Читателю.

Живут у нас в душе и тело гложут нам
Грех, тупоумие, стяжанье, заблужденье,-
И нам любезные мы кормим угрызенья,
Как пищу нищие дают своим червям.

Трусливы каяться, в грехах мы любим прыть;
Но, мудро оплатив признанья тревоги,
Мы вновь, смеясь, бежим на грязные дороги,
Все пятна думая слезою подлой смыть.

И на подушке зла Диавол Трисмегист
Наш дух баюкает, восторженный до боли,
И драгоценный сплав нетленной нашей воли
Он испарил из нас – учёный-алхимист.

Все нити наших дел взял Сатана в кулак!
Приманку видим мы в презреннейших предметах;
Мы к бездне каждый день, в зловонных полусветах,
Нимало не страшась, спускаемся на шаг.

Как нищий потаскун, грызущий мир перин,
Лахудры старой грудь, иссохшую от оргий,
Мы крадём на ходу секретные восторги
И выжимаем их как сохлый апельсин.

Как миллион глистов, клубясь клубком тугим,
Пируют демоны у нас в мозгу, - и стоит
Втянуть нам воздух в грудь, туда дорогу роет
Смерть, и поток ее, чуть стонущий, незрим.

И если яд, пожар, растленье и кинжал
Не расшивают нам затейливо и смело
Канву банальную ничтожного удела,
То потому, увы, что дух наш вял.

Но средь тарантулов, пантер, шакалов, змей,
Мартышек, коршунов, - чудовищ вопиющих,
Визжащих, воющих, скребущихся, ползущих, -
В зверинце мерзостном пороков – всех гнусней,

Всех злей, всех гадостней тварь есть ещё одна;
Хоть корчиться и выть не врожденна ей сила,
Охотно землю бы в оглодок превратила
И поглотила б мир одним зевком она.

То – Скука! Отягчив слезой невольной взгляд,
О казнях видит сны она, дымя кальяном.
И ты ведь сам знаком с тем чудищем жеманным,
Читатель-лицемер, подобный мне, - мой брат!