Нет ничего такого внизу, что может удержать меня наверху…» Я помню. А вот ты никак не мог сразу запомнить текстов. Хотя, я не помню слов. Я помню только твой голос, такой искренний, ты и правда чувствовал то, о чем пел. Но теперь мне все равно. Я уже давно живу один здесь. Почему я не стал продолжать работать в группе? Ну… Мне не нужна ни слава, ни популярность, если тебя нет рядом со мной. Все стало таким пустым… Таким глупым. И как мы могли трать время на все это? Мы же могли провести его вместе. Ты и я. Но мы не понимали этого. Нет, мы просто не знали, чем все кончится. Ты говорил, что так интереснее, не знать, что будет дальше. А я бы сейчас хотел знать всё это, чтобы не сделать этой ошибки. Пожалуй, единственная, о которой я правда жалею. Прошел год с того момента, а я всё не могу забыть. Ха-ха. Нет, прости, я правда сказал смешную фразу. Как я могу забыть это, Билл? Нет… Этого никто не сможет забыть. А уж тем более я.
Сигарета выпала из озябших пальцев. Ну и плевать. Я снова закашлялся и повернулся спиной к окну. Все та же комната. Каждый день. Но мне все равно. Как тебе было все равно, Билл. Тогда. В этот день, самый страшный день в моей жизни. А знаешь, что? Я хочу к тебе в гости. Прямо сейчас. «Хочу здесь и сейчас…» Помнишь эти слова, Билл? Да, когда-то нам это казалось сказкой на земле. А сейчас ты для меня что-то святое, что-то неземное. Я не могу думать об этом. С тобой. Знаешь, в чем разница между занятием сексом и занятием любовью? И я не знал. Но теперь-то я знаю. Мы с тобой занимались ЛЮБОВЬЮ. Нет, я определенно хочу к тебе в гости. Проведать.
***
- Дайте пожалуйста букет алых роз, самых красивых, которые есть! – взволнованно попросил юноша с дредами, протягивая купюру.
- К девушке на свидание спешишь, да? – с пониманием протянула продавщица, выискивая самые красивые цветы. Том заулыбался и кивнул. Продавщица засмеялась, отдавая ему небольшой, но удивительно красивый букет. – Приходи еще.
- Обязательно!
Том выскочил из магазина, прижимая к себе букет.
***
Помнишь, я когда-то дарил тебе такие цветы? Нес в гримерку после какого-то концерта, хотелось сделать тебе приятно. Ты так забавно покраснел тогда. И поцеловал в губы. Мне тоже было приятно, так нежно… И сейчас, второй раз в жизни я покупаю тебе цветы. Только…
Я стою перед каменной плитой.
Билл Каулитц, 01.09.1989 – **.**.**** гг. RIP.
Не могу сказать ни слова. Розы просто выпадают из моих рук.
- Вот я и пришел… В гости… Братишка…
Ноги не держат меня. Так пусто внутри… Так одиноко… Так… Темно… Без тебя… Чего-то нет внутри. Наверное, сердца. Ведь ты унес его с собой туда. И мою любовь. Я ведь никого и никогда так сильно не любил и не полюблю больше. Отпусти меня… Помоги мне взлететь… Ты же обещал, Билл…
***
У нас как-то была игра. Давно, еще в детстве, когда мы не могли встретиться, мы оставляли какие-нибудь записки пальцем на стекле. Стоило подышать на него, и все проступало, как на листе бумаги. Я писал тебе, что люблю, а ты рисовал сердечки. Я говорил, что ты ведешь себя, как девчонка, а ты краснел и качал головой. Но я все равно не мог дождаться, когда вместо моих писем на стекле появится твой рисунок. Почему-то мне захотелось попробовать снова. Именно в этот день. Последний день. Я сам так решил. Я сам так хотел. Да, я знал, что не безразличен многим людям в этом мире. Пускай. Мне все равно. Зато мне не нужен никто в этом мире. Кроме тебя. Но тебя здесь нет. Хотя, ты все еще держишь меня, я не знаю, почему. Но я не могу покончить со всем этим. И знаю, что из-за тебя. Мы ведь так и не поговорили нормально. В последний раз. Не попрощались. Наверное, это к лучшему, я бы не выдержал. Да и ты тоже, ты еще чувствительнее, чем я. Горячий кофе греет замерзшие руки. Но как-то грубо. Твои руки делали это нежно, робко, и все равно мне было тепло хотя бы от твоих прикосновений. Я подошел к окну. За окном хлопьями падал снег, закрывая все, что дальше вытянутой руки. Я улыбнулся. Наконец я смогу сказать тебе то, что хотел. Вытянув руку, я сделал пару незамысловатых движений. На секунду на поверхности стекла проступило одно слово: «Отпусти». Да, я хотел, чтобы ты отпустил меня. Я не могу больше находиться здесь. Один. Как будто не весь «Я» здесь. Частичка…
День прошел незаметно. Как и все эти дни. Я лег на кровать, выключив свет.
- Спокойной ночи, малыш… - шепчу я, взглянув на серые облака за окном. Наверное, ты услышишь меня. Во всяком случае, я надеюсь на это каждый вечер. И ты отвечаешь мне утром все тем же свежим ветром. Я люблю тебя, Билл…
***
Утро. Мне снова холодно, но я даже не оделся полностью. Только джинсы, да и то, свой размер. Те, огромные, они напоминают мне о тех временах. Хотя, все равно. Вчера я жил последний день. Сегодня я встал и увидел кое-что. И… Спасибо тебе за это, братишка. Я знал. Я верил. Спасибо. Улыбаюсь и открываю окно нараспашку. Ветер бьет в лицо. Нет, не тот слабый ветерок, что встречает меня каждое утро. Этот ветер сильный, властный, и в то же время немного нерешительный и свободный, как ты. Я знаю, это ты встречаешь меня. Ну что ж, тогда мне не придется долго ждать там. Встаю на подоконник. Ногам немного холодно, но я уже не обращаю на это внимания. Улица далеко внизу, а небо так близко. Гораздо ближе, чем раньше. Почему-то меня переполняет чувство радости. Наверное, я просто знаю, что сейчас, вот-вот увижу тебя. Да, увижу. Ведь ты сам разрешил мне. И теперь мы вместе пойдем навстречу нашему счастью. Надо просто поверить в него, поверить как следует. Оно всегда было с нами, но мы в него не верили. Правда, Билли?
Я знаю, ты веришь, братишка. Ведь сегодня утром, перед тем как уйти к тебе насовсем, я встал и подошел к окну. Я не надеялся. Я просто знал. Я подышал на стекло. И там проступило одно слово, то, которое я и ждал. Я чувствовал, что ты сможешь его написать, ответ мне. Ради нас. И ты смог. Теперь мы вместе.
На запотевшем стекле отчетливо было выведено круглым почерком Билла: «Отпускаю»…