"Господи, но неужели их всех, подобно Тебе, должен возлюбить я, всех столь непохожих на меня людей, не осознающих не то что смысла жизни нашей, но и ни одного из необдуманных поступков своих, надеясь лишь, что поможет время или же русский авось, в который так любит верить наш народ, всех тех, кто уже погряз в обыденности нашей жизни, но вовсе не желающих переменить её, а, напротив, всё более и более развращая себя и окружающих, близких и дорогих себе людей?"
Так размышлял герой наш, и, возможно, пришёл бы к желанному ответу, если бы не сидящая близ него девушка, вопросом своим столь неудачно перебившая ход его мыслей. Прежде чем ответить, Саша оглянулся вокруг себя, будто бы желая вспомнить, где он находиться и не произошло в окружающем мире что-либо, действительно представляющее для него интерес. Но нет: всё так же сидел он в вагоне уносящегося куда-то вдаль поезда, подобно тому, как проносилась вокруг нас вся безумная жизнь, с бесконечными печалями и радостями её, чтобы, наконец, бесцельно рухнуть у оборвавшегося моста, ставшего метафорой конца нашего жизненного пути.
Однако же, Саша нашёл, что нельзя было более игнорировать внимание девушки, тем более столь умной и хорошенькой, как его соседка. И действительно, она была достаточно хороша собой: было в фигуре и в чертах лица её нечто аристократическое, возвышенное над прочими людьми, однако, не были лишены они и лёгкого следа порочности, в которой некоторые, порою, находят свою, особенную привлекательность. Девушку звали Аня.
Не сказать, чтобы она нравилась Саше, скорее он, пусть и тщетно, желал нравиться ей. "Да-да, и верно, пора уж выходить," - как-то неуверенно и, словно боясь чего-то, ответил он Ане. И действительно: была его станция. Саша встал и, вместе с Анной, вышел из вагона. Перед ним открылась новая, ещё неизвестная ему жизнь.