Название: Психоз
Автор: Dudlo
Жанр: AU, ангст
Состояние: 1 часть

I.Снег
Хлопья снега мягко ложатся на черную землю без травы, на изломанные ветви деревьев. Он не тает, укрывая все зимним одеялом, и резкие углы силуэтов потихоньку смягчаются. Низкое серое небо успокаивает уставший от блеска глаз, а белые снежинки, ложась на черные рукава плаща, остаются на нем хрупкими звездочками. Я люблю зиму. Куда больше, чем яркое душное лето, чем слякотную осень, шумную и радостную весну. Зимой часто слезящиеся глаза могут отдохнуть, а в солнечные дни можно надеть очки. Время, когда вокруг тихо и бело, и я, идя по заснеженному парку, выделяюсь темной фигурой.
Друзья считают меня слишком мрачной. В целом, я их понимаю. Почти самая старшая в своем классе - я пропустила год, пришлось заново знакомиться с людьми из нового, живу одна, мало с кем общаюсь, совершенно индифферентна к любым серьезным отношениям с парнями, хотя судьба наградила меня многими вещами, которых вожделеют немало девушек - густые волосы, сильный голос, нормальное сложение. Я всегда воспринимала свою внешность как данное - есть и есть. Практически все, кто судил обо мне по ней, встречались либо с моей пофигистичностью, либо с моим кулаком. Таюя говорит, что я смотрю на мир слишком серьезно для своих неполных семнадцати лет. Слишком многое понимаю, и мне надо быть проще. Ей легко говорить.
Ее не исследовали в течение года дикая куча врачей-психиатров. Она не убивала своими руками собственную семью, она не пила человеческую кровь в безумии. Как это делала я. Меня не судили, нет. Деду удалось все замять. Но меня признали невменяемой и отправили к врачам. Из-за этого я и иду сейчас по черно-белому парку в другом конце города. Правда, после двух лет еженедельной ходьбы по этому микрорайону я знаю его как одной. Врач, к которой меня определили, оказалась очень хорошим человеком. Катори-сан, в отличие от большинства специалистов ее профиля, не допытывается, что случилось, да не было ли нервных срывов... С чего им быть. Говорит со мной почти как с равной и немало рассказывает.
Сегодня Катори-сан дала пройти тесты на психическую стабильность, сказала, что через неделю-две будут результаты. Но я сомневаюсь, они сильно изменились с прошлого квартала. Наверняка, как и в прошлые разы, она немного грустно скажет, что я не очень устойчива и должна по возможности ограждать себя от сильных потрясений. А в моей жизни и нет их. Школа - дом - работа, школа - ходьба - работа, школа - психиатр - работа. Дни я знаю почти поминутно, и выбиваться из привычного расписания совсем не хочется. В качестве разнообразия мне вполне хватает сдачи материалов в типографию. Рабочий день у меня короткий, и в основном я просто беру работу на дом. Сейчас нужно зайти к редактору, забрать статьи и идти домой, пока не стемнело. Я люблю темноту, но темнота не особенно любит меня - вечно кому-нибудь неприятному на глаза попадаюсь, приходится вспоминать, чему меня учила Таюя.
У меня полная голова снега, плащ и коса стали белыми, рюкзак превратился в подобие сугроба, а пальцы даже в перчатках застыли так, что и не двинешь. Но почему-то совсем не холодно, только мозг отстраненно сообщает: пальцы отморозишь. А мне почти что плевать. Ограждает от полного безразличия только то, что я не хочу лишний раз увидеть печальный упрек в разноцветных глазах Катори-сан, если приду к ней с забинтованными руками. В моем случае это скорее будет означать рецидив психоза, чем банальное отморожение. Иногда кажется, что фамилию Куро знают все психиатры города - столько их в свое время обследовали меня. И я не хочу огорчать ни Катори-сан, ни Лиз, ни Таюю.
Войдя в узкий коридор-предбанник, мне приходится долго топать и трясти рюкзаком, отряхивая снег. Охранник недовольно ворчит на привычку приходить за материалами в самый снегопад, сметая у меня с головы снежную шапку. Добрый человек, он ведет себя со мной как с дочерью. Я не знаю, чем обусловлено такое его внимание ко мне. Редактор, Хекато-сан, дает мне перекинуть на плеер статьи для корректировки, смешливо щелкает в лоб и отпускает. Я вежливо киваю и выхожу из кабинета, прилаживая к ушам наушники. Люди за компьютерами, мимо которых я прохожу, здороваются, спрашивают, почему меня никогда не видно. Киваю, отвечаю, что надо ходить в школу, прощаюсь с охранником и выхожу на темную улицу. Вокруг горят фонари, и в ореоле их света все падают и кружатся снежинки. На ресницах оседают легкие кристаллы, а попадая на кожу, сразу тают.
Зайдя в метро, сматываю с шеи шарф и достаю из рюкзака книгу. Завтра последний срок сдачи, а я и слова из заданного не знаю. Ехать еще час, и за это время можно вызубрить отрывок. Достоевский, "Идиот". "Милая книжица", - усмехнулась Таюя, увидев, что я взяла учить. Лиз только вздохнула. Вагон, полный незнакомых людей, открывает передо мной двери, темный тоннель поглатывает состав. Теплое тряское нутро всех подземных поездов убаюкивает, и мне приходится сгрести остатки снега с волос и умыть лицо им. Когда я выхожу из-под земли, зимняя белая ночь обнимает меня снежными руками, принимает в свою темноту, и я иду по дворам, стараясь избегать фонарей. Поднявшийся ветер несет поземку, кидает пригоршни снежинок в глаза, и мне приходится щуриться, укутав лицо по самые уши шарфом. В ушах тихо играет "Kirie Eleison" из Реквиема Моцарта, любимая мною музыка.
От метро до моего дома идти минут пятнадцать, и я не успеваю замерзнуть. Придя домой, включаю на кухне свет, ставлю на плиту сковородку с замороженной картошкой и распускаю косу. Как в каком-то старом мультике, сажусь перед окном и начинаю водить по влажным волосам бабушкиным гребнем. Для меня это сакральное действо, и черные волны топят в себе длинные зубья гребня. Старый, похожий на чесалку для льна, он был оставлен мне бабушкой вместе с католическим крестом. Когда волосы расчесаны, приходит время выключать огонь под сковородкой. Закидываю в себя картофельные палочки, запиваю их рюмкой вина, оставшегося с чьего-то дня рождения, когда за неимением другого варианта полкласса набилось ко мне в квартиру, принеся с собой кучу еды и прочего. Я же просто убрала две бутылки в шкаф, чтобы оставить себе. Теперь иногда разрешаю себе один-два бокала, если станет совсем уж на все похер.
Убираю все со стола, наскоро мою посуду, умываюсь и ложусь в кровать. Окно комнаты выходит на улицу, и по потолку пробегают полосы света от фар проезжающих машин. Шелест шин по заснеженному асфальту, тиканье часов, шум воды у соседей за стеной, звуки чьего-то телевизора, мелькающие огни фар, вспыхивающие то тут, то там окна в других домах, мои собственные косы поверх одеяла и полное отсутствие каких-либо мыслей, мешающее сомкнуть веки. Так хочется выйти на улицу как есть, в одной лишь широкой футболке и стоять, чувствуя, как снег ложится на лицо, тает на губах и слепляет ресницы, как постепенно немеют ноги и руки, затекает шея, а глаза отказываются фокусироваться.
Много лет назад я делала так, когда сознание, утомленное приступами, требовало отдыха. Но я боюсь, что они вернутся, разбуженные неслышно падающим снегом.