• Авторизация
Дневник Мартын_Лютый Лента друзей - Дневник - Полная версия


«Агора» и Гипатия — Голливуд наносит ответный удар 31-03-2016 00:09 к комментариям - к полной версии - понравилось!


«Агора» и Гипатия — Голливуд наносит ответный удар
Тим О'Нил (блог Armarium Magnum)
 
[показать]Похоже, некоторые псевдоисторические мифы об истории науки вот-вот получат новую порцию допинга благодаря новому фильму «Агора», снятому чилийским режиссером Алехандро Аменабаром. Как правило, мне нравится, когда кто-то снимает фильм, действие которого происходит в V веке (во всяком случае, если это не очередное фэнтэзи о „короле Артуре“). В конце концов, этот бурный и интересный период истории предлагает множество замечательных сюжетов. И, как правило, мне еще больше нравится, когда кинематографисты доставляют себе труд сделать фильм визуально похожим на V век, а не просто полагают, что, поскольку действие происходит в Римской империи, все должны носить тоги, lorica segmentata и зачесывать волосы на лоб. И мне особенно нравится, когда они не только делают вышеперечисленное, но и приглашают на главную роль Рэйчел Вайз, потому что она великолепная актриса и, будем откровенны, довольно привлекательна.
 
Так почему же я недоволен? Потому что Аменабар решил написать и поставить сценарий о философе Гипатии и вдохнуть новую жизнь в набившие оскомину мифы времен Эпохи Просвещения, превратив их в морализаторскую повесть о противоборстве науки и фундаментализма.
 
Поскольку я атеист, очевидно, что я не питаю приязни к фундаментализму — даже полуторатысячелетней давности (хотя, как правило, опасаться стоит именно современных фундаменталистов). И мне, как непрофессиональному историку науки, очень нравится замысел фильма, в котором говорится, что традиции научного мышления существовали — да-да! — еще до Ньютона и Галилея. Однако Аменабар взял события (действительно интереснейшие), имевшие место в Александрии во времена Гипатии, и превратил их в комикс, попутно исказив исторические реалии. Вот, что говорится в пресс-релизе, приуроченном к показу фильма на Каннском фестивале:
 
В фильме Гипатию, роль которой играет оскароносная британская актриса Рэйчел Вайз, преследуют как за научные взгляды, идущие вразрез с христианской верой, так и за ее статус влиятельной женщины.
 
Начав с кровавых стычек и закончив публичным побиванием камнями и резней, город погружается в межрелигиозную рознь, и одержавшие победу христиане отворачиваются от богатого научного наследия древности, которое защищает Гипатия.
 
Итак, нам хотят скормить мысль о том, что Гипатию преследовали и, по всей видимости, убили из-за «научных взглядов, идущих вразрез с христианской верой». Но зачем ограничивать себя одним историческим мифом, если в фильм легко можно запихать и второй?
 
«Агора» начинается сценой, в которой христиане и иудеи разрушают вторую Александрийскую библиотеку — после того, как первую, знаменитую библиотеку разрушил Юлий Цезарь.
 
Во всяком случае, Аменабар ознакомился с историей в достаточной мере, чтобы понимать, что гибель Великой Библиотеки произошла вследствие долгого и медленного упадка, а не одного-единственного катастрофического события. Однако он по-прежнему держится за порожденную Гиббоном легенду о том, что во всем каким-то образом виновата толпа христиан. И чтобы изобразить это, находчиво изобретает «вторую Александрийскую библиотеку». И конечно же, из всего этого вытекает неизбежная мораль:
 
Режиссер также рассказал, что рассматривает свой фильм как притчу о кризисе Западной цивилизации: «Представим, что Римская империя — это нынешние Соединенные Штаты, а Александрия — то, что сегодня олицетворяет собой Европа, древняя цивилизация, древнее культурное наследие. 
 
Империя переживает кризис, который отражается на всех ее провинциях. Мы говорим о социальном кризисе, об экономическом, конечно же, в этом году, и о культурном. Что-то не ладится в нашем обществе. Мы знаем, что какие-то перемены неизбежны — мы не знаем, что именно и как именно изменится, но знаем, что чему-то придет конец».
 
Непонятно, как далеко, по мысли Аменабара, нам следует развивать эту аналогию. Если Европа — это Александрия, а США — Рим, то кто же Гипатия? И кто выступает в роли кровожадных фундаменталистов? Подозреваю, что ответ на последний вопрос — «мусульмане». Похоже, именно к такому выводу пришел автор статьи о просмотре на Каннском кинофестивале в газете LA Times:
 
Самый сильный момент фильма заключается в том, что Аменабар показывает, как некогда стабильная александрийская цивилизация захлебывается в фанатизме — возможно, потому, что бородаты, одетые во все черное христианские зилоты, которые осаждают библиотеку и захватывают город, имеют очевидное сходство с нынешними аятоллами и Талибаном.
 
Как бы далеко вы ни развивали притчу Аменабара, суть понятна: Гипатия — это ученый-рационалист, ее убили фундаменталисты, видевшие угрозу в знаниях и науке, и это стало началом Темных веков.
 
Мифическая Гипатия
 
Не сказать, чтобы в сценарии Аменабара было что-то слишком новое или оригинальное. Те, кто отстаивает идеологии, не имеющие ничего общего с правильным пониманием истории, уже давно пытаются поставить образ Гипатии себе на службу в качестве мученика науки. Как подробно описала Мария Дзельска в своей монографии «Гипатия в истории и мифологии», со времени ее кончины едва ли не каждое столетие, услышав историю этой женщины, ухватывалось за нее и пыталось приспособить к какой-нибудь полемической задаче:
 
Спросите, кто такая Гипатия, и вам, скорее всего, ответят, что «это та прекрасная молодая язычница, женщина-философ, которую порвали на части монахи (или, если говорить в общем, христиане) в Александрии в 415 году». Этот стандартный ответ опирается не на исторические источники, а на массу художественной и исторической литературы… Большая часть этих сочинений изображает Гипатию невинной жертвой фанатизма зарождавшегося христианства, а ее убийство — началом упразднения свободы мысли заодно с греческими богами.
 
Если бы вы задали этот вопрос мне в 15-летнем возрасте, именно так бы я и ответил, поскольку знал о Гипатии, в основном, из телепрограмм астронома Карла Сагана и его книги «Космос». Я по-прежнему питаю слабость к Сагану и его книге, поскольку — как и для многих молодых людей моего поколения — она пробудила во мне любовь не только к науке, но и к гуманистической научной традиции, а также к исторической точке зрения на этот предмет, которые в гораздо большей степени, нежели сухие формулы, сделали науку интересной и понятной для меня. Однако популяризации любой темы могут создать ложное впечатление — даже когда автор совершенно уверен в своем материале. И хотя в своей научной области Саган обычно очень хорошо, его исторические высказывания могут быть явно неудовлетворительными. Особенно, когда речь идет о сложных моментах.
 
В последней главе книги «Космос» Саган затрагивает несколько таких моментов. В общем и целом, его намерения похвальны — он пишет о том, как хрупки жизнь и цивилизация, спокойно и без лишних эмоций осуждает гонку ядерных вооружений (весьма уместная и здравая оценка в разгар холодной войны 1980-х годов) и обращается к читателю с гуманистическим и рационалистическим призывом принимать во внимание будущее Земли, окружающей среды и нашего интеллектуального наследия. Между делом он рассказывает историю Гипатии в качестве притчи-предостережения, которая показывает, как хрупка цивилизация, и как легко она может рухнуть под натиском невежества и неразумия.
 
Описав красоты Великой Александрийской Библиотеки, он представляет читателю Гипатию как ее «последнего ученого». Потом он отмечает, что при ее жизни Римская империя переживала кризис, и что «рабство высосало всю жизнь из древней цивилизации» — довольно странное замечание, поскольку основой древнего мира всегда было рабство, и трудно представить, почему бы этот институт вдруг начал «высасывать» из него «жизнь» в V веке. Затем Саган переходит к кульминационному моменту:
 
Кирилл, архиепископ Александрийский, презирал ее за близкую дружбу с римским правителем и за то, что она была символом образованности и науки, которые ранняя Церковь в значительной мере отождествляла с язычеством. Ценой огромного личного риска она продолжала учить и публиковать сочинения, пока в 415 году на нее по дороге на работу не напала фанатичная толпа прихожан Кирилла. Они стащили ее с колесницы, сорвали с нее одежду и, вооружившись острыми раковинами срезали плоть с ее костей. Ее останки сожгли, ее труды канули в Лету, ее имя было предано забвению. Кирилла признали святым.
 
Вероятно, я был не единственным впечатлительным читателем, который был тронут этой притчей. Один читатель монографии Дзельской, в которой опровергается версия, изложенная Саганом, написал на сайте Amazon.com такую рецензию:
 
Впервые мое внимание к Гипатии привлек Карл Саган в своей телевизионной программе «Космос». Ее часто изображали столпом мудрости в эпоху усиливавшегося догматизма. В отличие от Сократа, мы знаем гораздо меньше о ее жизни и учении. Ее помнят именно как мученицу, которую не казнила, а принесла в жертву толпа христиан-буквалистов, вдохновляемых «св.» Кириллом, — вероятно, потому, что некоторые религиозно-политические деятели считали ее угрозой христианству и богословию.
 
Поневоле задаешься вопросом, прочли ли эти люди хоть слово из книги Дзельской.
 
Хотя Сагана можно назвать наиболее известным проповедником идеи, что Гипатия была мученицей за науку, он всего лишь следует почтенной полемической традиции, берущей начало в сочинении Гиббона «Закат и падение Римской империи»:
 
Между христианами распространился слух, что дочь Теона была единственным препятствием для примирения префекта с архиепископом, и это препятствие было торопливо устранено. Во время Великого Поста Ипатию стащили с ее колесницы, раздели догола и потащили к церкви; чтец Петр вместе с кучкой диких и бесчеловечных фанатиков безжалостно били ее, сдирали с ее костей мясо устричными раковинами и бросили ее трепещущее тело в огонь.
 
Подобно Гиббону, Саган связывает историю убийства Гипатии с идеей, что Великую Александрийскую Библиотеку также сожгла толпа христиан. Собственно, Саган описывает два этих события так, словно они следовали одно за другим, утверждая, что «все, что оставалось [от Библиотеки] было уничтожено вскоре после смерти Гипатии» (с. 366), и что «когда толпа явилась… чтобы сжечь Библиотеку, там не было никого, кто бы мог им помешать» (с. 365).
 
Под пером Сагана и других авторов история убийства Гипатии и история разрушения Библиотеки превращаются в притчу-предостережение о том, что может случиться, если мы расслабимся и позволим толпам фанатиков уничтожить поборников разума и его вместилища.
 
Мифическая Великая Библиотека
 
Безусловно, это сильная притча. К сожалению, она не слишком хорошо согласуется с исторической реальностью. Для начала, при жизни Гипатии Великой Александрийской Библиотеки уже не существовало. Когда и как именно она была разрушена, неясно, хотя главные подозрения связаны с пожаром в Александрии, который устроили войска Юлия Цезаря в 48 г. до н. э. Скорее всего этот и друге пожары стали частью многолетнего процесса упадка и гибели собрания книг. 
 
Великая Библиотека издавна была окружена множеством домыслов, порожденных чистой фантазией, — что само по себе странно, поскольку известно о ней очень мало. Многие современные авторы бездумно повторяют, что в библиотеке находилось 500 тысяч или даже 700 тысяч книг, хотя сравнение с размерами других древних библиотек и приблизительные оценки размеров здания, необходимого для хранения такой коллекции, делают подобные цифры маловероятными. Гораздо вероятнее, что в библиотеке насчитывалось менее одной десятой от названного количества, и при этом она все равно оставалась бы самой большой библиотекой древнего мира, несопоставимой с другими.
 
Идею о том, что Великая Библиотека все еще существовала во времена Гипатии и была уничтожена, как и она, толпой христиан, популяризировал Гиббон, который никогда не позволял историческим фактам помешать ему нанести хорошенькую оплеуху христианству. Однако здание, о котором писал Гиббон, представляло собой храм под названием Серапеум, и он не имел никакого отношения к Великой Библиотеке. Судя по всему, какое-то время в Серапеуме размещалась библиотека, «дочка» погибшей Великой Библиотеке. Однако проблема с версией Гиббона заключается в том, что ни в одном описании разрушения Серапеума епископом Феофилом в 391 г. н. э. не упоминается библиотека или какие-то книги — только языческие идолы и ритуальные предметы:
 
В то самое время подобное смятение произошло и в Александрии. Епископ Феофил хлопотал, — и царь издал повеление разрушить языческие храмы, а в Александрии попечение об этом деле возложил на Феофила. Опираясь на такое полномочие, Феофил употребил все, чтобы покрыть бесславием языческие таинства: он срыл капище митрийское, разрушил храм Сераписа, выставил на позорище кровавые митрийские мистерии и показал все смешные нелепости обрядов Сераписа и других богов, приказав носить по торжищу изображения Приапа… Когда, вместе с тем, возмущение прекратилось, александрийский префект и начальник египетских войск предложили Феофилу свое содействие к разрушению капищ, и капища были срыты… (Сократ Схоластик. Церковная история V:16).
 
Даже враждебные, антихристианские описания этого события, подобные описанию Эвнапия Сардийца (который был очевидцем), не упоминают о разрушении библиотеки или уничтожении книги. А Аммиан Марцеллин, побывавший в Александрии ранее 391 года, описывает Серапеум и упоминает, что в нем некогда находилась библиотека, и это означает, что к моменту разрушения ее уже в храме не было. Реальность такова, что разрушение Серапеума — одно из наиболее достоверных событий всей древней истории, поскольку о нем рассказывают как минимум пять независимых источников. И при всем этом нет никаких указаний на то, что вместе с храмовым комплексом была уничтожена библиотека.
 
Тем не менее, миф о том, как толпа христиан разрушила «Великую Александрийскую Библиотеку» для некоторых слишком заманчив, чтобы удержаться от его повторения, поэтому его снова и снова вспоминают, утверждая, будто «христианство стало причиной Темных веков», хотя это заявление лишено всякого основания. И Аменабар, судя по всему, тоже не устоял — отсюда и сцена в самом начале фильма, в которой взволнованная Гипатия пытается спасти драгоценные свитки, прежде чем вопящая толпа с крестами ворвется сквозь запертые двери, чтобы разрушить «вторую Александрийскую библиотеку» (предположительно Аменабар имел в виду Серапеум). Похоже, эта сцена помещена в начало фильма, чтобы обозначить поле сражения науки и религии, которое в конечном итоге приведет к убийству Гипатии. Однако на самом деле, похоже, ничего подобного ни при жизни Гипатии, ни после ее смерти не происходило — а противоположные представления всего порождены всего-навсего мифической притчей.
 
Историческая Гипатия
 
Реальная Гипатия была дочерью Теона, известного своей редакцией «Начал» Евклида и комментариями к сочинениям Птолемея, Евклида и Арата. Датой ее рождения часто называют 370 г. н. э., но Мария Дзельска утверждает, что Гипатия родилась на 15-20 лет раньше и считает более правильной датой 350 г. н. э. Это означает, что к моменту убийства ей было 65 лет, а потому ее роль должна была играть Хелен Миррен, а не Рэйчел Вайз. Но тогда фильм было бы гораздо труднее продать.
 
Повзрослев, Гипатия сама стала известным ученым. Судя по всему, она помогала отцу в работе над редакциями Евклида и Птолемеева «Альмагеста», а также в составлении комментариев к «Арифметике» Диофанта и «Коническим сечениям» Аполлоний Пергского. Подобно большинству натурфилософов того времени, она разделяла неоплатонические идеи Плотина, а потому ее учение и взгляды были приемлемы для широкого круга людей — язычников, христиан и иудеев. Некоторые полагают, что в фильме Аменабара она изображена атеисткой или, по крайней мере, совершенно нерелигиозным человеком. Однако в реальности это было бы крайне маловероятно. Неоплатонизм исповедовал идею совершенного, высшего начала, именуемого «Единым» или «Благом», которое ко временам Гипатии по большей части отождествлялось с монотеистическим Богом.
 
Гипатией восхищались многие, и одним из ее наиболее преданных учеников был епископ Синезий. Он написал ей несколько писем, в которых называл ее «матерью, сестрой, учителем и вдобавок благодетельнецей и всем чтимым в имени и действии», «своим наипочтеннейшим учителем» и описывал ее как ученого, «по праву предстоящего в мистериях философии» (R. H. Charles, The Letters of Synesius of Cyrene). Вышеупомянутый христианский летописец Сократ Схоластик также отзывался о ней с приязнью:
 
В Александрии была одна женщина, по имени Ипатия, дочь философа Феона395. Она приобрела такую ученость, что превзошла современных себе философов, была преемницей платонической школы, происходившей от Платона, и желающим преподавала все философские науки. Поэтому хотевшие изучить философию стекались к ней со всех сторон. По своему образованию, имея достойную уважения самоуверенность, она со скромностью представала даже пред лицом правителей, да и в том не поставляла никакого стыда, что являлась среди мужчин, ибо за необыкновенную ее скромность все уважали ее и дивились ей (VII:15).
 
Итак, если ей восхищались столь многие, и если ее так уважали образованные христиане, каким же образом она погибла от рук толпы христиан? И, что важнее всего, имела ли ее смерть какое-то отношение к ее образованности или любви к науке?
 
Ответ кроется в политическом устройстве Александрии V столетия и в том, каким образом в тот период власть епископов начала конкурировать с властью светских правителей. Александрийский патриарх Кирилл был протеже своего дяди Феофила и в 412 г. н. э. сменил того на епископской кафедре. К тому времени Феофил уже сделал должность александрийского епископа влиятельной, и Кирилл продолжил расширять свое влияние, все больше конкурируя с властью и привилегиями городского префекта. Префектом в то время был другой христианин по имени Орест, он занял этот пост незадолго до восшествия Кирилла на епископскую кафедру.
 
Вскоре между Орестом и Кириллом возник конфликт по поводу жестких действий, предпринятых последним в отношении мелких христианских сект, вроде новациан, и жестокости по отношению к большой алекандрийской иудейской общине. После того, как иудеи напали на одну христианскую общину, а Кирилл в ответ устроил погром в иудейских синагогах, Орест обратился с жалобой к императору, но жалоба была отклонена. Тогда трения между сторонниками епископа и сторонниками префекта начали усиливаться — и все это происходило в городе, известном своеволием толпы и жестокими уличными стычками по политическим вопросам.
 
Случайно или намеренно, но Гипатия оказалась между двух огней в этой борьбе двух христианских фракций за власть. Она была хорошо известна Оресту (а возможно, и Кириллу) как видная участница гражданской городской жизни, и сторонники Кирилла считали ее не только политической союзницей Ореста, но и препятствием к возможному примирению враждующих партий. Трения перешли в открытый конфликт, когда в город, чтобы поддержать Кирилла, пришла большая группа монахов из отдаленного пустынного монастыря — люди, известные своим фанатизмом, но неискушенные в политике. Они устроили в городе волнения, которые закончились тем, что кортеж Ореста забросали камнями, причем один камень угодил префекту в голову. Не желая терпеть подобные оскорбления, Орест приказал схватить и пытать заподозренного в нападении на него монаха, в результате чего монах погиб.
 
Кирилл попытался использовать мучения и смерть монаха в своих интересах, объявив, что тот, по существу, умер мучеником. Но на этот раз апелляция Кирилла к императору была отклонена. В гневе последователи Кирилла (неизвестно, с его ведома или самочинно) схватили Гипатию, как политического союзника Ореста, на улице и замучили ее до смерти.
 
Большинство христиан отнеслось к этому инциденту с ужасом и отвращением. Сократ Схоластик очень отчетливо выражает свое отношение:
 
Против этой-то женщины вооружилась тогда зависть. Так как она очень часто беседовала с Орестом, то ее обращение с ним подало повод к клевете, будто бы она не дозволяла Оресту войти в дружбу с Кириллом. Посему люди с горячими голосами под начальством некоего Петра, однажды сговорились и подстерегли эту женщину. Когда она возвращалась откуда-то домой, они стащили ее с носилок и привлекли к церкви, называемой Кесарион, потом, обнажив ее, умертвили черепками, а тело снесли на место, называемое Кинарон, и там сожгли. Это причинило немало скорби и Кириллу, и александрийской Церкви, ибо убийства, распри и все тому подобное совершенно чуждо мыслящим по духу Христову (VII:15).
 
Примечательно во всем этом то, что образованность Гипатии и ее любовь к науке нигде не упоминаются в ином ключе, кроме как в качестве причины уважения, которое питали к ней одинаково язычники и христиане. Сократ Схоласти описывает ее заслуги и почет, которым она была окружена, а затем пишет: «Но даже она стала жертвой политической зависти, господствовавшей в то время» (букв. перевод). Иными словами, несмотря на свое образование и положение в обществе, она стала жертвой политики. Нет никаких указаний на то, что ее гибель была как-то связана с ее знаниями. Идея, что она стала мученицей за науку, совершенно абсурдна.
 
История, мифы и кинематограф
 
К несчастью для тех, кто держится за дискредитированный тезис о вечном противостоянии науки и религии, в действительности история науки знает очень мало истинных мучеников, павших от рук религиозных лицемеров. Тот факт, что даже такого мистика и сумасброда, как Джордано Бруно, пытаются рядить в тоги свободомыслящего ученого, показывает, как скудно число таких мучеников. Обычно те, кто говорит об этих мучениках, ссылаются на неких «ученых, сожженных средневековой инквизицией», несмотря на то, что ничего подобного в истории не было. Большинство людей ровным счетом ничего не знают о Средних веках, так что подобные расплывчатые обвинения легко сходят с рук.
 
В отличие от Джордано Бруно, Гипатия действительно была настоящим ученым и, будучи женщиной, представляла собой необычайный для того времени феномен (хотя и не уникальный, о чем свидетельствует тот факт, что другая женщина-язычница по имени Эдизия занималась наукой в Александрии всего поколение спустя и не только не подверглась насилию, но и пользовалась большим уважением). Однако Гипатия вовсе не была мученицей за науку, и наука не имела ровным счетом никакого отношения к ее гибели. Посмотрим, как много подлинных политических причин, приведших к ее смерти, отразил в фильме Аменабар. Надеюсь, что, в отличие от Сагана и многих других, он не проигнорировал политические обстоятельства убийства напрочь, и что ее смерть не будет представлена как некий антиинтеллектуальный акт невежественной ярости против науки и просвещения. Однако из интервью режиссера и предварительных публикаций о фильме понятно, что он предпочел изложить эту историю в стиле Гиббона, в классическом варианте противостояния науки и религии, в контексте уничтожения «Великой Библиотеки». Гипатия падет жертвой своей образованности, а ее смерть станет грозным предвестником начала «Темных веков».
 
Лицемеры и зилоты-антитеисты, как обычно, закроют глаза на факты, источники и разумный анализ и поверят Голливуду, взывающему к их предрассудкам. Поневоле начинаешь спрашивать себя, кто в действительности является врагом разума.
вверх^ к полной версии понравилось! в evernote


Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.

Дневник «Агора» и Гипатия — Голливуд наносит ответный удар | Мартын_Лютый - Fides Quaerens Intellectum | Лента друзей Мартын_Лютый / Полная версия Добавить в друзья Страницы: раньше»