После того как пришла печальная весть о кончине дедушки мы сразу стали собираться в дорогу. Мать с отцом взяли отгулы с работы, мне понятное дело отпрашиваться не надо было! Выехали из дома уже поздновато, было на часах уже половина третьего, если ехать на машине от Москвы до моей родной Злынки, то путь занимает около 8 часов. По дороге я вспоминал своего деда, его голос, походку, выражение лица, разные случаи из прошлого, когда я, будучи еще совсем маленьким, слушал его рассказы о войне и рисовал какие-то картинки по его воспоминаниям. Подъезжая к родному дому, становилось все тревожнее, помню, как моя мама прошептала: «Какой напряженный момент!» Наконец мы доехали. Было уже 10 часов вечера, темно, и лишь редкие фонари освещали улицу. Я еще успел удивиться тому, что в Злынке, наконец, появилось ночное освещение, еще в декабре, когда я приезжал сюда в прошлый раз не наблюдались ничего подобного. Мы зашли в дом, нас встретила Ира, моя тетка – сестра моего отца, у нее было бледное, замеченное лицо, под глазами были красные круги от слез. Она нас привела в зал, где стоял гроб с телом моего деда. На его лице было спокойное умиротворение, такое выражение лица я часто видел у него, когда он дремал после обеда в своем любимом кресле-качалке. Я подумал, что он и не выглядит как мертвый, а скорее как усопший. Моя бабушка, похоже, так и не поняла, что стала вдовой, может это и к лучшему, что ее рассудок помутился. Я помню, когда она еще была в нормальном состоянии, несколько раз рисовала ситуацию, как изменилась бы жизнь в случае смерти деда. Ее глаза моментально становились красными, и она начинала шмыгать носом. Весь вторник прошел в поминальных хлопотах, решали вопросы, где рыть могилу, какая бригада будет этим заниматься, где будет проходить поминальный обед, на скольких человек накрывать на стол и тд. Произошедшее сложно назвать трагедией. Трагедия это когда умирает молодой человек в самом рассвете сил, а когда тебе уже почти 90 лет, весь организм изношен, ты не можешь встать и сделать несколько шагов, мучаешься от разных болей, то смерть и правда становится исцелением и освобождением от всех мук. Последние полгода дед только и говорил о грядущей кончине, интересовался, как мы его будем хоронить, единственно очень хотел дожить до открытия Олимпиады и посмотреть церемонию открытия, представляя как это будет красиво выглядеть. К сожалению, не дожил всего нескольких дней… Вся подготовка происходила достаточно спокойно, только  Ира совершенно вывела всех своими истериками по поводу кончины родителя. Каждый раз, заходя в зал, где стоял гроб с покойным дедом, она начинала причитать и плакать, доведя себя до полного нервного истощения. При  том, что она сама медик с 30-летним стажем она отказывалась выпить какое-нибудь успокоительное, и почти ничего не ела. В среду наконец состоялись сами похороны. Сначала мы присутствовали на отпевании, пришел батюшка и две певчие старушки, и минут 40 читал молитвы из псалтыря, после чего мы все вышли на улицу. В это утро было достаточно холодно,  я порядком промерз, в ожидании пока вынесут гроб из дому. Наконец это произошло, и мы начали траурное шествие в сторону кладбища. Впереди шли две старушки, одна держала икону, а вторая хлеб, за ними шел я, держа венок, а позади меня ехала машина с телом, на каждом перекрестке мы ненадолго останавливались, а затем продолжали движение. В таких маленьких городках как наша Злынка поминальные церемонии проходят куда более торжественнее, чем в Москве, где ритм и движение города очень динамичны и устроить такую процессию было бы невозможно. Достигнув кладбища мы отдали последний долг умершему, постояли в минуте молчания и погрузили гроб в могилу. На поминальном обеде выступали еще многие люди, немногие оставшиеся ветераны войны, коллеги по работе, некоторые воспитанники моего деда. Было приятно, что он оставил о себе большую добрую память. Жаль, что какие-то моменты из его прошлого уже невозможно уточнить, но те ценные крохи информации, которые он мне рассказал, я буду бережно хранить всю жизнь. Спи спокойно дорогой дед, мы всегда будем тебя помнить…