«Не ошибаются любя»

Обычная зима. Обычное утро. Шесть часов. Время подъема. Все как обычно. Жена еще спала, ей вставать чуть позже. Она еще спит, но уже чувствует родное движение в спальне. Он потянулся, окончательно стряхнув сон. Откинул привычным жестом одеяло. Кашлянул. Встал. Нашарил тапки. Медленно прошлепал в ванную. Затем кухня. Зажег газ, поставил чайник. Выглянул в окно. Нашел глазами заснеженную за ночь машину, посмотрел на градусник за окном. Пошел снова в спальню, по дороге заглянул в детскую. Поправил одеяло у четырехлетнего сына, дочь в лагере. На глаза попалась поделка, заботливо оставленная сыном с вечера с надписью «Дорогому папе». Воспитатель научила. Ничего необычного, а ведь сегодня ему исполнялось тридцать. Жена несколько раз будет звонить, желая поздравить. Поздравит. Несколько раз абонент будет не доступен. Работа.

Мы договорились, что он забежит ко мне после работы: принять мой пикантный подарок, выпить символический бокал вина. И домой к детям, жене.

Последние штрихи. Мужской парфюм. Проверил на месте ли ключи. Тихо захлопнул входную дверь. Обратной дороги не было.
Он не стал ждать лифт, как-то уж слишком легко и радостно сбежал вниз по ступенькам, пропустил соседку с собакой, быстренько счистил снег с лобового стекла, прогрел машину и тронулся с места.
Спецзадание. Поступила информация о бандитской группировке в центре города.
Вечером в дверь его квартиры позвонили. Но не три коротких раза, а один длинный и настойчивый. Жена подумала, что именинник требует к себе внимания. Оторвалась от сервировки праздничного стола. В дверях стояли сослуживцы мужа. Ей сказали всего несколько слов. С огромными глазами она закрыла за ними дверь. Сколько дел ей теперь предстояло сделать.

Я тоже ждала его в этот вечер. Не пришел. Обида. Приняла за личное оскорбление. И только утром, в новостях услышала то, что сообщили накануне его жене. То, о чем я никогда не могла даже подумать. В ходе захвата были убиты столькото-столькото сотрудников МВД и сотрудник СОБРа. Фамилия была ужасно знакома.
А он, в тот момент, когда его тело сотрясала последняя дрожь, думал о том, как медленно и безмятежно тянулось утро и как быстро кончается жизнь. И поделка сына осталась в памяти. Навсегда. Кончилось.

Не могла заставить себя пойти на похороны. Промучавшись больше часа, все же поехала. Опоздала. Не видела это чужое лицо и бывшее таким родным тело. Эти два года во мне ни разу не встрепенулась совесть по поводу наших отношений, слегка отдающих аморальностью.
Мне казалось, я была здесь неуместна в своих дорогих шмотках. Мимо меня под руки провели вдову. Один из спутников поднял глаза и жегнул по мне. Я вздрогнула. Глаза, знакомые черты, только чуть старше, мужественнее. Брат. Так хотелось спросить, почему он не зашел ко мне после работы. Наваждение. Очень холодные глаза. За что? Я инстинктивно пошла за ними к выходу. Обгонять их было неудобно и в первый раз стыдно. Я шарахнулась. Развернулась и почему-то начала плутать. Уходя в противоположную сторону, пыталась найти выход с востока. Слышала когда-то, что выходить с кладбища нужно там, где зашел. Но я не могла. Началась паника. Я никак не могла найти выход. Только бесконечные гранитные истуканы, молчание, и карканье. Жутко.
- Кира?
Мне захотелось бежать. Я даже попыталась, но, сделав пару шагов, остановилась как вкопанная. Вдруг показалось неуместным все это глупое суеверие.
- Вы ведь Кира! Зачем вы пришли? Нет, не так. Ну, повернитесь же!
Застукали. Я на каблуках развернулась.
- Что вам нужно? – сказала я с вызовом.
- Это вам видимо что-то нужно, раз вы сюда пришли!
- Мы знакомы?
- Да.
- Разве?
- Да перестаньте! Вы все прекрасно понимаете.
- Вы что, пытаетесь меня в чем-то уличить? Я вас не знаю, понятия не имею кто вы. Откуда меня знаете вы мне не интересно, меня многие знают. Что из этого?
- Я знаю, в каких отношениях вы были с моим братом.
- Все, мне надоел этот бессмысленный разговор. Что из того, что вы знаете? Кому это теперь важно? Мне? Ему? Вам? Или может его жене? Я пришла проститься, разве это запрещается?
- Вы здесь не к месту, поймите меня правильно. Вам лучше уйти.
- Так я и хотела, а вы меня остановили. Зачем? Вы что-то хотите доказать или просто тупо отомстить?
- Да, вы правы, это глупо. Извините, я не имел права.
- Все нормально. Я понимаю. Такое творится. Горе. Может, я могу им чем-то помочь?
- Нет, ничего не нужно. Сами как-нибудь справимся.
Мой случайный собеседник, готовый уже «оттаять», вдруг напрягся и, не попрощавшись, зашагал в противоположном от меня направлении, сметая полами черного пальто снег с сугробов.
Растерянность. Пока мы разговаривали, начало темнеть. Этот странный и не очень приятный разговор, да и вообще вся эта непривычная обстановка делала сознание размытым. Края не просматривались. И я никак не могла четко сформулировать последующие действия. Сообразив, что мой новый знакомый удаляется все дальше, а выход так и не найден я крикнула:
- Подождите! Подскажите хотя бы где выход! – и уже тише добавила – Я прошу вас.
Он услышал, но не остановился и не обернулся, а лишь уверенно и резко махнул рукой, видимо указывая направление движения.
- Спасибо и на этом.
Когда я добралась до своей машины и успешно устроилась внутри, оказалось, что я очень замерзла. И то ли действительно от холода, то ли от пережитого меня начало знобить. Я никак не могла попасть ключом в зажигание. Три попытки закончились неудачей. Я швырнула ключ. На стоянке около кладбища моя машина сиротливо осталась одна. Стемнело довольно прилично. Начал сыпать мелкий снег. Сторож стал запирать главные ворота, оставив открытой лишь калитку. Я поняла, что придется искать ключ, который сама же швырнула в истерическом порыве. Засопела. Так как на слезы я просто была не способна. Нашарила рукой ключ, задела кнопку магнитолы, она включилась, заиграла песня. Снег покрыл лобовое стекло, отгородив меня от вида кладбищенских ворот. В зажигание я все же попала, заработал мотор, успокаивая, полилось тепло.
Я решила, что пора навестить бабушку.

- Кира, разве этому я тебя учила? Вспомни, какие примеры я приводила тебе!
Бабушка Фрида. Въехала в Россию в последний военный год. Преподавала в советских школах немецкий язык. Была педантична и очень рациональна. Когда стало можно выезжать открыто и без последствий за границу, мои родители эмигрировали в Германию на родину бабушки Фриды. Она отпустила детей легко. Но сама не поехала. Не отпустила и внучку. Официальная версия звучала так: «Вдвоем будет легче устроиться», но на самом деле она боялась остаться одна. Фрида не любила Россию. Не любила ее народ. Она приняла свое положение сразу и навсегда. Уехать – означало признать ложность всех прожитых лет.
Не любила Фрида и детей, которым преподавала. Просто профессионально делала свое дело. Была не особо привязана к своей дочери, рожденной от русского гражданского мужа. И лишь Кира, только родившись, внешностью напомнила ей отца, а, став взрослой, характером напоминала родину.
Бабушка волновалась, говоря со мной на эту тему. Она прекрасно говорила по-русски, и лишь когда нервничала, в ее речи проскальзывал характерный немецкий акцент.
- Кира, связаться с женатым мужчиной, когда столько свободных! - она была возмущена до предела.
- Ба, так получилось. К тому же я разнообразила его жизнь. Этот замкнутый круг семьи, работы, одни и те же люди. Даже отпуск был всегда однообразным. Я дарила ему счастье.
- Ты что, содержала его? – Фрида застыла в ожидании ответа.
- Да что ты! Он же был мужчиной. Как я могла? Приходилось придумывать различные истории, чтобы он не чувствовал себя слабым. Он верил. Мы оба были выигрыше.
- Ах, обмануть меня не сложно! Я сам обманываться рад.
- Не иронизируй. Что теперь говорить обо всем этом. Теперь уже это не важно.
- Почему ты не рассказала мне об этом раньше? Всегда тянешь до последнего, а потом когда поздно и наши действия могут лишь затянуть, ты как детдомовский ребенок, начинаешь признаваться и рассказывать такие вещи, от которых у меня душа холодеет. Кира, ты меня пугаешь. Остановись, пока не стало поздно.
- Я уже остановилась, но не по своей воле. Заметь, я все-таки пришла к тебе за поддержкой и советом.
- А что конкретно ты сейчас можешь сделать? Кто он был тебе? Ты должна задать себе этот вопрос. И в зависимости от ответа на него, ты и должна будешь действовать.
- Кто он был мне?
- Да. – Фрида вопросительно смотрела в родные глаза.
- Зачем ты так смотришь на меня? Да, я такая, да, я жила так. А вы об этом даже не подозревали. Почему, собственно, ты делаешь из этого такую трагедию? Во всем мире такие отношения стали почти что правилом.
- Понимаешь, Кира, дело не в том, как я воспринимаю сложившуюся ситуацию, а как к ней относишься ты. Если бы для тебя подобного рода отношения стали законом, как ты выражаешься, то сейчас ты бы не пришла ко мне и не рассказала бы всю эту дикость. А раз ты здесь, значит, тебя все же задело, значит, ты пытаешься разобраться. То, что ты задумалась это хорошо. Но мой тебе совет, не нужно играть в благотворительность. Его семье это конечно нужно, сейчас им важна поддержка, но поверь не от тебя.
- Но они же не будут знать, от кого поступают средства.
- Да? А тебе было бы неинтересно кто такой щедрый? Не обманывайся. И что мы собственно все о деньгах? Ты задала себе вопрос?
- Какой?
- Ну, тот вопрос.
- О, господи, ты так быстро меняешь тему, что я даже и не сообразила сразу, о чем ты. Да, я спросила себя.
- И что? Каков ответ?
- Затрудняюсь. Ба, ну мы что, в конце концов, на допросе что ли?
- Ты меня обижаешь.
- Ой, прости, ничего личного. Просто прошло еще так мало времени, а я не могу ответить на такой простой вопрос. Мне страшно, что же может быть дальше. Мне страшно оттого, что, возможно, я не отдаю отчета своим поступкам и желаниям. Мне ведь на тот момент казалось, что я … люблю его. Но тогда где слезы, где депрессия об ушедшем навсегда человеке? Да, я расстроилась, конечно же, но все прошло легче, чем я ожидала. Фрида, я же сейчас говорю страшные вещи на самом деле. Я гадкая?
- Вздор! Но, - Фрида подняла вверх указательный палец, - ты слишком просто относишься к людям.
Она подошла к Кире, поцеловала ее в макушку, сказав: «А для меня ты лучшая. Пойду чаю поставлю».
Фрида поспешила на кухню, так как мимолетная нежность уже жгла сознание, нужна была передышка. А Кира, с детства не привыкшая к подобным проявлениям чувств, тоже была рада, что Фрида ушла и не видит ее недоумения и неловкости. Кира никак не могла понять, что же ей делать с этим поцелуем. Оставить незамеченным, либо подшутить над бабушкой, как они всегда делали по отношению друг к другу, намекнув на возрастную сентиментальность. Обидеть или обидеться? За чаем Кира нашла верное решение, не продуманное и не взвешенное, а совершенно импульсивное, и как оказалось наиболее правильное. Она как-то вовремя поймала бабушкину руку и поцеловала старческие морщинки. Это была благодарность.