Шестнадцатый Артикул, в котором мы исповедали, что христиане имеют законное право занимать государственные должности, заседать в суде, решать вопросы в соответствии с имперскими законами и прочими законами, ныне имеющими силу, назначать справедливые наказания, участвовать в справедливых войнах, служить солдатами, заключать законные сделки, владеть собственностью, приносить клятву, когда того требует суд, заключать брак; наконец, что обоснованные светские постановления являются добрым творением Божьим и божественными постановлениями, которыми христианин может безопасно пользоваться, наши оппоненты принимают без оговорок. Весь этот вопрос, касающийся различий между царством Христа и царством политическим, — а именно, что царство Христово имеет духовную природу [в той мере, в какой Христос правит посредством Слова и проповеди], то есть берет начало в сердце и представляет собой знание Бога, страх Божий и веру, вечную праведность и вечную жизнь, — был разъяснен для пользы [для замечательно великого утешения многих совестей] в сочинениях наших писателей. Между тем, это царство позволяет нам внешне пользоваться обоснованными политическими постановлениями любой страны, в которой мы живем, точно так же как оно позволяет нам пользоваться лекарствами или искусством зодчества, или пищей, питьем, воздухом. Аналогичным образом, Евангелие не учреждает новых законов, касающихся светского государства, но повелевает нам слушаться существующих законов, будь они написаны язычниками или кем-то иным, и чтобы это послушание мы проявляли с любовью. Ибо Карлштадт был безумен, когда возложил на наши плечи праведный закон Моисеев. Об этих вопросах наши богословы писали более подробно, потому что монахи распространили по Церкви множество пагубных мнений. Они называли обобществление имущества принципом Евангелия; они говорили, что не иметь собственности, не защищаться по закону, [не иметь жены и детей], — это евангельские наставления. Эти мнения во многом отодвигают на задний план Евангелие и духовное царство, [благодаря чему люди перестали понимать, что означают слова «христианин» и «духовное царство Христово»; они перемешали светское царство с духовным, от чего произошли многие волнения, бунтарства и вредоносные учения], и представляют опасность для всеобщего благосостояния. Ибо Евангелие не уничтожает государство или семью, [куплю, продажу и прочие светские нормы], но, скорее, одобряет их и обязывает нас повиноваться им как божественному установлению не только из-за наказания, но и по совести.

Юлиан Отступник, Цельс и очень многие другие возражали христианам, что Евангелие должно разорвать государства на части, поскольку оно запрещало законное возмещение ущерба и проповедовало другие идеи, никак не подходившие для политических отношений. И эти вопросы чудесным образом побуждали к действию Оригена, Григория Богослова и прочих, хотя, поистине, их можно без труда объяснить, если помнить о том, что Евангелие не вводит законов относительно светского государства, но представляет собой отпущение грехов и начало новой жизни в сердцах верующих; кроме того, оно не только одобряет внешние формы правления, но заключает нас в послушание им (Рим. 13:1) точно так же, как мы по необходимости заключены в послушание законам природы, чередованию зимы и лета, как божественным установлениям. [Это никак не препятствует духовному царству]. Евангелие запрещает частное возмещение ущерба, [дабы никто не вмешивался в служение магистратов], и Христос напоминает об этом столь часто для того, чтобы апостолы не думали, будто им должно отнять бразды правления у полагающих иначе, — как иудеи представляли себе царство Мессии, — но чтобы они знали, что им должно говорить о царстве духовном, что оно не изменяет светское государство. Таким образом, частное возмещение ущерба запрещается не как совет, но как повеление (Мф. 5:39; Рим. 12:19). Публичное возмещение ущерба, которое производится посредством служения магистратов, не только не возбраняется, но и заповедуется и является делом Божьим, по словам Павла (Рим.13:1). Различными формами публичного возмещения ущерба являются решения суда, смертная казнь, войны, военная служба. Невооруженным глазом видно, как неверно многие авторы судили об этих вопросах [некоторые учителя проповедовали такие пагубные заблуждения, как требование, чтобы едва ли не все князья, господа, рыцари и слуги почитали свое имение мирским, неблагочестивым и предосудительным. Не описать словами в полной мере и того, какие невыразимые беды и ущерб принесло это душам и совестям людей,] поскольку они пребывали в заблуждении, что Евангелие — это внешняя, новая и монашеская форма правления, но не видели, что Евангелие приносит в сердца вечную праведность [учит тому, как человек получает перед Богом и в своей совести искупление от греха, от ада и от диавола], в то же время внешне одобряя светское государство.

Пустейшим заблуждением является и утверждение, что христианское совершенство требует отказа от обладания собственностью. Ибо христианское совершенство заключается не в пренебрежении светскими установлениями, но в расположении сердца, в великом страхе Божьем, в великой вере — подобно тому, как Авраам, Давид, Даниил, даже обладая великим имением и будучи наделены светской властью, были не менее совершенны, чем какие-нибудь отшельники. Однако монахи [в особенности Босоногие] распространили это внешнее лицемерие перед глазами человеческими, дабы нельзя было понять, в чем состоит подлинное совершенство. С какой похвальбой они выставляли напоказ это обобществление собственности, будто это евангельское учение! Однако эта похвальба грозит им величайшей опасностью — тем более, что они во многом расходятся с Писаниями. Ибо Писание не требует, чтобы собственность была общей, но Закон Десятисловия, говоря: «Не кради» (Исх. 20:15), — признает права собственности и заповедует каждому владеть собственным имением. Уиклиф явно был рассержен, когда сказал, что священникам не позволяется иметь собственности. Относительно договоров ведутся бесконечные споры, в отношении которых добрая совесть никогда не найдет покоя, если ей неизвестно правило, что христианин имеет полное право пользоваться светскими установлениями и законами. Это правило защищает совесть, утверждая, что заключение договоров законно в глазах Бога ровно в той мере, в какой их одобряют магистраты или законы.

Вопрос о светских делах был настолько ясно и полно раскрыт нашими богословами, что очень многие добрые люди, занятые государственными делами и коммерцией, которые ранее были смущены мнением монахов и пребывали в сомнении относительно того, позволяет ли Евангелие эти светские должности и коммерческие предприятия, уже объявили, что это принесло им великую пользу. Соответственно, мы напомнили об этом для того, чтобы внешние также поняли, что учение, которому мы следуем, не ставит под сомнение власть магистратов и достоинство всех светских установлений, но лишь более их укрепляет, [и что только это учение дает истинное наставление относительно того, как превосходна, славна и исполнена добрых христианских дел эта должность, должность правителя]. В прежние времена важность этих вопросов во многом затмевалась глупыми монашескими представлениями, которые предпочитали лицемерную бедность и лицемерное смирение государству и семье, хотя последние заповеданы Богом, в то время как эта платоническая община [монашество] не основывается на заповеди Божьей.

— Апология Аугсбургского Исповедания. Артикул XVI: О политическом строе