Может быть один взгляд назад
Мне откроет в будущее глаза.
(“Один взгляд назад” К.Никольский) 
 

Автобус запаздывает. Я жду уже почти пятнадцать минут, прячась под навесом от палящего летнего солнца. Переминаясь с ноги на ногу, я пытаюсь немного скрасить ожидание рассматриванием прохожих, также ожидающих прибытие транспорта. Сегодня их слишком много, и не только на автобусной остановке, но и на всей улице. Повсюду странная суета и тоскливый шум. Как будто все оставили свои дела и зачем-то вышли на улицу, в беспорядке куда-то спеша.
Однако я все равно списываю эти видения на чрезвычайно жаркую погоду и горячий воздух. Вздохнув, я прислоняюсь к стенду у навеса, краем глаза выглядывая на дорогу. Я улыбаюсь: автобус, наконец, сворачивает из-за угла. Люди вокруг облегченно вздыхают. Их можно понять: некоторым пришлось ждать вдвое дольше, чем я.
К счастью, автобус не переполнен. Однако свободных мест все равно нет, я мирно пристраиваюсь у окна напротив дверей, ожидая пока бдительный контролер доберется до меня. Автобус трогается, и я, взявшись за поручень, двигаюсь ближе к стеклу, пропуская назад почтенный “божий одуванчик”. Из-за ярких солнечных лучей приходится отвернуться от окна. Как раз в этот момент рядом со мной останавливается несколько тучная фигура контролера. Странные толстые очки создают жуткое впечатление, что у него нет зрачков. Прислонившись к поручню напротив, он настойчиво буравит меня пристальным взглядом, словно я есть что-то не от мира сего. Стараясь сохранять спокойствие, я смотрю на него в ответ. И только когда понимаю, что он за все время не только не спросил у меня билета, но даже не пошевелился и не моргнул. От странного зомбирующего взгляда мне становится не по себе, и я решаю выйти на одну остановку раньше.
Контролер упорно провожает меня взглядом до тех пор, пока я не покидаю автобус. Выйдя на улицу, я, не оборачиваясь, иду прочь от автобуса. Пристальный взгляд все еще слишком явно и ужасающе сверкает в памяти. Я не разбираю дороги, сопровождаясь одним только желанием поскорее уйти подальше от автобусной остановки и вообще от проезжей части. Решив перейти на другую сторону улицы, я поднимаю лицо, чтобы осмотреть дорогу и в ужасе застываю. Причиной тому есть густой молочный туман, окутавший, как кажется, весь город. И под этой довольно зловещей завесой всё как будто обратилось в пепел: улицы опустели, словно город был заброшен уже несколько лет, дороги поросли дряблой травой, а все здания обветшали до ужасного состояния.
В леденящем ужасе я оглядываюсь по сторонам в надежде увидеть хоть что-нибудь, оставшееся прежним, задаваясь одним-единственным вопросом: “Как я могла оказаться здесь?”. Однако вокруг одна лишь мрачная, даже мертвая тишина. Только слышно, как ветер бьет по загнившей черепице одного из ближайших домов.
В конце улицы мигает фонарь. Но из-за сильного тумана даже непонятно день сейчас или вечер. Взглянув на наручные часы, я немного успокаиваюсь: они показывают два часа дня. Однако в душе закрадывается сомнение, что часы могли сохранить прежнее время и не измениться.
Глубоко вздохнув, я медленно продвигаюсь вдоль улицы, натягивая свой маленький рюкзачок на плечо. Окружающая картина поражает, ибо я с трудом узнаю мир вокруг. Вся растительность сгнила, и остались лишь непонятного вида кривые кусты и высохшие деревья. Некогда искусно засаженные клумбы превратились в грубо рыхленную землю, отчасти напоминающую могильные холмы. Город выглядит совершенно пустынным.
Неожиданно звучит грохот грома, сопровождаемый огромной вспышкой молнии. Я вздрагиваю и, едва не упав от сильного испуга, хватаюсь за дерево, которое тут же полностью рассыпается серым пеплом, словно было сделано из золы. Отстранившись от него, я наблюдаю, как пепел, подгоняемый тихим ветром, уносится вдоль дороги.
“Странно…” – В нерешительности я подхожу к еще одному дереву, так же когда-то уходящему к небесам, а теперь иссохшему до самых корней. От малейшего прикосновения оно также рассыпается серебристой золой. В тот же момент угрожающе раздается очередной раскат грома и мелкими каплями дождь начинает покрывать землю. На всякий случай я решаю укрыться где-нибудь неподалеку. Первое что попадает в поле зрения – это здание школы. Не долго думая, я бегу туда, но на полпути останавливаюсь.
“Но здесь не было школы…” – Всплывает в голове неожиданное воспоминание. В памяти предстает лишь череда жилых домов, изредка сменявшаяся небольшими магазинчиками.
Однако дождь настойчивее напоминает о себе, очень быстро мелкая изморось перерастает в настоящий ураган: стихийный ветер, кажется, способен разорвать каждую частичку этого хрупкого серого мира. Пепельные деревья трещат под натиском дождя, а некоторые так же рассыпаются, словно карточные домики.
Стоя на крыльце школы, я с долей молчаливого восторга и отчасти испуга наблюдаю за грандиозной картиной бури. Наблюдаю, как небо исчезает за черными облаками, как горизонт разрывается на мелкие кусочки паутиной огромной молнии, и невольно вздрагиваю от оглушительных раскатов грома. Никогда раньше я не видела свет молний так близко, словно они соединяются с землей где-то в переулке на соседней улице.
Дождь льет все сильнее и сильнее, не ослабевая ни на мгновение.
“Придется ждать…” – Я глубоко вздыхаю, чувствуя такой живой и свежий аромат дождя, не испорченный парами города. – “Он пахнет снегом и березовыми сережками” – Улыбаюсь я собственной мысли. Тем не менее, шквальный ветер так и гонит зайти в здание, что я и делаю, даже при всем своем нежелании. Жалкий и ободранный вид делает школу похожей скорее на тюрьму.
Еще раз обернувшись и удостоверившись, что дождь не собирается прекращаться, я аккуратно приоткрываю дверь. На мое удивление она вовсе не скрипит.
“Первое впечатление обманчиво” – Нечто подобное приходит в мысли, когда я захожу вовнутрь. Не то, чтобы здесь царила отменная сохранность, но по сравнению с внешней стороной, это действительно так. Передо мной простирается небольшой коридор, ведущий к лестнице, от которого отходят еще два коридора по разные стороны стен. У самого правого коридора горит слабый свет. Осторожно ступая, я прислушиваюсь к шуму дождя на улице. Дойдя до разветвления, я останавливаюсь и чуть-чуть выглядываю за угол, где небольшая лампочка, подрагивая, освежает коридор. И хотя свет не распространяется далеко, мне видна группа детей, столпившихся напротив одного из окон и оживленно и довольно громко о чем-то беседуя. После короткого наблюдения становится ясно, что они, по всей видимости, бойко повторяют домашнее задание перед устным зачетом. – “И как я раньше не расслышала?!”
Подростки ведут себя совершенно естественно, и мне даже не приходится сомневаться, что здесь может быть какой-то подвох. Быть может, они и правда живут здесь…
“Тогда почему же вокруг больше никого нет?” – Я снова возвращаюсь в главный коридор и, прильнув к узенькому окошечку, смотрю на капли дождя, скользящие по стеклу. Погода ничуть не изменилась – ливень продолжает бушевать. – “Все остальные коридоры пусты, и нигде больше не горит свет, пусть даже такой слабый”
Собравшись таки с мыслями, я решаю, что могу подойти к ним и узнать что случилось, хотя сильно сомневаюсь, что кто-то мне ответит на этот вопрос. Ведь для них, похоже, все вокруг – в порядке вещей.
Натянув лямку рюкзачка на второе плечо, я еще раз выглядываю за угол. Подростки все так же заняты обсуждением чего-то, перемешивая беседу с чтением учебников. Я осторожно выскальзываю в коридор, стараясь оставаться в тени и пытаясь прислушаться, о чем они говорят. Но даже при большом желании, у меня не получается – всё, что я слышу как будто проходит сквозь голову, не оставляя ничего. Подойдя почти вплотную, я, наконец, выхожу из тени. Однако молодежь даже не оглядывается на меня.
- Простите,… - Я чуть-чуть заикаюсь, то ли от волнения, то ли от холода.
Все пятеро человек, как ни в чем не бывало, оборачиваются в мою сторону. Все они примерно моего возраста, и у каждого в глазах доля интереса. Но первой заговаривает высокая девушка, одетая явно не по-школьному: в черную футболку и опоясанные черной лентой джинсы.
- Откуда ты? – Задав вопрос, она откидывает назад густую копну длинных черных как смоль волос.
Неожиданный вопрос вконец выбивает меня из колеи.
“Что она имеет в виду?” – Растерявшись, я не знаю, что ей ответить. Однако все пятеро человек в напряженном молчании ждут моего ответа.
- Я… я не знаю, как попала сюда. Я вышла из автобуса и каким-то образом попала сюда. И хотела спросить, что это за место?
Судя по выражению из лиц, если я их и удивила, то не слишком сильно. Еще две девушки, стоявшие в стены, тут же опустили голову, снова уткнувшись в учебники.
- Ты жила в этом городе? - Спрашивает меня черноволосая. Наблюдая за лицами остальных, я киваю ей. Снова наступает тишина. Я отчетливо начинаю осознавать, что каждый знает и понимает, что такое со мною приключилось.
- Может быть, вы объясните мне, в чем дело? – Как можно тише спрашиваю я. Однако все в ответ хранят прежнее молчание под предлогом повторения уроков.
Оглядев каждого и убедившись, что никто не проронит и слова, девушка в черной футболке, вздыхает и, закрыв книгу, кладет её на подоконник.
- Да, хватит вам…. Все равно учить это бесполезно. – Кое-кто поднимает лицо, глядя на нее и, в конце концов, так же отбрасывает книги.
- Да, хватит! – Раздается недалеко бойкий юношеский голос, и в темноте коридора различается силуэт машущей руки. – Идите лучше сюда! – От раздора в его голосе мне становится даже как то легче.
Все, еле улыбнувшись друг другу, складывают сумки на пол и на подоконник и уходят дальше по коридору.
Девушка приятно улыбается и, оставив свой рюкзак на подоконнике, зовет меня пойти вместе с ними.
- Несколько лет назад что-то произошло, после чего весь мир превратился в сплошные развалины. Стоило только однажды проснуться и понять, что никогда не вернешь то, что было еще вчера.
- Хочешь сказать, вам неизвестно, отчего всё так изменилось? – Спрашиваю я, начиная немного входить в обстановку. Девушка отрицательно качает головой, почему-то при этом улыбаясь.
- Да. Это было скрыто даже от самых ученых умов. Правда, большинство считали, что причиной было появление какого-то газа в воздухе. Но никаких исследований не проводили. – Она как бы немного виновато кивает. – Большая часть оборудования сама собой вышла из строя, не поддаваясь восстановлению.
Выслушивая её, я отчасти пытаюсь представить себе тогдашнюю картину. Но однозначно, получается очень мрачная картина.
- И что вы стали делать? – Спрашиваю я, однако девушка не торопится с ответом. В этот же момент мы подходим к небольшому помещению, ранее, похоже, служившему школьным гардеробом. Но сейчас стены грубо переломаны от середины и до потолка. На неотделанных остатках закреплены внушительного размера решетки. Со стороны комната больше напоминает карцер.
Четверо подростков, которые тогда стояли у окна, теперь разместились на узеньком пространстве между коридором и этим жуткого вида сооружением. Оказывается, что там есть даже дверь. Вернее её подобие, замененное двумя наложенными друг на друга и закрепленными большим замком решетками. А по ту сторону на куче уложенных досок сидит парнишка, также примерно моего возраста. Несмотря на достаточно прохладную обстановку, мальчишка одет только в широкие джинсы. Судя по его оголенной спине, кто-то, похоже, избивал его перед тем как он здесь оказался. Однако, несмотря на несколько широких ран на спине и осунувшееся лицо, он довольно весел, что-то рассказывает им, и все слегка смеются.
Моя собеседница тоже подходит к решетке и машет ему рукой.
- Как ты там? – Спрашивает она с заметным беспокойством в голосе.
- А разве не видно? – С небольшой ухмылкой переспрашивает парень, устраиваясь поудобнее. – Мужчина в полном расцвете сил… - И тут же еле улыбается ей. – Паршиво…
Все умолкают, пока, наконец, парень не замечает моего присутствия.
- А ты кто такая? – В какую-то долю секунды его лицо приобретает смесь гнева и страха. Однако ответить ему я не успеваю. Где-то позади раздается скрип двери и резкий женский голос.
- Заходите!
Дети с неохотой поднимаются с насиженных мест и возвращаются к подоконнику, чтобы забрать сумки. Черноволосая девушка кивает парню и неохотно отходит от решетки.
- Кто это? – Тихо спрашиваю я. – Почему он там?
- Это что-то вроде дисциплинарного наказания. – Шепчет она в ответ, по-видимому беспокоясь, что нас кто-нибудь услышит. – Он опоздал на занятия.
- И только то…?! – Я оборачиваюсь, но сзади остается лишь слепящая темнота, комнаты с решетками уже не видно.
Девушка берет сумку и направляется к небольшому помещению, кажется, кабинету. У самого входа она оглядывается и машет мне.
- Идем! – Шепотом произносит она.
Я совершенно не могу понять, зачем она это говорит, но почему-то послушно захожу. Комната может напоминать что угодно, но только не помещение, где проводятся занятия. В сравнении со школьными коридорами, здесь довольно грязно: у стен сброшены в кучи какие-то доски, обои ободраны и повсюду зияют голые стены, в окнах побиты стекла. Кстати говоря, дождь закончился, и я решила, что как только занятие (или что тут с ними проводят) закончится, я сразу же уйду. Что-то подсказывает, что никто не станет мне ничего разъяснять.
В кабинете оказывается всего лишь три парты, если их можно так назвать. Это маленькие и неумело выпиленные деревянные столы, за каждым из которых уместятся только два человека. Поэтому я занимаю единственное свободное место рядом с черноволосой девушкой, которая не опускает настороженного взгляда с довольно молодой женщины, топчущейся в углу комнаты.
- Неужели здесь всем хватает места? Всего три стола… - Спрашиваю я шепотом.
- Мы единственный класс, который здесь учится. – Так же тихо отвечает она, даже более приглушенно. - А это, собственно, и единственный учитель…
В тот же момент единственный учитель громко прокашливается, явно чтобы начать говорить. Все как по команде умалкивают, при этом опуская лица.
- Сегодня вы готовились… - От испуга я практически вжимаюсь в парту. Её голос страшно скрипуч, словно говорит какая-то иссохшая донельзя коряга, ибо ни с чем другим сравнить это невозможно. Теперь мне кажется, что даже когда она просто дышит, по комнате проходит не слышимая, но ощутимая волна скрипящего звука, от которой хочется бежать на край света. - …страницу 56...
Девушка, сидящая рядом со мной, не торопится открывать книгу. Она все так же неотрывно смотрит на говорящую даму.
- Почему ты не откроешь? – Спрашиваю я еле слышно, пока преподавательница пишет что-то аналогично скрипучим мелом на кривой доске на стене.
- В учебнике её нет: кто-то вырвал её пару сотен лет назад…
“Тогда что же она читала до моего прихода?” – Возникает в голове весьма логичный вопрос. Однако я решаю, что время для обсуждения этого сейчас не самое лучшее.
- Да ты посмотри на то, что она пишет! – С явным укором произносит она в ответ явно чуть громче, чем надо. – Каждый день она называет одну и ту же страницу и пишет одну и ту же тему.
Хотя мы сидим дальше всех от того темного угла куда неразумно поместили доску, зрение достаточно сильное, чтобы разглядеть выскобленные за несколько лет слова и въевшийся в них мел. Дописав, женщина неприятно кашляет. И снова так, что в душе остается неприятный осадок.
- Мы здесь не рады гостям… - Подозрительно говорит она, медленно, словно змея оборачиваясь и упираясь взглядом в меня. – Седьмой человек не нужен.
Слова, произнесенные твердым учительским тоном, явно не требуют возражений. Кто-то из детей чуть-чуть оборачивается, исподлобья глядя на меня. И взгляд каждого говорит: “Я так и знал, что этим всё закончится”.
Но когда наши с ней глаза случайно пересекаются, она с хриплым, но кротким криком отшатывается, хватаясь за край доски, которая, не выдержав натиска времени и применения силы, тут же рушится на пол. Но с женщиной происходят куда более разительные изменения – она стареет и усыхает на глазах.
- Не смотри! Не смотри на меня! – Вопит она своим скрипучим голосом, от слез ставшим еще противнее. Едва она взглядывает на меня, как тут же прячет лицо, заходясь в рыданиях.
Я практически вскакиваю с места и, повинуясь непонятной силе, подхожу к ней и, схватив её за плечи, нарочно заставляю посмотреть на меня.
- Почему я здесь? –Кричу я изо всех сил, чтобы она услышала мои слова сквозь пелену собственных слез и завываний. – Ответь мне! Как я сюда попала? Что это за место? Скажи! - Кажется, всё сознательное ушло куда-то глубоко-глубоко. И то, что отражается на поверхности, это лишь какая-то непонятная даже мне самой агрессия, смешенная со злорадством. Я чувствую, что видя её мучения, я улыбаюсь. Улыбаюсь со всей злостью и радостью, какой только могу. Будто от этой моей улыбки женщине становится еще хуже, еще больнее. И с этим же чувством, я, словно обретя силы, швыряю её слабое и беззащитное тело об стену. Теперь сыпется обветшалая штукатурка.
Задыхаясь и отхаркивая кровь, женщина хрипит что-то нечленораздельное, барахтаясь на месте и цепляя ногтями прогнившую плитку на полу.
Волна агрессии неожиданно проходит. Сейчас я, пытаясь отдышаться, только наблюдаю за ней. Мельком я замечаю, что детей в классе нет, а парты перевернуты. Похоже, все в спешке покинули помещение, уйдя неизвестно куда. У противоположной стены стоит одна моя собеседница, со страхом и интересом наблюдая за бывшей преподавательницей, но не стремясь ничем ей помочь.
Постепенно женщина, словно дерево в долгую жару, высыхает заживо и замолкает. И спустя всего минуту перед нами лежит не что иное, как обыкновенная коряга, с которой сыпется мелкая пыль, оседая на полу. Воздух в комнате тут же приобретает оттенок затхлости.
“Неужели она…?” – Я чувствую, как к горлу подходит тошнота. Срываясь с места, я хватаю свой рюкзак, который оставался на том месте, где мы сидели, и без оглядки бросаюсь к выходу. Мне хочется просто убежать отсюда поскорее. Пусть на улице страшный дождь, гроза и прочее. Уже у самой двери девушка окрикивает меня.
- Тогда погибло все живое и неживое, и только люди стали бессмертными. Этот мир родился из человеческого бессмертия. – Прокричала она, будто хотела, чтобы об этом слышали все. – И ты…
- Да плевать я на вас хотела! – Довольно грубо обрываю я её. Что-то подсказывает, что её гневная речь есть обвинение. Но стоять и слушать её крики, жалобы и проклятья я не хочу. Если какая-то сила манила зайти в это проклятую школу, то теперь она же с двойной, или даже тройной мощью, гонит меня отсюда.
На этом я выхожу из кабинета и бегу по коридору, ведущему к выходу. Больше ничего не изменилось: лампа все так же грустно покачивается в углу, только мигает еще реже, у стен свалены кучи облупившейся штукатурки и старых досок. Перепрыгивая на бегу весь этот хлам, я, наконец, выхожу к главным дверям. Не долго думая, я распахиваю обе и вылетаю на улицу, где после дождя воздух чист и свеж. Одна из дверей, явно не привыкшая к подобному обращению, звонко заскрипела, грозясь рухнуть в любую минуту. Однако я не оборачиваюсь.
Пройдя по сухому газону, я выхожу на дорогу и поднимаю лицо, чтобы определиться, куда пойти дальше. Но повсюду один и тот же неизменный пейзаж. Правда, теперь по дорогам не стелется тонкая вуаль тумана.
Я прохожу вдоль одной из самых некогда оживленных улиц города. Больше здесь нет деревьев – на их месте только жалкие лужицы с пеплом: ливень разрушил их все. Я стараюсь не смотреть на них. Безысходность и беспомощность душат меня. Я не знаю, куда мне пойти, что делать, как выбираться из этого серого, “созданным человеческим бессмертием” мира.
Так, углубляясь в мысли, я не замечаю, как постепенно дохожу до предыдущей остановки (на одну раньше той, где я вышла, спасаясь от назойливого взгляда контроллера). Остановившись, я оглядываюсь здесь. Посреди дороги, когда-то вымощенной красивым камнем, стоит хлипкая скамейка, на которой лежит раскрытая газета, к моему удивлению, совершенно не намокшая.
Осторожно, прислушиваясь ко всему окружающему, я подхожу к скамейке и присаживаюсь на край. Все-таки на душе сохраняется опасение, что она, чего доброго, развалится как те деревья. Однако вопреки подозрениям, скамеечка оказывается вполне приемлемой, чтобы я могла немного передохнуть. А отдых мне, кажется, сейчас просто необходим. Газета, привлекшая мое внимание, оказывается намного таинственнее. Число выпуска соответствует именно тому дню, когда, выйдя их автобуса, попала сюда. Едва я хочу взять её, чтобы получше рассмотреть, за спиной раздается тихий голос.
- В который раз мы уже встречаемся? – Высокий мужчина средних лет присаживается на другой край скамейки и смотрит в бело-серое небо.
- Я не понимаю о чем вы… - С долей сомнения отвечаю я. И хотя и почти со стопроцентной точностью могу сказать, что никогда его раньше не видела, что-то в его чертах лица кажется смутно знакомым. – Я просто застряла в этом странном месте и не знаю, как мне выбраться отсюда.
- Где бы ты ни застревала, почему-то ты всегда тянешь меня за собой… Хотя, я у же привык. – И он слегка улыбается. Не знаю даже как сказать, но его улыбка, она легка и прозрачна, как утренний ветер. И кажется, именно она мне и знакома, будто я часто видела её раньше. – Но, быть может, я и сам в этом виноват.
Я не отвечаю, усиленно пытаясь вспомнить, где я могла видеть его раньше. Похоже, все мои старания отражаются на моем лице. Он тихо и без упрека усмехается.
-Ты не вспомнишь сейчас… - Немного с сожалением добавляет он.
- Почему? – Я снова взглядываю на него с небольшим сожалением в глазах.
- Две нити могут быть параллельно вплетены в один и тот же лоскуток и где-то едва ли соприкасаться, но пока они не пересекутся, они никогда не узнают о существовании друг друга. – С этими словами он встает и внимательно смотрит на дорогу. – Кажется, это твой автобус…
Я вздрагиваю и, поднявшись, пронзительно вглядываюсь в поворот, где действительно появился автобус нужного мне маршрута и через какое-то время останавливается напротив остановки. Немного дрожащими руками я беру со скамейки рюкзак и, зачем-то обернувшись, улыбаюсь ему, получая в ответ ту же прозрачно-воздушную улыбку.
- Спасибо. – Тихо говорю я.
- Увидимся ещё…
- Обязательно.
Я захожу в автобус и пристраиваюсь так же, у стекла, отчего-то крепко вжавшись в поручень и улыбаясь своему отражению. По улицам вновь снуют люди, спеша каждый по своим делам. В глаза снова светит яркое полуденное солнце и по щекам текут невольные и радостные слезы. Наверное, оттого, что отвыкли от теплого света…

Конец.

------------------------------------

Ни один из моих "сонных" рассказов не приносил такого удовлетворения от самого процесса написания) Аж мурашки по коже... от радости)