В колонках играет - Nelly Furtado
Настроение сейчас - perfect

16 ноября 2005 г.
Сегодня первое судебное заседание по делу психолога 49 ОИСБ Ильина Ильи Константиновича, по совместительству моего закадычного коллеги. Чисто из соображений коллегиальной солидарности, а совсем не из чувства неприязни, если не сказать сильнее, к замполиту бригады, я выступал на процессе в качестве свидетеля защиты. Дабы ввести Вас в курс дела, скажу, что Илье Константиновичу вменялось в вину самовольное оставление части на срок свыше месяца. По свидетельству стороны обвинения, его не наблюдали на службе на протяжении более чем 3-х месяцев, чего в принципе быть не могло. Но, как показала процессуальная практика, при наличии административного ресурса и желании насолить неугодному человеку, ничего невозможного нет. Чем же так сильно насолил л-т Ильин? Да хотя бы тем, что устроил своей кропотливой работой в должности дознавателя Выборгской военной прокуратуры условный срок в 3,5 года бывшему командиру батальона. И отправили родимого «по этапу» в Кандалакшу. Офицерский состав этого не забыл, доказательством чему были постоянные публичные угрозы в его адрес. Был без ума от его работы и замполит бригады, получавший каждую неделю нагоняй за новые уголовные дела от непосредственного начальства в округе. Свежий пример: солдат с 49 ОИСБ попал в больницу с бронхитом. При осмотре были выявлены следы побоев, при дальнейшем исследовании вскрылся разрыв селезенки. Из госпиталя доложили в прокуратуру, Ильин приехал беседовать с солдатом, которого удалось спасти только (штамп) благодаря самоотверженности врачей. Оказалось, что солдата на протяжении длительного времени избивали, каждое избиение – это эпизод, каждый эпизод – это «палка» замполиту бригады. А за каждую «палку» полагается сами знаете, что. И ТАКИХ «ПАЛОК» НАБРАЛОСЬ 50. А надо сказать, что в этот период замполит пытался Илью Константиновича «поставить в строй», другими словами вернуть его из прокуратуры в батальон. Это надо прочувствовать. Людям с недостатком воображения далее абзац читать не рекомендуется. Звонок из прокуратуры: «Товарищ полковник, у нас 50 палок. – 50? Нехай меня порвет! (Прим. Нехай – генерал-майор, начальник управления воспитательной работы ЛенВО) Ну хотя бы 4 палки! – Никак не возможно, т-щ полковник. Минимум 17. – 17 палок?! Нехай меня из… - Меньше 17 не получится при всем желании. И Ильин остается в прокуратуре. – Ну это же так не просто! Надо урегулировать множество вопросов! – Из 50-ти 17 тоже не просто сделать. – Ладно, черт с Вами. Пусть остается».
Разводка а la Остап Ибрагимович. В общем, Илья Константинович остался в прокуратуре на горе замполиту бригады и, как выяснилось впоследствии, самому себе. Еще один пример того, что против системы идти бессмысленно, но по другому он поступить не мог.
Так образовалось уголовное дело о самовольном оставлении части. Справедливости ради следует добавить, что в указанный 3-х месячный период Илья Константинович действительно совершил деяние, предусмотренное ст. 337 ч.3 и ч.4, т.е. самовольное оставление части свыше 10 суток и свыше одного месяца. Поначалу ему вменяли 3 месяца отсутствия в части, но защите удалось разбить 3-х месячный срок. В результате получилось еще хуже: вместо одного эпизода стало два. Весь суд прошел за два дня: в первый день были опрошены все свидетели, а во второй – прения и вынесение приговора.
Заседание первого дня заслуживает особого упоминания: оно было показательным. Показательным его сделал замполит бригады, приказав выехать на заседание всей «группе риска» - «пиджакам-воспитателям», могущим последовать «дурному» примеру Ильи Константиновича. Судья, после заседания выразился в духе: «устроили здесь цирк», он лишь на втором заседании уяснил себе, что это были не солдаты, которых пригнали на занятия по правовому информированию, а офицеры. Заседание выдалось бы довольно скучным, если бы не одно обстоятельство: защиту Ильина представляли Князь и я. Апогеем циничного глумления, по выражению судьи, стала фраза, с которой Князь начал свое выступление: «Уважаемый суд!» Апогеев можно назвать несколько: чего стоит мой разговор с судьей про дневник, который я веду. Судья: «А почему вы так конкретно помните даты ваших встреч с л-том Ильиным?» Я: «Ваша честь, эти даты связаны с событиями, происходившими в тот период в моей жизни. И еще я веду дневник». Судья: «Дневник?! (Смех в зале. Лицо государственного обвинителя вот-вот расплывется в улыбке, он закрывает ладонью рот, дабы не огласить эту святая святых необузданным ржачем.) А Вы не принесли его случайно на заседание? Хотелось бы ознакомиться». Я: «Нет, я как-то не подумал, завтра попробую его найти и принести». Судья: «Ах попробуете? Вы же говорили, что пишете там каждый день?» Я: «Ну, да». Судья: «А как, кстати выглядит ваш дневник?». Я: «Ну, это такой блокнотик, рваненький, из него часто выпадают листочки, поэтому я наверное весь целиком не найду.» Судья: «Очень жаль! Хотелось бы ознакомиться». Я: «Дневник, ваша честь – это вещь интимного характера, там много чего написано не для чужих глаз и ушей» Судья: «Ну хорошо, хорошо. Но дневничок, или как там, листочки все же поищите». Я: «Обязательно!»
Если честно, вся моя речь на заседании была одной сплошным враньем, за исключением, быть может, информации о себе. При этом я испытывал такой колоссальный эмоциональный подъем, сродни хлестаковщине. Я ЗАВРАЛСЯ! Судья, должно быть, это понял.
А еще незабываемый диалог Nicolas Никитина и судьи:
- В каких отношениях состоят свидетели защиты и обвиняемый?
- У них дружеские отношения.
- А как вы это определили?
- Я видел их совместно распивающими пивко возле ГДО.
- Т-щ лейтенант, так, по-вашему, дружеские отношения определяются совместным распитием пивка?
- Ну-у-у, да.
Алкоголики всех стран – объединяйтесь!
Дает показания командир батальона материального обеспечения к-н Васильченко:
- На следствии Вы утверждали, что Ильин вам угрожал пистолетом, так или нет?
- Да, но, наверное, мне померещилось.
- Что вы говорите! Он направлял на вас дуло пистолета?
- Нет.
- А с чего вы взяли, что он вам угрожал?
- Ну, не знаю.
(Прим. К-н Васильченко, однажды после посещения комнаты 402 одним смутным октябрьским утром, в течение целого месяца рассказывал всей Каменке страшную историю о том, как в ней пьяные сочники (Палыч –ПНШ БМО, ШИРИК-ПРАПОР, Ильин – ПСИХОЛОГ) доблестному к-ну РА поставили на темечко бутылку портвейна «ТРИ ТОПОРА» и, по очереди, завязывая глаза шарфом армейского образца (кашне), развлекались стрельбой по ней из трофейного парабеллума с кривым стволом времен ВОВ и с поистине садистским наслаждением выслушивали его жалобные стоны.)
А не пойти бы вам всем на… Не поймите меня превратно, я не посылаю ВАС подальше, уважаемые читатели сего труда, подобного я скорее должен ожидать с вашей стороны, принимая во внимание всю тенденциозную никчемность данного труда. Вышеприведенный посыл ясно читался на лице п/п-ка Самохова М.А., военного коменданта п. Каменка, во время дачи им показаний по делу Ильина. ППК был явно с бадуна и толком ничего не соображал. Говорил он с трудом, силясь припомнить, что же за ахинею он нес на стадии следствия. Кроме многозначительных пауз и слов-паразитов типа «э-э-э-э-э» информативного в его речи было не так много. Диалог ППК и судьи: (используя возможности 3 глаза и принимая во внимание личный опыт общения с вышепоименованным субъектом, попытаюсь заглянуть в дебри его сознания)
- Вы выдавали Ильину постовые ведомости? (Прим. Постовые ведомости – это не газета).
- Да-б, я думал-на, что (бл…, как мне все-таки х…) они-на, хммммм (п-ш-ш-ш-ш-ш) ему нужны для работы-на.
- Вы знали, что на него было возбуждено уголовное дело?
- Нет, не знал-б.
- Когда вы видели Ильина?
- Ну-у-у-у-на, где-то-на в октябре-б.
- А на стадии следствия вы говорили, что это было в августе?
- Ну-б, говорил (Мысли: А не с… б… т… х…?! Х…ты до меня д…!)
-Так в августе или в октябре? Определяйтесь!
- (П-ш-ш-ш-ш-ш, А не подшиться ли мне-на?) Ну не помню я!
- Ильин: ППК, а ведь это не вы передавали мне ведомости! Вы были в отпуске, а сделал это ваш помощник.
- Че, правда-б? (Да ну меня на… Вот я дал джазу-б!)
- Ну, все ясно.
- Э-э-э-э, ну я пошел? (ПИВО, МНОГО-МНОГО ПИВА… И ЖЕЛТЫЙ ПОЛОСАТИК!)
Диалог Князя и судьи:
- Что вы знаете по этому делу?
- Уважаемый суд (эта реплика была обращена ко всему залу суда, данный ораторский прием использовался еще в Древнем Риме, он наиболее эффективно его применил д-р Геббельс на съезд в Нюрнберге в 1936 г.) Ильина в батальоне травят, не дают работать, не платят денег. Атмосфера в коллективе натянутая, кадровые офицеры (с…, курки е…, мочить бы их п…) проводят политику травли в отношении перспективного психолога (с Ильина большой НИШТЯК И ЭКСКУРСИЯ ПО ЗЛАЧНЫМ МЕСТАМ ПИТЕРА). Это их месть за пресечение незаконных махинаций к-на Сабитова (легко отделался, курва), избиений личного состава (вот загнул, не ожидал, все-таки я буду ДИКТАТОРОМ!) и т.д. т.п.
- А что там у вас случилось в парке? Слышали ли вы, как новый комбат публично оскорблял Ильина?
- Ну-у-у-у, в отношении л-та Ильина УПОТРЕБЛЯЛИСЬ НЕКОТОРЫЕ ИДИОМАТИЧЕСКИЕ ВЫРАЖЕНИЯ. (Смех в зале, судья ржет, обвинитель угорает, ШОУ ПРОДОЛЖАЕТСЯ). (во задвинул, БРАВО, ACHTЬNG ВИКИНГИ ВПЕРЕД!)

(Печальный итог шоу: обвинитель просит 3,6 общего режима… НО с учетом тра-ля-ля дали 2 ГОДА УСЛОВНО с испытательным в год. ТОЖЕ ЮМОР.)