О БЕЛЕРИАНДЕ
Из географических объектов в Белерианде имелись реки, озера, горы, равнины, пещеры, заливы, леса, поля. Их взаимное расположение, конечно же, очень интересно, но пересказывать на десяти страницах то, что можно нарисовать на одной несложной карте - кому надо, тот пусть и займется.
О НОЛЬДОРЕ В БЕЛЕРИАНДЕ В ПЕРИОД МИРНОЙ ПЕРЕДЫШКИ
Как уже было рассказано, ценой многих скандалов и испорченных отношений Маэдрос расселил братьев по окрестностям. Те, кто были поумней, сразу же принялись искать укромные места, в которых можно будет пересидеть будущие катаклизмы - в том, что они будут, никто не сомневался. Лучше всего это получилось у Тургона Фингольфиныча, который нашел укромную долину и построил там город Гондолин, а построив, увел туда свой народ и принял все меры, чтобы во внешнем мире о нем как можно скорей забыли. Немногим хуже Тургона устроился Финрод Финарфинович, устроив себе пещерный город Нарогтронд - конечно, похуже Дориата, но тоже ничего себе.
И кстати о Дориате. Сестра Финарфина Галадриэль торчала там почти безвылазно, ибо был у Тингола родич Келеборн, красивый и не очень умный - а для Галадриэлевых планов такой муж годился лучше некуда. Слово за слово, Мелиан вытянула у нее подлинную историю нольдора, включая и клятву, и резню, и милое напутствие Мандоса. Мелиан рассказала мужу, Тингол не сказал больше никому, но не прошло и года, как весь синдар знал об этом в три раза больше, чем произошло на самом деле. Теперь Тингол уже не мог закрывать глаза на прошлое союзников, но в то же время и не хотел с ними рвать окончательно. Поэтому он ограничился мерами чисто внешнего характера: устроил при свидетелях скандал первым подвернувшимся под руку Финарфинычам и запретил нольдорский язык. Однако Галадриэли со двора не прогнал, а обруганным братьям намекнул, что, дескать, я скоро успокоюсь и все будет нормально.
О МАЭГЛИНЕ
Вместе с Тургоном жила в Гондолине его сестра Аредель Ар-Фейниэль, белая леди нольдора, и вздумалось ей однажды в лесу погуляти. Ее понять можно, ибо в Гондолине она просидела безвылазно двести лет. Тургон ответил:
- Иди уж. Правда из-за этого мой город погибнет, но он и так когда-нибудь погибнет. И, кстати, Фингона найдешь, посмотришь, как он там поживает.
- Еще чего! - Ответила Аредель. - Куда хочу, туда и иду, и не нужны мне всякие Фингоны.
Они так и не договорились. Охрана получила команду при первой возможности тащить Аредель на север, и она из чувства противоречия повернула на юг, в самые опасные дебри. Возникло сложное положение, из которого охранники умело вышли. Вернувшись в Гондолин, они рассказали об ужасах и страхах южной земли и про то, как Аредель напилась из отравленного источника, провалилась в пропасть, а потом заблудилась в лесу.
Аредель же после напрасных поисков спутников продолжала прогулку и, наконец, добралась до земель своих сродственников Колегорна и Куруфина, у которого был скверный характер. Там она снова пошла в лес и заново там заблудилась.
В том лесу жил да был Эол Темный Эльф, который в свое время не поладил с Мелиан и не поселился в Дориате. Он постоянно якшался с гномами и в конце концов про него начали ходить слухи, что он и не эльф вовсе, а метис-полукровка чуть ли не с орком, тем более, что он до дрожи не любил солнечный свет. Эол привел Аредель к себе домой и ...... (фрагмент опущен). Поначалу ей это понравилось, но долгая жизнь в качестве внебрачной жены для внутреннего пользования ее отнюдь не прельщала. Поэтому сына Маэглина Аредель с самого раннего детства настраивала на то, что он будет жить среди нольдора. Папа Эол, когда узнал об этом, был вне себя и запретил говорить об этом. Маэглин, как послушный сын, говорить пререстал, но в одно прекрасное утро, вернувшийся из гостей, Эол нашел дома приятную чистоту на кухне и маленькую записку "Ушла навсегда, прости и прощай. Завтрак в холодильнике."
Эол взвыл в голос и бросился в погоню, не обращая внимания даже на то, что стоял солнечный день. Но нехватка опыта дневной жизни сказалась - Эол был схвачен и приведен к Куруфину, тому, у которого был скверный характер.
- Смотрите, кто пришел! - издевался Куруфин. - Такие эльфы, и без охраны. Какого ты тут бродишь, может потерял что? Так я найду, лишь бы тебя с глаз долой сплавить.
Эол замялся - ему совсем не хотелось посвящать кого-то в свои личные дела и он придумал свою версию:
- Моя жена к тебе в гости собралась, ну и я тоже вот...
- Кого обмануть хочешь, а? Если б они с тобою на хвосте заявились, то я и разговаривать бы не стал с такой компашкой. Но она от тебя сбежала и как мужик мужика я тебя понимаю. Езжай и разбирайся с этим делом, и чем скорей, тем лучше.
- Ладно, ладно, - ответил Эол, залезая на коня, - я тебе, родственничек, это припомню.
- Крути педали, пока не дали, - сказал хмуро Куруфин, - жалко, что я тебя прямо сейчас убить не могу, этикет не позволяет.
Эол не стал затягивать прощание и убрался вне себя от злости.
Аредель же с Маэглином, совершенно позабыв о необходимой конспирации, добрались до Гондолина и явились Тургону, который был очень рад. Правда радость его омрачилась, когда следом за сестрою с сыном к нему приволокли нечто сутулое и мрачное - это Эол попался на подходах к городу.
Тургон был в очень хорошем настроении и предложил Эолу остаться жить в Гондолине, просто так, безо всяких. Эол же держался угрюмо и нагло, требовал отдать сына взад, а когда разговор пошел на обострение, вытащил отравленный дротик и кинул его в Маэглина по принципу "ни себе, ни людям". Сына своим телом заслонила Аредель, дротик воткнулся в нее, и очень хорошее настроение у Тургона сменилось очень плохим. Эола сбросили в пропасть, но перед смертью он проклял Маэглина и предсказал ему много неприятностей. Неприятности начались сразу же - Тургонова дочка Идриль, на которую Маэглин поглядывал с интересом, теперь не желала иметь ничего общего с "этим проклятым", и Маэглин с горя стал искусным мастером, смелым воином и мудрым советником.
О ПРИХОДЕ ЛЮДЕЙ НА ЗАПАД
Люди пришли на запад.
О РАЗРУШЕНИИ БЕЛЕРИАНДА И ГИБЕЛИ ФИНГОЛЬФИНА
Все было хорошо в Белерианде, если не считать, конечно, мелких усобиц среди людей, провокаций Моргота и грызни среди эльфов. Фингольфину это начало казаться подозрительным и захотелось ему вновь повоевать по-настоящему. Тем более, что песни менестрелей, в двести первый раз пересказывающих историю того, как король в Ангбанд стучался, уже не вызвали в народе того воодушевления, что раньше. Но эту идею никто не поддержал, считая, что война - дело ненадежное, на ней, кроме всего прочего, ведь и убить могут. Таким образом, несмотря на старания великодушного Фингольфина, мирный период протянулся еще лишних пятьдесят лет. Но потом уже и сам Моргот решил, что пора бы поразмяться и чего-нибудь осквернить.
И вот, в одну из зимних ночей, тени вновь удлинились, а расслабившийся караул не обратил на это внимания. А зря. Когда тени удлиняются, всегда жди какой-нибудь пакости! Сначала Моргот включил извержение вулкана, потом землетрясение, газовую атаку бинарными зарядами, модернизированных драконов, барлогов, плодовитых орков, голодных волкодлаков - и все это обрушилось на Белерианд. От свирепых и ужасных нольдорцев остались рожки да ножки, да Феанорова родня, каковая с ожесточенными боями разбежалась кто куда, нанося урон превосходящим силам противника. Тут-то Фингольфин и понял, что пришло его время. Он оседлал своего коня, в ярости домчался до Ангбанда и повторил свой давнишний подвиг - постучал в ворота с криком "Моргот, выходи, подлый трус!" А Моргот взял да и вправду вышел.
Несчастный, больной, он вяло взглянул на раззолоченного и высеребренного Фингольфина и, постанывая от боли в облученных руках, замахнулся тяжелым молотом. Но великодушный Фингольфин не стал ждать и отскочил в сторону, ударив при этом Моргота ниже пояса. (Авторское примечание: я не утверждаю, что удар был нанесен именно туда, куда вы подумали, тем более, что у Моргота, как у валара ....... (фрагмент опущен) могло и вообще не быть. Но поскольку Моргот был очень велик, выше пояса Фингольфин достал бы ему, только забравшись на стремянку. Желающих разобраться в правомочности рыцарского поединка на таких условиях, я отсылаю к славному рыцарю Б.Б.Б. и его команде. Конец авторского примечания.) Семь раз это повторялось и утомленный однообразием Фингольфин отвлекся, поскользнулся, угодил под удар, и так три раза подряд. Моргот облегченно поставил ему ногу на горло, но и в эту ногу ухитрился вонзить клинок Фингольфин перед смертью. Убедившись, что настырный король наконец-то укоцан, черный владыка хромая поплелся обратно, волоча молот за ручку, и с тех пор он удалился от дел, предоставив их молодому и энергичному Саурону, который рьяно взялся оправдывать доверие.
Так прекратили свое существование королевства Белерианда, кроме Дориата, Гондолина и Нарогтрона. Властители этих секретных поселений в один голос утверждали, что их час еще не пришел и на вопросы "когда он придет?" отвечали, что тогда это будет сразу заметно. А по остальной территории бродили остатки эльфов и людей, разрозненные отряды орков, еще какая-то живность, и при случайных встречах догрызали друг друга в локальных конфликтах. Морготовские слуги повсюду рассказывали гнусные истории про эльфов и склоняли людей и гномов на свою сторону. Если учесть, что в основном эти рассказы были правдой, то неудивительно, что многие действительно продались темным силам, а удивительно, что не все.
О БЕРЕНЕ И ЛЮТИЕН
Шла Саша по шоссе
и сосала культю.
Берен был знаменитым партизаном и террористом-одиночкой. Его предысторию я пересказывать не буду, а сама история фактически начинается с того момента, когда отряд Береновского отца Барахира разгромил Саурон. Сделано это было с такой жестокостью и коварством, что с тех пор подчиненные уважительно называли Саурона "майяр госбезопасности". Из всех людей отряда Берен уцелел тогда один и был так потрясен, что стал вегетарианцем и принялся совершать подвиги. Четыре года он в одиночестве вел борьбу со злом, жалея разве только об одном - не было у Моргота железных дорог, а то ведь одних поездов сколько под откос пустить можно было бы!
В конце концов против него был снаряжен специальный карательный отряд, и пришлось Берену уходить на юг, где граничили волшебство Мелиан и колдовство Моргота. Как всегда на стыке двух ведомств, в этих местах имелась некоторая бесхозяйственность и разгильдяйство, и Берен сам не заметил, как оказался на территории Дориата. И вот шел-шел, значит, Берен по Дориату и повстречал Лютиен Тинголовну, которой по наследству от мамы передалось стремление к низшим расам. Как зверь, кинулся он в погоню - не знал тогда Берен, что мог бы и не бегать, ибо судьба их и так уже была предрешена. Лютиен сама к нему вернулась, вложила свою руку в его ладонь и ........ (фрагмент опущен)................ (размышления автора опущены).
Так прошли весна и лето, Берен и Лютиен бродили по лесам, и все шло лучше некуда, пока не повстречал их в лесу менестрель Тингола Даэрон, тоже имевший на Лютиен некоторые виды. Утонченный и благородный, он тем не менее настучал на возлюбленную напрямую королю, и не успела Лютиен опомнится, как ее уже волокли к папане. Для начала Тингол пришел в ярость, а потом, уставши, он пришел в печаль. Не дожидаясь, пока он отдохнет и опять придет в ярость, Лютиен выговорила у отца обещание не убивать Берена и не заключать в тюрьму и, боясь упустить момент, сразу представила Тинголу своего, как это теперь называется, друга.
Конечно Тингол был эльф из перворожденных, то есть среди всего прочего культурен, вежлив и благороден. Но эти качества, видимо, он берег для сородичей, а с расово неполноценным Береном разговор был начат в манере воспитательной беседы солдата второго года службы с зеленым новобранцем, интересующимся, почему мыть пол должен именно он.
- Ты вообще кто такой, родимый? Я ж тебя в упор не вижу!
Берен попытался что-то сказать, но Тингол его оборвал:
- Молчать, я вас спрашиваю! Чего тебе в своем вонючем краю не сиделось? Научился, понимаешь, на пузе ползать...
Берен посмотрел в глаза Лютиен и понял, что судьба судьбою, но еще пара минут такого разговора, и она не то что любить - уважать его перестанет.
- Пришел я сюда просто так гуляючи, а теперь хочу твою дочь в жены взять как честный человек, уж очень она у тебя замечательная. И хамить на меня тоже не стоит - я, между прочим, орков только так режу.
Тингол медленно ответил:
- Ну, дочка, знала, что делала, когда поклясться заставляла. А то прям на месте убил бы ублюдка.
- Никакой я не ублюдок, - обиделся Берен, - у меня докУмент есть, вот папа, вот мама, все путем.
Мелиан наклонилась к Тинголу и сказала тихонько:
- Не горячись, дорогой, его и без тебя найдется кому убить.
Тингол еще некоторое время сидел надувшись, но потом решил, что так даже лучше, и сказал:
- Ну, раз документ есть, то другое дело. Значит так: ты приходишь ко мне, в одной руке документ, а в другой сильмариль. И я тогда не возражаю. Так что неча губы дуть и давай скорее в путь. Государственное дело. Ты улавливаешь суть?
Но тут уж и Берен обозлился:
- Значит на камешек свою дочь меняшь? Ну чмота же ты, король! Когда мы повстречаемся вновь, моя рука будет держать сильмариль. До свиданьица, я еще с тобою повстречаюсь.
Когда Берен ушел, Тингол попытался стушевать впечатление от слов Берена, долго и путано объяснял, что парень идет на верную смерть, и он все правильно придумал, что на хамство людское только так и можно отвечать, но его слова мало кто слушал.
Берен же выбрался из Дориата и отправился в дорогу, памятуя однако при этом, что нормальные герои всегда идут в обход. В конце концов его занесло в окрестности Нарогтронда, и чтоб не пристрелили ненароком, дальше Берен шел, время от времени нервно вскрикивая: "Нихт шиссен, я есть Берен!", а орки разбегались с его дороги врассыпную, решив, что это хитрый подвох коварного диверсанта. Наконец охране Нарогтронда надоело слушать эти однообразные вопли, Берена схватили и привели к королям.
А в те времена в Нарогтронде собралась милая компания - король Финрод-Фелагунд-ибн-Финарфин, якобы главный, и двое Феанорычей-приживальщиков, которые чем дальше, тем активней пытались захватить власть. Перед этой троицей Берен и излил свои печали, а закончил просьбой помочь. Реакция на его рассказ была неоднозначной. Финрод понял, что затея Тингола в конце концов аукнется в основном самому затейнику, и загрустил. Колегорм указал, что если сильмариль будет добыт, то Феанорычи все как один вспомнят старую клятву, ибо Берен не Моргот, и против него геройство проявлять очень даже можно. Следом за Колегормом выступил Куруфин, у которого был скверный характер. В соответствии с ним он долго запугивал собравшихся силами и мощью врага, а вывод сделал такой - пусть Финрод отправляется с Береном, а мы уж тут как-нибудь без него управимся. Несчастный король понял, что если он сегодня не уйдет совершать подвиги, то завтра его все одно так или иначе уберут, и почел за лучшее отправиться в дорогу.
Осенним вечером Финрод и Берен с десятком спутников покинули Нарогтронд, между делом перебили подвернувшийся под руку отряд орков и, воспользовавшись трофейной формой и документами, добрались аж до башни Саурона, таким образом предвосхитив один из подвигов четырех танкистов и собаки. Но Саурона обмануть не удалось, и произошло знаменитое столкновение Финрода и Саурона - дуэль на песнях. Говорят, что именно такое единоборство выбрал Саурон потому, что хотел отыграться за поражение своего хозяина давным-давно, и если это так, то цели своей он добился. Команда была побеждена и брошена в глубокую яму, в которою время от времени забредал волк-оборотень и съедал одного из товарищей - не со зла, а исключительно с голодухи.
В те мгновения, пока Берена летел вниз, сердце Лютиен сковала морская болезнь, а добрая мамаша попыталась успокоить дочку тем, что надежды на спасение парня все равно нету и нечего зря страдать. Лютиен действительно не хотела зря страдать, а для того, чтобы страдать не зря, она решили сбежать к Берену в компанию. Все тот же благородный и влюбленный Даэрон вновь сдал Лютиен Тинголу, который несколько опешил, но практической сметки не потерял. Для дочери был выстроен дом со всеми мыслимыми удобствами, вплоть до зарешеченных окон, но зато без дверей, и по мнению Тингола, этого должно было хватить для возвращения Лютиен хорошего настроения. Но она не поняла отцовской заботы и, усыпив охрану, сбежала, прикрывая свою красоту плащом из собственных волос. ................ (Размышления автора о подробностях прикрытия красоты как всегда опущены, а жаль. Хотелось бы наконец узнать, какие еще пошлости могли родится в его воспаленном воображении.)
И случилось так, что пошла Лютиен прямиком в ту местность, где сволочные Феанорычи из Нарогтронда развлекались волчьей травлей. Главный волкодав по имени Хуан (хоть и не сильно породистый, зато из Валинора родом) привел Лютиен к Колегорму, который, заглянув под волосы, решил не торопить события и не афишировать свою осведомленность по Береновским делам. Лютиен же по молодости лет доверилась братьям и в результате оказалась под замком с перспективой насильной выдачи замуж за Колегорма. Из этой ситуации был простой выход - надо было и Куруфину со скверным характером дать увидеть то, что под волосами, а дальше Феанорычи все бы сделали сами. Но случилось по другому: в одну прекрасную ночь пес Хуан без церемоний принес ей плащ, сказал: "Венсеремос, сеньорита!", и они вместе бежали из Нарогтронда.
А тем временем в подземелье дела шли своим чередом. Волк-оборотень доел почти всех арестованных, оставив Берена на предпоследние кормление, а Финрода на последнее - так его попросил Саурон. Но Финрод разорвал оковы и в следующий заход сам подставился волку, так что Берен остался один.
- Финрод, Финрод, - оплакивал Берен друга. - Ну чтоб тебе раньше эти оковы не разорвать, да и не только на себе, а и на всех остальных тоже, глядишь, чего бы и нарисовалось, а теперь совсем конец мне, несчастненькому...
Как раз в это время на мосту появилась Лютиен верхом на Хуане. Встав на мосту, она запела песню, а Берен, услыхав ее голос, упал в обморок, что вобщем-то простительно - столько всего с ним случилось, а тут еще и песня. Саурон тоже эту песню услыхал и для разминки послал на мост волка, которого Хуан без лишних слов отправил со снижением в сторону моря. Саурон пожал плечами, послал следующего волка, и дальше все пошло как по писаному - волков у Саурона хватило часа на четыре, но потом он решил, что разминка закончена, и, превратившись в волка, двинулся вперед сам. На этот раз Хуану пришлось несколько напрячься, но с помощью Лютиен, которая в критический момент вкатила Саурону в глаза порцию СиЭс из баллончика, враг был повержен, а чтоб не дергался, она пригрозила лишить его крайней плоти и отослать к Морготу. "И будет он вечно обзывать тебя тем, кем ты тогда окажешься, если не уступишь мне власть над твоей башней." Тогда Саурон признал себя побежденным, превратился в летучую мышь и улетел переживать, а Лютиен встав на мосту, на котором она и так уже давно стояла, объявила о своей власти. Радостные вопли пленников и узников огласили окрестности, но Берен все еще лежал в шоке от услышанной песни, и пришлось Лютиен его откачивать. Радостные, они взглянули в глаза друг другу, и день засиял над ними, и до самой осени держалась в тех местах хорошая погода. Среди пищевых отходов Берен отыскал фрагменты Финрода и захоронил несколько наиболее крупных рядом с башней, так что место в какой-то степени очистилось. Теперь Берен и Лютиен снова были свободны и, как говорят легенды, куда-то "отправились через леса", видимо решив в этих лесах от души побродить. А выпущенные на волю пленники и узники вернулись в Нарогтронд и раскрыли местному населению глаза на предательство Колегорма и скверный характер Куруфина. Произошел новый переворот, и власть взял Финродов брат Ордорет. Некоторые горячие головы предлагали заодно порешить Феанорычей, но Ордорет на это ответил:
- Интересненькое дело? А с кем же я тогда семейной грызней буду развлекаться, с орками? Воля моя будет такая - братьев не убивать, а попросту прогнать в шею, с побоями, но без увечий. И жрать в дорогу не давать, чтоб злее были!
- Let it be! - ответил Колегорм и принялся сверкать глазами, а Куруфин радостно засмеялся - такое развитие событий как нельзя лучше соответствовало его скверному характеру.
Прихватив с собой верного Хуана, братья отправились в изгнание, и так случилось, что по дороге повстречали они Берена с Лютиен, которые все никак не могли набродится по лесам. Колегорм вспомнил о том, что он видел под волосами, и два высокорожденных эльфа решили снизойти до разборки с Береном. Лучше бы они этого не делали - многоопытный диверсант и ниндзя Берен ударом ноги в прыжке повалил Куруфина и его лошадь, а пораженный такой крутостью пес Хуан с криком "Но пасаран!" накинулся на своего хозяина Колегорма. Тот проклял пса, а потом заодно и своего коня, но делу это не помогло, равно как и Курфиновское проклятие в сторону Берена - тот продолжал его душить, и задушил бы, если б в Лютиен не проснулась национальная эльфийская традиция оставлять в живых обиженных родичей, чтобы потом было не так скучно. Берен послушался и отпустил недодушенную жертву, вернул братьям оружие и недружелюбно пожелал счастливого пути. В качестве ответного прощания Куруфин, о характере которого говорилось уже достаточно, пустил дуплетом две стрелы, одну из которых перехватил зубами Хуан, а вторая воткнулась Берену в грудь.
Но все обошлось - Хуан принес некой травы, к которой Лютиен добавила некого массажа, и снова стал Берен как новенький. Но была у этого возрождения и оборотная сторона: воспрянувший Берен вспомнил о своей клятве и сбежал от спящей Лютиен искать на свою, мягко выражаясь, голову приключений. Но отделаться от подруги не удалось - верхом на Хуане она его догнала, и многое было сказано ими друг другу.
Пока влюбленные лаялись, Хуан, не теряя времени, принес из башни Саурона волчью шкуру и крылья летучей мыши - для маскировки. Увидев Лютиен в таком наряде, Берен поначалу чуть не упал в обморок и на кокетливый вопрос "Ну как?", собрав все свое мужество, ответил, что красивой женщине любой наряд к лицу. Польщенная Лютиен напялила на него шкуру волка, и они отправились в поход. По дороге Берен настолько вошел в образ, что под конец пути начал завывать на луну, но тем не менее появление уже один раз убитых волка и летучей мыши перед Ангбандом было воспринято насторожено, тем более, что рядом с ними вприпрыжку бежал известный своей верностью Хуан.
В то время у ворот в замок жил волк Кархарот, записанный в штат на должность сторожевого полкана. Из-за этого у Кархарота со временем развился комплекс неполноценности, и иметь с ним дело стало опасно. Но в Лютиен пробудилась древняя сила, и притащила она к воротам цветной телевизор "Горизонт" пятого поколения. Как раз в это время на экране показался доктор Кашпировский, и, едва услышав его голос, Кархарот заснул как убитый. Путь в замок был открыт. Берен и Лютиен долго бродили по замку, усыпляя попадавшихся по дороге орков, драконов, барлогов и прочую домашнюю живность, и наконец добрались до тронного зала, где пригорюнившись сидел Моргот. Увидев Лютиен, он приосанился, поправил корону и на миг представил себе как он будет .............. (ну вобщем ясно, с фрагментом как обычно). Трудно было усыплять Моргота, но в Лютиен проснулась еще одна древняя сила, и стала она молчать голосом Алана Чумака. Через минуту в зале раздалось равномерное похрапывание, Берен неаккуратно отковырял от короны один сильмариль, и они с Лютиен рванули на выход. Но у ворот их встретил проснувшийся Кархарот. Оплошал на этот раз доктор Кашпировский - вместо того, чтоб стать спокойней и добрее, этот зверь стал злей и агрессивнее, и случилось так, что оттяпал он руку Берену прямо вместе с камнем, а еще и манжету от рубашки прихватил. Рубашка была давно не стираная, да и камень жегся, и убежал Кархарот наводить ужас на северные земли. А с Береном и Лютиен дальше получилось все как в сказке: прилетели к воротам Ангбанда три орла и унесли обоих обратно в Дориат, то есть двое несли, а третий гордо летел сам по себе рядом, ибо был это самолично Страйк Игл Тородор (Manve Air Force). Лютиен с Хуаном вновь применили испытанные средства (травы и спец.массаж), и вновь ожил Берен, а оживши, увел Лютиен бродить по лесам, и не торопились они переходить к другим занятиям.
А тем временем Тингол во дворце томился и страдал. Сунулся он было к жене, но Мелиан нагнала на него холоду, обрадовался было сообщению из Нарогтронда - а следом и другое. Извелся вконец Тингол, и когда наконец в Дориат ворвался бешеный Кархарот, а из лесов ко дворцу вышли Берен и Лютиен, он почувствовал даже облегчение.
- Я пришел за тем, что принадлежит мне! - гордо сказал Берен, стоя, однако, при этом на коленях.
- А как насчет,.. ну,.. ты сам знаешь чего?
- С этим все в порядке. Камешек у меня в руке. Правда рука у волка в брюхе, ну так об этом-то уговору не было.
Тингол почесал в затылке, припоминая подходящее место из сказки про Федота, и ответил:
- Ну да ладно. За престиж разве черта не простишь. Забирай девчонку в жены и катись куды хотишь. Только сначала с волком разобраться помоги, а то ведь все как есть испоганит.
Берен, чувствуя некоторую вину за некрасивые поступки волка и польщенный вниманием Тингола, согласился. Прихватив с собой верного Хуана и еще кой-кого по мелочам, они двинулись на охоту.
Волка выследили легко - он пытался утолить жажду у водопада, но сильмариль в брюхе Кархарота пылал, и вода, которую он пил, вырывалась изо всех отверстий клубами пара. Легенды рассказывают, что "при их приближении волк бросился в атаку и заполз в заросли, затаившись там". Такой способ бросания атаку был внове даже для опытного вояки Берена и, поговорив с Тинголом, он просто выставил вокруг охрану. Верный же Хуан покинул охотников, за что Тингол про себя назвал его собакой. А тени в лесу удлинялись - верный признак того, что вот-вот, сейчас все и начнется. И началось. Кархарот прыгнул из зарослей, ударил Берена в грудь и примерился отъесть следующую руку. Но из тех же зарослей выскочил Хуан и, возбужденно сказав, что "Соло ля люча, нос хара либрес, твою мать!", бросился на волка.
Пока Хуан и Кархарот занимались своими делами, Тингол занимался своими. Сидел Тингол рядом с Береном, который вдруг стал ему родным и близким, и оплакивал неизбежную смерть друга. Даже когда звери догрызли друг друга окончательно (счет оказался один-один в пользу светлого дела), и из брюха волка был извлечен сильмариль, и то не утешился Тингол, и лишь когда Берен окончательно помер, эльфийский король начал успокаиваться. Но не тут-то было. Лютиен снова подложила папе свинью - ее дух отправился к Мандосу, и пригрозила она, что будет петь для него до скончания времен или пока Берена не вернут на этот свет. Разбираться пришлось долго, дело дошло до Манве, который как всегда принялся вычислять, а что же думает об этом Илюватор. Но песня Лютиен долетала и до Манве, и в конце концов он сдался - Берену было разрешено вернуться в этот мир, но с твердым условием, что когда ему снова придется помирать, Лютиен помрет вместе с ним тоже и петь при этом не будет.
Они вернулись сначала в Дориат, где Берену была организована еще одна порция спец. лечения, а потом, во избежание новых приступов дружелюбия короля Тингола, удалились на уединенный остров, и не было больше в песнях новой информации о жизни Берена и Лютиен.
БИТВА НИРНАЕТ АРНОЕИНАД
Подошла Бородина
Разыгралась драма
Наши перли поперек
Французы перли прямо...
В те дни по Белерианду только и разговоров шло, что про подвиги Берена. Слушая их, наш старый знакомый Маэдрос то и дело поглядывал на обрубок своей руки, размышляя, что если уж человек однорукий Моргота обыграл, то однорукий эльф и вовсе победит гада, так сказать, одной левой. И был создан "союз Маэдроса", который назвали так потому, что поначалу он собственно из одного Маэдроса и состоял. Занявшиеся, наконец, долгожданными междусобойчиками эльфы для порядка выделили союзу совсем немного бойцов, так что основной ударной силой у Маэдроса вдруг оказались люди и гномы. Только давний приятель Маэдроса Фингон Фингольфинович решился пойти на битву, да засидевшийся в Гондолине Тургон в последний момент воспылал боевым духом и тоже выдвинул войско.
Армии долго маневрировали, строились, перестраивались и снова строились по новой. А когда все было готово, Фингон воскликнул:
- День настал! Смотрите все, день настал, а ночь проходит. - И хотя факт наступления дня ни для кого секретом не был, но тем не менее войска пришли в возбуждение и начали битву задолго до того, как армия врага приблизилась. Моргот задрожал на своем троне, и планы его едва не оказались нарушенными, но потом все пришло в норму. Эльфы и их союзники проявляли чудеса доблести/героизма, орки гибли десятками тысяч, предатели изничтожались под корень, но при этом побеждали все-таки морготовцы. Даже выдающийся успех гномьего короля Азгала, бросившегося с гранатой под танк... то есть, пардон, с ножом под дракона, не смог повлиять на исход битвы - она была проиграна. Умный Тургон вновь сумел скрыться в своем Гондолине, пока остатки людей во главе с Хурином прикрывали его отход - Хурин сам решился на этот благородный поступок зная, что в Гондолин его все одно не пустят, и считая, что лучше погибнуть геройским способом, чем каким-нибудь иначе. Но получилось по-другому. На шестой день немногие уцелевшие закрепились на обрывистом берегу реки и решили, что тут можно продержаться хоть месяц. Но орки на глазах у изумленной публики устроили между собой массовую резню, польза от которой оказалась двоякой: во-первых, выявились наиболее сильные, а во-вторых, из трупов слабых была наведена переправа и случилось так, что от всего отряда остался один Хурин. Тем не менее он исправно махал мечом, выкрикивая новую истину, которая озарила его незадолго до этого:
- День придет снова! - кричал он, и этих криков он издал до семидесяти, напророчив таким образом чуть больше двух месяцев. Убедившись, что больше ничего принципиально нового от Хурина не дождешься, враги связали его и потащили в Ангбанд, где Моргот по своей извечной привычке проклял пленника, а для того, чтобы окончательно его унизить, не стал ни убивать, ни мучить. В Белерианде царила разруха. Орковские армии играючи добивали остатки организованных эльфов, люди занялись предательствами и мародерством, а в скрытых королевствах Гондолина и Нарогтронда горевали короли, предчувствуя свою скорую гибель. Главный корабел Кирдан послал в Валинор несколько экипажей, но назад никто не вернулся, так что о том, какие чувства вызвал очередной успех Моргота у валар, можно только подозревать - скорее всего никаких. Остатки эльфов были отправлены в рудники и от того, что в те времена потребность в уране была невелика, им легче не было. (См. опять же "КвентаСредиземлаг").
О ТУРИНЕ ТУРАНБАРЕ
Уно, уно, уно, ун моменто
Уно, уно, уно сантименто...
Белагунд родил Риан и Морвен, Риан родила Туора, Морвен родила Турина, а еще Белагунд родил Лайлат, а Морвен родила Ниенор, но жизнь показала, что лучше бы этого не делали.
Итак, жена Хурина Морвен родила Турина и отправила его в Дориат к Тинголу. После истории с Береном Тингол очень изменился, подобрел и, махнув рукою на секретность ("А, все равно у меня двор уже не королевский, а так, проходной!"), отдался воспитанию маленького человеночка. Турин рос, мужал, учился давить встречных орков, и казалось, что все хорошо. Но как-то раз зашел Турин после боевых пропустить стаканчик в дворцовом буфете, а какой-то эльф из местных, Саэрос по имени, язвительно прошелся относительно людских женщин вообще и Туриновской мамаши в частности. Натурально организовалась классическая драка в салуне с битием посуды и опрокидыванием столов, и опять дали себя знать эльфийские злопамятность и манера тянуть ссоры до бесконечности. Был бы Саэрос человеком, так уже часа через два сидели бы они с Турином в обнимку, со смехом вспоминая рожу буфетчика, когда на него рушилась стойка, но Саэрос был в натуре эльф. На следующий день он продолжил конфликт, но случилось так, что Турин оказался сильнее, а Саэрос хилее, чем они думали сами, и кончилось все по-мокрому. И сбежал Турин из Дориата, не обращая внимания на доносящиеся вслед крики Тингола "Вернись, я все прощу!", считая, что от добра добра не ищут. После этого у Турина все пошло наперекосяк и все, за что бы он ни брался, выходило неправильно. Друга своего убил, дракона не дорезал, Нарогтронд довел до разрушения, любимую эльфиянку потерял, а собственной сестре сделал ребенка и она утопилась, потом еще одного друга убил - словом, не жизнь пошла, а сплошные неприятности. Надоело это Турину настолько, что в конце концов он и сам зарезался. Это очень грустная история. Вобщем, все умерли.
О РАЗРУШЕНИИ ДОРИАТА
Дальше было еще хуже. Коварный Моргот решил окончательно добить Хурина, и так морально надломленного хорошим обращением в темнице, и выпустил его на волю. Престарелый герой добрел до тех мест, где начинался Гондолин, и попытался докричаться до Тургона, но тот сказал:
- Товарищи! Враг, который обычно просто не дремлет, теперь и вовсе не спит. Поэтому бдительность, товарищи, должна быть превыше всего. Я всегда уважал Хурина за его героизм, но тем не менее в Гондолин не пущу.
Так что Хурин довольно долго шумел впустую, а агенты Моргота снимали пеленги с его криков и делали на карте засечки. Следующую остановку Хурин сделал в разрушенном и разграбленном, но в то же время почему-то сказочно богатом Нарогтронде, откуда прихватил самое дорогое из изделий гномов - ожерелье Наугламир, а почему его не утащил никто до того, можно только смутно догадываться. С этим ожерельем Хурин пришел в Дориат и швырнул его с гневными словами к ногам Тингола, припомнив королю и Турина, и Берена с Финродом. За мужа ответила Мелиан:
- Хурин, тебя околдовал Моргот и ты все видишь в превратном свете. На самом деле все было по-другому.... запоминай: по-другому... по-другому...
Долго стоял Хурин неподвижно, лишь чуть покачиваясь в такт словам Мелиан и глядя ей в глаза. И он поднял с пола ожерелье, и с поклоном подал его Тинголу, сказав при этом уже совсем другим тоном:
- Прими, о вождь, эту скромную вещицу, а я пожалуй брошусь в море, чтоб не смущать своим видом благородных и возвышенных и не напоминать им о грустном.
Говорят, он так и сделал, а Тингол, узнав об этом, восхищено поцеловал супруге руку. Потом он оглядел Наугламир и решил, что нехудо бы вправить в него Береновский сильмариль. Недолго думая, он вызвал гномов, дал задание и стоял у них над душой на протяжении всей работы. Гномы оказались тоже не промах и под конец заявили:
- Ну все, пока, мы пошли.
- То есть как пошли?
- А вот так. Бусики эти отцы наши не для тебя делали, а для Финрода, которого волк скушал исключительно через твою же затею. Улавливаешь?
Тингол уловил.
- Ах вы ..... (термин опущен) ...... (глагол опущен) ....... (прилагательное опущено)!
Эти слова окончательно разъярили гномов, и великий король Тингол Серая Мантия первый и последний раз в своей жизни понял, что такое всерьез ответить за свои слова. Само собой, несдержанных гномов тоже порезали, но некачественно, и двое сумели сбежать в свой Норгорд, где два с половиной месяца подряд рассказывали о подлости и вероломстве эльфов.
А тем временем в Дориате происходили плохие перемены. Со смертью Тингола Мелиан больше ничто не удерживало в Средиземье - такие мелочи, как целый народ, продолжающий на нее надеяться, или дочка с внуком, в счет не шли. Мелиан наказала беречь сильмариль, сняла напряжение с колючей проволоки и отвалила не мешкая. Гномы же собрали войско, пришли в Дориат и учинили резню, а изнежившиеся за сотни лет безбедной жизни режимные эльфы оказать сопротивление не сумели. Но случилось так, что когда гномье войско с победоносным видом возвращалось обратно, лес наполнился звуками рогов, и посыпались стрелы - это Берен решил тряхнуть стариной и вместе со своим сыном Диором во главе отряда зеленых эльфов совершил очередной акт возмездия, и ни один из гномов не добрался до дома. В качестве военного трофея Берену достался Наугламир с сильмарилем и проклятие гномьего короля в придачу. Берен огорчился и приказал бросить остальные сокровища в реку, видимо опасаясь, что и их кто-нибудь проклянет. После этого прославленный герой вернулся к жене, а Диор отправился царствовать и править тем, что от Дориата осталось.
Как-то раз осенней ночью в двери Менегрота кто-то постучался и оказался этот кто-то ни много ни мало, а повелителем зеленых эльфов. Молча подал зеленый молодому королю шкатулку, а в ней лежал все тот же Наугламир. Диор взглянул на него и понял две вещи - что Берен/Лютиен окончательно померли и что зеленый повелитель оказался умнее, чем выглядел, и не стал пытаться сильмариль заиграть. Надел Диор ожерелье и стал прекраснейшим из детей мира всех рас, хоть в школу фотомоделей, хоть куда. Узнавшие об этом Феанорычи окрысились и принялись готовится к очередной усобице. На этот раз свара получилась на славу. Диор перебил 42.8 % сыновей Феанора (троих из семи), но и сам погиб, а его детей жестокие враги бросили умирать в лесу. Маэдрос, на которого отрезанная рука еще оказывала облагораживающее действие, искал их и аукал, но чем все это кончилось - легенды умалчивают. Последние остатки благолепия Дориата были порушены, а народ перебит, но последние из синдара сбежали к морю, и среди них была дочь Диора, Эльвинг, у которой в косметичке лежал Наугламир, замаскированный под кооператорскую дешевку.
О ТУОРЕ И ПАДЕНИИ ГОНДОЛИНА.
Злобные несчастья преследовали всю Хуринско-Туринскую родню, но за всех отыгрался Туор, двоюродный брат Турина, хотя и его жизнь складывалась поначалу весьма обыденно: в юности он три года пахал в рабстве у нехороших людей, но потом сбежал и занялся мелкой партизанщиной. И остался бы Туор рядовым героем, но случилось так, что повелитель вод Ульмо решил вплотную заняться Средиземьем: слишком часто стали плеваться в светлые струи ручьев грязные орки, а поскольку ручьи тоже были Ульмовым воплощением, то понятно, что такие дела ему в конце концов надоели. В качестве орудия своего замысла Ульмо выбрал Туора - иметь дело с эльфами ему уже надоело. И вот Ульмо заставил Туора уйти с партизанской тропы, добраться до моря и навеки полюбить эти синие просторы, в надежде, что Туор в благодарность за экскурсию не мешкая примется за дело. Но молодой человек поначалу ожиданий не оправдал. Он поселился на побережье и предался лени и безделью, так что пришлось послать семерых огромных лебедей, летящих с юга. Увидев их, Туор сразу понял это как знак, дескать он долго медлил, что делает честь его понятливости, кто другой бы мог и не догадаться.
Так Туор пришел в покинутые залы первого города Тургона и нашел там его меч, кольчугу и щит с личным номером. Туор их надел и вышел опять к морю. Там, среди восьмибального волнения, раздался величественный голос повелителя вод. Инструкции были краткими: добраться до Гондолина, а дальше все само собой пойдет. Туор было застремался, и Ульмо дал ему в провожатые эльфа-моряка, последнего из пытавшихся доплыть на Запад. По такому случаю Ульмо не стал его окончательно топить, и моряк преисполнился изумления. Без приключений довел он Туора до Гондолина, а уж там его встретили как и полагается - по одежке. Звенели трубы, били барабаны, эльфиянки делали нарочито скучающие лица, но самую кислую гримасу состроила конечно же Идриль, дочь Тургона.
Туор стоял перед королем как болванчик, лишь раскрывая рот, а говорил за него опять же Ульмо. Сказано было, что близок Час и что пора уходить к морю, каковое всегда было последней надеждой эльфов. Но за долгие годы самовластного и никем не контролируемого руководства Тургон разболтался. "Близок час, близок час, - думал он, - Времени только полдевятого. Знаем мы, какая там надежда, в море-то. Этот старый водяной одних наших сколько перетопил, не говоря уж о прочих недоделанных. И вообще, какого орка я буду верить этому смертному, запакованному в мои же доспехи?"
И решил Тургон никуда не уходить, а вместо этого поручил Маэглину составить план-график мероприятий по дальнейшему повышению и всеобщему укреплению бдительности и политической грамотности. Туор остался в Гондолине, и действительно, все пошло само собой, но в немного ином направлении, чем хотелось Ульмо. Несмотря на то, что с лесами на территории Гондолина было напряженно, Туор и Идриль все же ухитрились где-то побродить, и весной следующего года родился их сын - Эрендил полуэльф. Тургон оказался значительно умнее Тингола и не стал по этому поводу закатывать истерик или требовать невыполнимых клятв. Однако смуглый Маэглин, который все прошедшие столетия безнадежно сох по Идриль, созерцая счастливое семейство, окончательно почернел от злости и не мешкая пошел заниматься горнорудным промыслом. Засевши в шахте, он дождался, пока его не возьмут в плен орки, и под страхом пыток выдал город Гондолин со всеми потрохами, после чего был сразу же отпущен и доставлен обратно в шахту с нижайшей просьбой пока что помалкивать о приключении.
Семь лет готовился Моргот расправиться с остатками нольдора в Средиземье, а подготовившись таки и расправился. В процессе общей резни эпизодами прошло несколько мелких резнюшек, в одной которых, в частности, Туор ликвидировал Маэглина, еще раз таким образом доказав, что люди в разрешении конфликтных ситуаций всегда более конструктивны, нежели эльфы.
После этого Туор вывел остатки гондолинцев через аварийный тоннель, такой же, как когда-то Саурон построил в Ангбанде, но Моргот предвидел возможность плагиата со своих идей. На выходе отряд Туора был встречен злыми криками орков и дружелюбной улыбкой Барлога. И была бы гондолинцам тут окончательная хана, если бы не свалившаяся буквально с неба авиационная поддержка в лице орла Торондора с подчиненными. Орки были перебиты, а о том куда делся барлог, в легендах не говориться - возможно, среди Страйк Иглов и Файтинг Фалконов затесался Альбатрос-А-40 в противопожарном варианте.
И тогда увел Туор свою команду на берегу моря, и соединились они с отрядом Эльвинг, который уже окопался в тех краях - особенного тесно соединилась сама Эльвинг с Эрендилом. Для пущей официальности был избран очередной верховный король - Гил-Гэлад Фингович, но Морготу на это было вобщем-то уже наплевать, верховный король, королевствующий над от силы четырьмя тысячами народу, его заботил не больше, чем какой-нибудь лидер народного фронта освобождения Бурунди заботит президента США. Но коварный враг просчитался. Живя на побережье, эльфы вновь мозолили глаза Ульмо. Он мог, конечно, организовать цунами и затопить их всех разом, но тогда оставался открытым вопрос с орками, плюющими в лицо Ульмовым воплощениям, и поэтому повелитель вод отправился в Валинор. Там он принялся говорить о нуждах эльфов и о том, что нужно их запихнуть обратно к ногам великих, а Моргота изничтожить, и тогда исполнится предначертание, а заодно и он, Ульмо, будет доволен. Но Манве как всегда начал мяться, жаловаться на то, что клятва Феанора ему неподвластна, и на этот раз Ульмовские маневры кончились вроде бы ничем, но знающие верховного короля валар окончательных выводов не делали, памятуя, что Манве всегда долго раскачивается перед тем, чтобы что-то сделать или не сделать.
А Туор же почувствовал, что стареет, построил корабль и поплыл на нем со женою своя нафиг, и говорят, что там ему сделали хирургическую операцию по изменению расы, причислили к светлым эльфам и предоставили все связанные с этим льготы. Вот как оказывается полезно вовремя попасться под руку кому-нибудь из великих в нужное время в нужном месте.
О ПУТЕШЕСТВИИ ЭРЕНДИЛА И О ВОЙНЕ ГНЕВА.
Внучка Хурина и Лютиен пленила сердце сына Туора и Идриль, а он в свою очередь пленил сердце ее, и, таким образом, среди высоких эльфов продолжали появляться на свет креолы и метисы. Но по причине общего спада культуры, расизм у остатков нольдора не развился, и Элронда с Элросом (так звали очередную порцию полукровок) никто особо не шпынял. Вскоре после их рождения Эрендил затосковал об родителях и решил тоже поплавать по морю, совершенно упустив из виду, что оставшиеся 57.2 % Феанорычей могут узнать о местонахождении сильмариля. А может он и думал об этом, но чувствовал себя обязанным создать условия для развития дальнейших трагических эпизодов.
Итак, по отплытию Эрендила, к Эльвинг явились послы все той же неугомонной семейки и предложили дружбу в том смысле, что кто отдаст нам камешек, тому ничего не будет. Но гордая креолка (вернее квартеронка) отказала братьям, и тогда вновь произошел вооруженный конфликт. На и так уже пощипанных изгнанников Гондолина набросились феаноровцы, ставшие опять свирепыми и ужасными, но потом часть из них развернулась и пошла против той части, которая развернуться не пожелала, и как там все происходило дальше, сказать трудно, а когда на помощь своему и раньше-то немногочисленному народу вернулся от Кирдана Гил-Гэлад, то выяснилось, что теперь у него подданных осталось и вовсе всего ничего, и то, что число Феаноровых сыновей уменьшилось ровно вдвое, утешало, но не очень. А Эльвинг с сильмарилем на груди пыталась утопиться в море, но Ульмо превратил ее в птицу и гнал ее над морем до корабля Эрендила, который уже бросил поиски папы-мамы, а держал курс ни много ни мало, как на Валинор. Неизвестно, из каких соображений положил Эрендил усталую птицу к себе в постель, и нигде не говорится, что он ощутил, когда пернатое существо преобразилось в любимую женщину. По крайней мере с криками "Шайтан! Шайтан!" он в то утро на палубу не выскакивал, да и вообще в кают-компании появился лишь к полудню.
Сильмариль оказался полезной вещью - с его помощью корабль Эрендила прошел через заграждения, хотя, конечно, может быть, что причиной этого было всего лишь вечное разгильдяйство телери, которые очень удивились, увидев в своей гавани чужое судно. Эрендил сошел на берег один, запретив это делать остальным.
- Во-первых, меня может постигнуть какая-нибудь кара, - объяснил он, - а во вторых, у вас все равно валюты нет, а торговать водкой на припортовом рынке несовместимо с честью и достоинством эльфа.
Но жена оказалась упрямей, и в Валинор за ним все же увязалась. Тогда валар вновь занялись любимым делом - собрали совет. Эрендил рассказал о бедах Средиземья и испросил прощения для эльфов, и его просьба была удовлетворена - вот оказывается как все просто! Получается, что надо всего лишь было с самого начала наладить поточное производство эльфо-человеческих гибридов и отгружать их по пять-шесть штук в год курсом на запад. Какой-нибудь да доплыл бы.
Потом на совете была поднята еще одна проблема.
- Останется ли в живых смертный человек, ступивший на бессмертные земли? - с намеком спросил Мандос. - Даже эльфов мы обратно еще не пускали. Ладно, сейчас этот для них прощения выпросил. Но приплыл-то он, когда запрет был в силе!
Ульмо ответил:
- Ну ты и кровожадный однако. Эрендил был рожден с моим участием... то есть я хотел сказать - по моей задумке, специально для того, чтобы сюда доплыл.
Манве принял решение и объявил:
- Эхма, и так не сяк, и эдак не так. Казнить нельзя помиловать то есть получается. Тут еще с тех времен у меня вакансия есть на небе - Венеру нужно пристроить, дело хотя и полезное, но мелкое, майяра на него ставить жалко, вон Тилиону Луну дали, а он до сих пор дуется. Поэтому пусть этим занимается Эрендил.
И с тех пор Эрендил мотается по небу, поблескивая в лучах зари, а с ним и ни в чем не провинившийся экипаж корабля, весь, кроме трех матросов, которых телери отвезли обратно на восток.
Как взошла Венера над горизонтом, так и поняли все, дескать что-то будет. Моргот привычно задрожал на своем троне, а остатние Феанорычи посетовали на низкий уровень космической техники и вычеркнули этот сильмариль из списка первоочередных целей.
И наступила война гнева. Ради такого случая самолично благоразумный Финарфин возглавил отряд эльфов Валинора, и столько было их, что битва заняла всю тундру, напомнив веселые денечки Благословенной Предначальной эпохи, когда такие масштабные битвы происходили одна за другою. Орки, эльфы и люди месились на земле, орлы реяли сверху, и каждые пять минут голубое небо перечеркивал дымный след сбитого дракона, с воем устремляющегося к земле. В конце концов Моргота зажали в подземелье, а потом бравые пятнистые (не путать с зелеными!) эльфы из спецназа притащили за ошейник его голову к ногам великих. Голова молила о мире и прощении, но суровый Манве выбросил ее за пределы круга обитания (для непонятливых цитата из Стругацких: "засунуть в списанный "Призрак" и загнать в подпространство до скончания веков"), и на том закончились темный путь Моргота Гадкого и гадкий путь Моргота Темного.
Но даже после такой славной победы сыновья Феанора пытались поднять бучу, выпрашивая оставшиеся сильмарилы. От имени Валар им было отвечено, что суд решит. Маглор согласился, считая, что в клятве не сказано, что надо спешить. Но Маэдрос ответил:
- А если суд решит не в нашу пользу? Тогда наше невыполнение клятвы будет затверждено юридически. Так что саблю в руки и вперед!
По этому эпизоду, кстати, ясно видно, что терапевтический эффект усекновения руки длителен, но не вечен. Логичным было бы тут же обрезать Маэдросу очередную конечность, но до этого никто не додумался. Переодевшись, последние отпрыски горделивого изобретателя забрались в лагерь победителей, вскрыли сейф с сильмарилями и унесли их с собою. Но увы, навыки обращения с этими изделиями были давно забыты, и, будучи не в силах терпеть боль, Маэдрос бросился в самую глубокую пропасть из всех, что были обозначены на карте, а Маглор утопился в море, и район его утонутия долго считался зоной экологического бедствия. Остальной же нольдор почти в полном составе отправился обратно в Валинор, чтобы вновь занять пустующие места у ног великих. Остались или, как они сами говорили, "задержались на некоторое время" лишь те из эльфов, которым было чего терять. Остался Главный Корабел Кирдан, остался Гил-Гэлад-светлый-государь-последний-всеэльфийский-царь. Само собою, подзадержалась и Галадриэль, наконец-то получившая долгожданную возможность царить и править без помех, и остались сыновья Эрендила, Элронд и Эльрос, которые по странному капризу менделисто-морганисткой лженауки оказались один - эльфом, но менее малахольным и злопамятным, чем другие, а второй - человеком, но долгожителем и красавцем.
На этом и кончается история сильмарилей. Она конечно и забавна и мила, но честное слово, после знакомства с ней немногие могут сохранить светлые иллюзии как по поводу эльфов да людей, так и по поводу валар-майярской мафии.
АККАЛАБЕТ (оно же АЛЛАХ АКБАР).
ГИБЕЛЬ НУМЕНОРА.
План Мао-Цзе-Дуна по завоеванию России:
Против русских мы выставим двадцать
армий по двадцать миллионов, а впереди
пустим танк. Танк русские подобьют, а
армии сдадуться в плен. И Россия наша!
Среди эльдарцев рассказывают, что люди пришли в мир во время тьмы Моргота и поэтому оказались в большинстве своем сволочами. Но были и такие, что отвернулись от зла и отправились на Запад, ибо там был свет - под светом, наверное, имеется в виду благородное фосфорецирование глаз последователей Феанора и Фингольфина, а так же и все, что связано с их историей. Прямо скажем - еще тот получился светоч.
С кем поведешься - с тем и наберешься, причем того же самого. Друзья эльфов или, как их называли, Эдайн, сплошь и рядом оказывались поймаными в сети невеселой судьбы богами проклятого нольдора, и страдали от этого неимоверно. Но, как остроумно однажды подметил Хурин, день все-таки пришел снова.
Моргот был ликвидирован, эльфы возвращены к ногам великих, а для эдайна было выделено вознаграждение в размере:
а) Мудрости - в обьеме энциклопедии Брокгауз-Ефрон.
б) Долгожительства - по пятсот лет на человека в среднем.
в) Силы - до хрена.
г) Островов благоустроеных с фонтанами и клумбами - одна штука.
д) Керенками - полтора метра.
Отсчитав дары, Манве сказал:
- Но учтите ребята, что сверх этого - ни-ни. Одного полуэльфа, на Валинор забредшего, я нашел куда пихнуть, но если за ним толпы попрут, получится нехорошо.
Так начал свою жизнь народ Нуменора, который поначалу был настолько светел, что даже снискал себе гордое прозвище серых эльфов. В соответствие с этим названием нуменорцы стали величественными и красивыми, а так же по примеру натуральных эльфов резко снизили рождаемость. Вообще эльфообразность и эльфоподобность процветала вплоть до того, что каждый король придумывал себе имя покрасивше, переводил его на эльфийский и с тех пор так и именовался. Хорошо жилось в Нуменоре!
В то же время оставшиеся в Средиземье народы предались злу и пороку, которые в свое время посеял Моргот. (Семена без потерь перележали войну - и вот пожалуйста, инда взопрели озимые). Короли на материке были один другого гаже, и люди под их руководством быстро опускались и глупели. Дошло до того, что когда нуменорцам вздумалось навестить старые места, на берегу их встретили абсолютные папуасы, которых пришлось заново обучать сеять зерно и рубить лес.
Распределеные по лесоповалам люди быстро поумнели вновь и стали жить лучше, а нуменорцы же от этого возгордились невероятно. Принимая эффектные позы, они красовались перед друг другом, восклицая:
- Ах какие мы! Ух какие мы! Прямо эльфы, ни дать не взять, прямо жалко, что такая красота и светлизна не остается в мире навечно. А и вправду, чего бы нам вечно-то не жить?
Эльфы живут - и ничего, валар тоже у себя там, всю жизнь как на спецдаче. Вот как соберемся, да как двинем на Валинор, тамошнего воздуху дохнем и обессмертимся.
Как уже сказано, нуменорцы были друзьми эльфов, а эльфы были, соответственно, друзьями закадычными для нуменорцев, но дружба дружбой, а служба службой, и заложили эльфы нуменорцев, совестью не мучаясь. Манве послал следователя с профилактической беседой, но бестолку. Королю N 13, правившему тогда, как-то вдруг очень не захотелось помирать, так что увещеваний на тему "каждому - свое" он не слушал. И с тех пор все нуменорские короли с приближением старости мечтали отдалить время смерти, да и остальные жители тоже переняли эти настроения. Самым подлым образом они хотели жить, а когда все же помирали, то обижались при этом чрезвычайно.
И стало убывать блаженство Нуменора - осознав, что жизнь дается человеку лишь однажды, и прожить ее надо так, чтоб не было стыдно за мелкое и незаметное прошлое, ударились нуменорцы в пьянство и разврат, грабежи и насилия. И лишь немногие, по прежнему считавшие эльфов своими друзьями, не принимали участия в безобразиях и украдкой таскали цветы на гору, на заброшеную вертолетную площадку, которую Манве когда-то обьявил святым местом Эру Илюватора.
А короли все сменяли друг друга на троне Нуменора, и каждый новый был могущественнее и глупее предыдущего. Дошло до того, что некий Ар-Фаразон (судя по имени - нечто среднее между фараоном и фармазоном) на склоне лет пошел воевать Саурона, который без лишней суеты сдался в плен. Естественно, что всего лишь за три года Саурон смог окончательно испортить и так уже подгнивший Нуменор и превратил страну в злобное тоталитарное государство, в котором процветали агрессивность, гегемонизм, реваншизм и антиваларизм. Ар-Фаразон покорял страны Средземья, а когда там покорять было уже нечего, услужливый Саурон обратил взор своего престарелого друга на новую цель. И покрыли корабли все море, и загремели трубы - бедовый старикан двинулся завоевывать Валинор.
С веками и тысячелетиями, прошедшими от начала времен, храктер валар значительно смягчился. Они сквозь пальцы смотрели на порочный образ жизни нумернорцев и на то, что они творили в Средиземье под руководством Саурона (А творили нумерцы там такое...). Наверное Ар-Фаразону и этот поход сошел бы с рук, если б он направлялся куда-нибудь еще, но тут было задето кровное. Манве воздел руки и возопил к господу, а Эру Илюватор тряхнул стариной - грох, бабах, и не стало боле на свете ни Нуменора, ни нуменорцев. Только друг эльфов Элендил со своей первичной ячейкой смогли спастись и приплыть в Средиземье, везя с собою кой-какие полезные мелочи, а среди них - росток белого дерева. Этот тонкий прутик пророс из плода, который дало нуменорское дерево, которое в свою очередь было потомком эльфийского белого дерева, а оно являлось упрощенной копией серебристого дерева еще тех времен. Менее просветленные люди, узнав эту историю, поминали поговорку про "нашему забору двоюродный плетень", но друзья эльфов прямо-таки благоговели перед растением.
А Валинор был окончательно изьят из мира и перенесен куда-то в другое измерение (отражение, параллельный мир, альтрнативную реальность, или еще что-то в этом роде) и лишь изредка смертные моряки милостью валар забредали в те края и перед смертью успевали увидеть что-то такое ну очень эдакое. Но возвратиться оттуда не случилось из них еще никому.