Романы Фриды с мужчинами задокументированы, о романах же с женщинами мало что известно, кроме факта их существования. До нас дошли обрывки сведений, таких, как цитата в дневнике Фриды из ее письма к Жаклин Лимба, жене Андре Бретона:

«…Я не забыла тебя – ночи длинны и тяжелы. Вода. Корабль, и пристань, и расставание… и ты смотришь на меня так, как будто хочешь сохранить в своем сердце. Как бы я хотела, чтобы мое солнце могло дотронуться до тебя лучами. Я говорю тебе: твои глаза – мои глаза. Твои – как випил*  с пурпурной каймой, мои – как древние площади Парижа… Ты тоже знаешь, что видят мои глаза – они видят Диего. Ты почувствовала это, поэтому позволила кораблю увезти меня из Гавра, где ты не сказала мне “прощай”. Я буду всегда писать тебе глазами. Целую тебя, моя маленькая девочка».*

Но связи Фриды с женщинами не так важны, как ее искусство. Фрида существовала на стыке рас, полов и сексуальности. Она родилась у белого отца – венгерского еврея родом из Германии, и мексиканки смешанных кровей, в том числе и индейской. Фрида сама себя описывала как расовую и сексуальную «mestiza», метиску, и эта дуальность отразилась в ее жизни и в ее работах. Один из ее автопортретов называется «Две Фриды»: мексиканская и европейская Фриды на нем соединены одним сердцем на двоих.

Существует миф, говорящий о том, что одной капли негритянской крови достаточно, чтобы быть черным. «Mestizos», как и бисексуалы, несут в себе по капле крови противоположных сторон, ломают бинарность системы – и за это зачастую ненавидимы как белыми (гетеросексуалами), так и «черными» (гомосексуалами). Fritz Klein (1978) объясняет: «Лучший способ борьбы с опасностью – ее отрицание. …Проще относиться к бисексуалу, как к "недоделанному" гомосексуалу. …Гомосексуалисты могут быть презираемы, но их психосексуальное существование никогда не отрицалось. Они принадлежат к чему-то большему, к "команде", к культуре…»

В бинарной схеме «черные» (гомосексуалы) маргинализируются, а белая гетеросексуальность продолжает господствовать. Однако «mestizos» и бисексуалы представляют собой гораздо большую угрозу гетеро-нормативности, стирая границы между двумя группами, между «нами» и «ими». При жизни Фриды и даже после ее смерти ее бисексуальность воспринималась как экстравагантность, даже игра на публику – но сейчас есть много оснований думать, что это было не только выражением ее сексуальности, но и политической позицией.

Фрида часто рисовала себя с по-мужски суровым выражением лица и преувеличенными усиками – и при этом в женственном наряде и позе. В юности она переодевалась в мужскую одежду и была запечатлена в таком виде на нескольких семейных портретах. Позднее игра в переодевания повторилась во время развода с Риверой, на картине «Автопортрет с остриженными волосами», где Фрида изобразила себя в мужском костюме и с обрезанными волосами, но в женских туфлях и сережках, как бы сочетая женское и мужское начало, служа мостом между полами. И в этом она была тоже «mestiza».

Фрида говорила: «Я так часто рисую себя потому, что часто бываю одна – и еще потому, что это предмет, который я знаю лучше всего». Она говорила о себе как о женщине, «родившей саму себя» (Feuntes, 1995). Автопортреты служили Фриде средством выражения эмоций, переживаний и боли – как физической, так и душевной.