Панацеи, конечно, нет.

Но я чувствую это мучительное одиночество с тех пор, как она ушла. Не думала, что дойду до такого отчаяния, но сейчас я была бы готова отдать все ради того, чтобы она вернулась хотябы попрощаться. Ни ради одного живого существа я бы не сделала этого, честно.

А теперь, когда я говорю как она, думаю, как она и чувствую так, как учила она, я вместо гармонии и счастья-радости чувствую сжигающее разочарование. Пока я восхищалась и делала ставки на светлое будущее в ее шкуре, сама она куда-то тихо ушла. А нахер будущее, нахер жеманские улыбочки и способность миновать все острые камни. 

 

Я часто вспоминаю нашу последнюю прогулку, когда голова шла кругом. Все смешалось. Как будто мне налили рот клубничного сиропа, я шла довольная, гордая и счастливая. Постоянно чувствовала ее рядом. Мы вглядывались в триумфальное летнее небо, обдуваемые холодным ветром. Все вокруг казалось таким.. прекрасным. Таким совершенным. И мне хотелось дернуть за рукав каждого встречного пешехода чтобы спросить: "Вы видите? Вы тоже видите это?". Каким все стало.. чудесным. Разве что воздух вокруг меня не искрил. 

Вот, блядь, если бы я только знала, что после такого мы можем никогда больше не встретиться! Тогда этот вечер не казался бы мне столь прекрасным, надо заметить.

 

Понимаю, что ей и не нужно было бы ставить меня в известность лал. Есть такие категории визитеров, которые по умолчанию могут куда-то пропасть. Так и здесь. 

Между нами далеко не всегда было все гладко, а были и времена, когда я бы вовсе еще и преплатила ей, чтобы ее морду не видеть. Она волокла меня за собой через все говно, которое я собирала. Через "не хочу", а иногда даже через "не буду". Все это я бы сравнила с ужасом в его последней инстанции. Как в клетку она заводила меня в постоянные тупики. Я драла на себе кожу, рыдала вечер за вечером, пока не вставала и не делала что-нибудь. И это, наверное, лучшее, что со мной-то и было. Потом небосвод становился все яснее, я все смысшленее, иногда даже получалось находить общий язык, пока мы и вовсе не стали делать это на постоянной основе. Она по-прежнему иногда тыкала меня в бок и посмеивалась над моей несуразностью, но я всегда знала, что я никогда не буду одинока. Любили мы друг друга или исходились на ненависть, она всегда была рядом. 

 

Но вот прошло уже несколько месяцев. Я начинаю думать, что все безвозвратно. Это как будто кто-то сказал мне, что детство закончилось навсегда, хочется подпереть руки в боки и потребовать его назад, только вот сколько не капризничай, никаких успехов не наметится. 

Я ужасно хочу, чтобы она вернулась, схватила меня за ногу или за руку и с заливистыми смешками потащила меня куда-то. "Пошли, ведь там так охуенно!". "Не переживай. Все будет хорошо". "Спи, все решится само собой". Крепкие объятия и слова, которые успокаивали в самые темные и беспокойные ночи. Ее глаза, волосы, морщинки. Все врезалось в привычный ход вещей и я не хочу этого забывать. Совсем. 

 

В последний раз она твердила "Ты свободна, ты все можешь". Я захлебывалась счастьем, но как-то не заметила того, что с "Мы" переход на "Ты" все-таки произошел. А зря. Тем не менее, это было самое идеальное и эпическое прощание. 

 

Я чувствую себя голой и незавершенной. Все они растворились в каком-то сладком странноватом кумаре, одна за другой. Но, когда ушла последняя, я вдруг поняла, что все изменилось слишком сильно.