В колонках играет - The Rotting Christ

вскрывать черепные коробки.
утю-тю маленькому мальчику скальпелем как укор.
белые глаза не боятся света, почти не чувствуют сталь...
мой эшафот налево, направо - кабак, в котором тот же эшафот,
только навыворот, но ближе и, в какой-то мере, честнее.

вскрывать черепные коробки.
ау в лесу, который ни мой, ни наш, ни местный, ни зелёный.
полное ау всем вокруг, гордое через левое плечо трижды.
мой эшафот налево, направо - кабак, за ним повешено солнце.
это моё солнце, мой кабак и мой эшафот.

вскрывать черепные коробки.
ай-ай-ай голосам в голове, даже если они проходят насквозь,
даже если они проносятся с пулей, дробящей податливые кости,
или холодной спицей пронзающего понимания любви, которое горлом...
навыворот, навынос, напрямик, напролом, без права возврата и гу-гу...

гу-гу отнимает какое-то время, но снимает пенки с накипи
никчёмного сознания, которое живёт само по себе наперекор.
мой эшафот налево, направо - кабак, за ним повешено солнце,
пронзающая ледяная спица понимания и есть мать того гу-гу,
без которого не жить вовсе.

моё гу-гу появилось, когда иудейскому пророку-давалке
вбивали гвозди в слабенькие, ни на что не годные руки.
когда Фальшивка приобрела большую букву и стала настоящей Фальшивкой...
сакральной фальшью на все времена, огромной кухней, через которую будут
насыщаться и опорожняться сытые служители культа Немощи и Вседозволенности...

Той самой серой, но и самой могущественной Вседозволенности,
которая берёт корни из всепрощения, искупления и нечеловеческого пафоса,
который породил моё гу-гу, призывающее кудесников огенного очищения
вскрывать черепные коробки, пуская горлом понимание любви навыворот.

мой эшафот налево, направо - кабак, за ним повешено солнце.
это моё солнце, мой кабак и мой эшафот.