![]() Давид Самойлов (Дави́д Самуи́лович Ка́уфман) (1.06.1920 – 23.02.1990) |
ЗА ГОРОДОМ Тот запах вымытых волос, Благоуханье свежей кожи! И поцелуй в глаза, от слёз Солёные, и в губы тоже. И кучевые облака, Курчавящиеся над чащей. И спящая твоя рука, И спящий лоб, и локон спящий. Повремени, певец разлук! Мы скоро разойдёмся сами. Не разнимай сплетённых рук. Не разлучай уста с устами. *** Не для меня вдевают серьги в ушки И в зеркало глядятся. О милая, обмана не нарушьте, Свершая святотатство! Не для меня небрежна эта складка, Блеск янтаря на шейке. О милая! Так улыбайтесь сладко, Цветите, хорошейте. Я знаю все равно, что на излёте Сей тривиальной прозы, Заплаканная вы ко мне придёте. Я поцелую слёзы. Я обниму вас с болью злобной ласки И жалостной отрады. И потечёт размыв ресничной краски На кровь губной помады. Дуэт для скрипки и альта Моцарт в легком опьяненьи шел домой. Было дивное волненье, день шальной. И глядел высоким оком на людей Композитор, Моцарт Вольфганг Амадей. Вкруг него был листьев липы легкий звон, "Та-ра та-ра, ти-ли ти-ли" — думал он. Да, компания, напитки, суета. Но зато дуэт для скрипки и альта. Пусть берут его искусство задарма, Сколько требуется чувства и ума, Композитор Моцарт Вольфганг, он горазд, Сколько требуется, столько и отдаст. Ох, и будет Амадею дома влет, И на целую неделю черный лед. Ни словечка, ни улыбки, немота. Но зато дуэт для скрипки и альта. Да, расплачиваться надо на миру, За веселье и отраду на пиру, За вино, и за ошибки, дочиста, Но зато дуэт для скрипки и альта. Да, расплачиваться надо дочиста, Но зато дуэт для скрипки и альта. | *** Давай поедем в город, Где мы с тобой бывали. Года, как чемоданы, Оставим на вокзале. Года пускай хранятся, А нам храниться поздно. Нам будет чуть печально, Но бодро и морозно. Уже дозрела осень До синего налива. Дым, облако и птица Летят неторопливо. Ждут снега, листопады Недавно отшуршали. Огромно и просторно В осеннем полушарье. И всё, что было зыбко, Растрёпанно и розно, Мороз скрепил слюною, Как ласточкины гнезда. И вот ноябрь на свете, Огромный, просветлённый. И кажется, что город Стоит ненаселённый, — Так много сверху неба, Садов и гнёзд вороньих, Что и не замечаешь Людей, как посторонних... О, как я поздно понял, Зачем я существую, Зачем гоняет сердце По жилам кровь живую, И что, порой, напрасно Давал страстям улечься, И что нельзя беречься, И что нельзя беречься... 1963 *** А вот и старость подошла На цыпочках. Глаза прикрыла Мои ладонями. Спросила: — Кто я? — Не мог я угадать. Она сказала: — Я могила. Она была так молода, Что вовсе страшной не казалась. Она беспечно улыбалась. Переспросил: — Ты старость? — Да. Давид Самойлов |