Елену Ваенгу специалисты и зрители называют феноменом петербургской эстрадной сцены. Такой огромный потенциал у Ваенги как у певицы, композитора, актрисы, поэта! Творчество Елены не оставляет людей равнодушными, хотя критики и зрители нередко спорят о ее песнях, ее вокальной манере, сценическом образе, об ее удивительной, нетипичной карьере. Одно бесспорно: песни Ваенги обладают удивительной способностью проникать в сердца и души, иногда «забираясь» в самые потаенные уголки. В людях разных возрастов, разного социального статуса они будят добрые чувства, ностальгические воспоминания о детстве, матери и отце, друзьях, рассказывают о маленьких и больших городах, о Родине, они учат высокой, пусть даже трагичной, любви.
Елена Ваенга: биография on-line
Я пытаюсь быть честной перед собой: нет, я не была ученицей на «5» с плюсом. Потому, что в душе знала: никогда не стану пианисткой, которая будет солировать в симфоническим оркестре. Никогда не буду выступать сольно с фортепианными концертами. Я понимала, что должна получить диплом, и, кстати, я неплохой педагог – я могу научить. Со временем, наверное, я бы захотела стать педагогом музыкальной литературы, потому что сольфеджио, теория, гармония – вообще не мое, это математика в музыке, тут я полный дуб (смеется). Пианисткой-педагогом тоже никогда не стану, потому что мне неинтересно это. Это ведь не просто преподавание, даже не стиль жизнь, это просто отдельная жизнь. Это жизнь, отданная ученикам.С моим образованием отдельная история. Как раз в то время, когда я училась, произошла путаница в системе образования, добавился еще один год. Я проучилась десять лет, но оказалось, что надо закончить еще один класс, чтобы получить среднее образование. Приехав в Петербург, в училище сразу я не смогла поступить, пришлось еще год заниматься. Мне сказали, что мне нужно еще год заниматься сольфеджио, гармонией. Причем, не просто «подтянуть», а изучить их. Ведь что произошло: я пришла и очень хорошо сыграла Сонату Моцарта ре-мажор. Но меня спросили элементарную вещь по сольфеджио, вроде, того, сколько будет дважды два. Это была математика музыки – гармония. А я спросила: «А что такое «два», что такое «дважды два», и разве такое бывает?» Я задавала такие идиотические вопросы, а сольфеджио – очень сложная наука. Меня спросили элементарно, музыканты меня поймут, мне сыграли гармонический мажор, нажав ля-бемоль, я услышала эту ноту и сказала: «У вас ошибочка, у вас ля-бемоль в до-мажоре, этого быть не может!», на что педагог тяжело вздохнула, поняв, что деточка даже не знает, что такое гармонический мажор. Нотку-то она услышала, но знаний это не прибавило. Грубо говоря, взяв глиняный горшок, я объяснила, что это глина, такого-то производства, такого-то года. А на вопрос: «Что вы держите в руках?», я бы не ответила, что в руках держу горшок…Я не знала предметы, которые надо сдавать в училище, была абсолютно непригодна по этим предметам. Зато специальность, ведущий, профилирующий предмет, у меня шел блестяще. Но как возьмут человека, предположим, в десантники, если он все делает отлично, но не прыгает с парашютом… И дальше мне год объясняли все это, я выучила всю эту «таблицу», и тогда уже поступила.Но очень важно, что в меня поверили, что все понимали: да, у меня недостаток образования, но музыкант из меня выйдет хороший. Для меня всегда очень важно, что в меня верят. Ведь с детства я росла с этим чувством. В три года я научилась танцевать… под пылесос, когда папа сыграл мне: «Топится, топится, в огороде баня!». Для трехлетнего ребенка повторить это совсем непросто. Вот папа нажал ноту – «ля», повтори деточка! И деточка, дай Бог, попадет в «ля». В пять лет у тебя, возможно, абсолютный слух откроется, но в три в ноту попасть очень сложно. Мне же папа сыграл, я подошла к пианино и повторила мелодию. Это все сразу заметили: «Будет музыкантом!» Однако в поселке из пяти тысяч жителей на побережье Кольского полуострова хоть и хорошие учителя, но этого было недостаточно, чтобы сразу поступить в училище Римского-Корсакова.Меня часто спрашивают: когда ты написала первую песню? В девять лет. Если, конечно, не ошибаюсь. Мама мне недавно сказала, что все-таки песню «Голуби» я написала не в девять, а в одиннадцать лет. Но первая музыка, мной написанная, была точно в девять лет. Потом я начала писать песни на слова Есенина, отправлять на какие-то конкурсы. Потом писала «классическую музыку» под влиянием педагога по композиции. Хотя какая это «классическая» музыка, когда девочке десять лет! Я участвовала в самых разных детских конкурсах, это было интересно, волнительно, но, по большому счету, мне ни один конкурс в жизни не помог. Не помог в плане продвижения. Зато каждый конкурс давал мне опыт сцены. Бесценный опыт сцены. Его ни за какие деньги не купишь. Если ты идешь на конкурс, наплевать, какое место займешь. Главное – выходи на сцену, врастай в нее! Мне приходит в голову такая аллегория: вот сцена, сорок квадратных метров, и каждый конкурс это освоение нескольких сантиметров сцены… Еще, еще и еще. И, видимо, когда все пространство освоено, то ты уже народный артист России! Невозможно выйти на самый престижный конкурс, взять там Гран-при и решить, что эти сорок квадратных метров сцены – твои. Нет, тебя туда пустили постоять… И конкурсы позволяли мне завоевывать пространство сцены. Был такой эпизод в детстве. Я написала песни, мой педагог помогла переложить их на ноты. Был такой журнал «Барвинок», украинский (мне мама выписывала много журналов). В журнале было объявлено о международном конкурсе песен. Мы с педагогом записали не на кассету, а ноты со словами, получилась целая папка. Запаковали в бандероль и отправили в «Барвинок». И всё, ни ответа, ни привета! Я больше их не видела, ответного письма мне никто не присылал, что с ними стало – неизвестно.Сделать второй экземпляр нам в голову не пришло. Хотя, знаете, эти песни у меня все равно сохранились – в голове, в памяти. Я помню все свое детское творчество. Вообще свои тексты все отлично помню, и музыку помню, а вот чужие забываю. Не зря меня учили в Римкоре пять лет запоминать огромные партитуры опер! Музлитература у нас была что надо. А потом я попала еще и в театральный институт, где тексты пьес приходилось заучивать страницами. После всего этого твоя память развивается так, что для тебя какой-то текстик песни запомнить – не проблема. Мне стыдно было бы забывать текст своих песен, пусть даже самых ранних. Какой же я тогда профессионал!Приехав в Петербург и не сумев сразу поступить в музыкальное училище, я пошла здесь в 395-ю школу, в литературный класс. Жила у бабушки, Надежды Георгиевны Журавель (она еще и моя крестная). У меня и песня про нее: «Моя бабушка любит суши…» Она на все мои концерты ходит, в 17-м ряду в «Октябрьском» зале сидит. У меня с бабушкой великолепные отношения…embed>