Теплый осенний вечер уютно расположился над кипящей жизнью Москвой.

Сложный город. Наполненный. Она всегда соотносила себя с ним. С его чувствами пересекались ее ощущения, ее эмоциям подыгрывали улицы, пролетающими мимо тысячами пар разношерстных автомобилей. Ей всегда казалось, она даже знала это твердо — она его часть.

Детство.
Когда-то в детстве ее называли солнышком, ее обожали родители и родственники, она была окружена любовью, радостью, заботой со всех сторон. Родители дали ей красивое имя — Элина.

Школьные годы пролетели так же уютно и быстро: все удавалось, ее всегда окружали самые красивые мальчики, ее подружки были «на уровне». Что уж там, она была звездой своей спецшколы. Главные роли, красивые букеты тайком. Романтика. Элину приглашали на все самые закрытые, самые угарные школьные вечеринки старшеклассников. Звали в клубы, дарили карточки и приглашения.

Юность.
Она решила быть журналистом. Обеспеченные деньгами и связями родители подыграли блистательной девочке в ее поступлении. Все прошло гладко. Все всегда было гладко — накатанная дорожка успешной девушки из хорошей семьи.

Уверенным шагом она дошла до третьего курса, раздавив своих завидующих недоброжелательниц красотой и цинизмом, покорив лаской и парой тонких интриг самых влиятельных парней, продемонстрировав незаурядные способности перед «нужными» преподавателями. Ровным счетом, сделав все, что было «необходимо».

Знакомство.
Мы встретились недалеко от пешеходного моста, что рядом с Парком Культуры.

Я возвращался с очередной встречи «по делу», посвященной моему новому проекту, до которого, наконец, дошли руки. Был теплый осенний вечер — московская редкость. Я поднялся на пешеходный мост, мне хотелось дойти до Министерства Обороны, полюбоваться видом вечернего города, порадоваться успешному завершению рабочего вечера, немного передохнуть. Все к тому располагало.

Она шла впереди. Компанию ей составлял пафосно одетый юноша. Он о чем-то говорил на повышенных тонах. Я не стал придавать этому никакого значения, я отдыхал, мне было просто хорошо. Я продолжал идти позади и обдумывать завтрашний день: я ужасно хотел поймать Таню, схватиться за нее и утащить любоваться городом с высоты двадцать второго этажа Золотых Мозгов. Я порядком по ней соскучился.

От моих раздумий меня оторвал звук хлесткого удара. Молодой человек быстро сел в машину и сорвался с места как ужаленный. Элина осела под деревом, держась за щеку, тупо смотря в пустоту.

Я достал из портфеля стопку исписанных листов, на которых я набрасывал аргументацию необходимости инвестиций в мою новую идею, планы развития, прибыли и возможные убытки, они мне были уже не нужны — все было решено, все получилось. Расстелил их под деревом рядом с ней, сел и молча взял ее за руку.

Наверное, это было из разряда наваждений. Я не отдавал себе отчета в том, что делал, просто делал хоть что-то, чтобы помочь, чтобы стало чуть легче, чуть проще, чуть спокойнее. Я не знал ее, только минут пять видел со спины. Взял за руку. Выдохнул теплый воздух, подогретый горячим чаем.

Она попросила ее обнять. Заплакала. Тихо, с невозможным достоинством и ужасающим унижением. Плакала. Потом вдруг начала говорить. Она говорила, не могла остановиться, рассказывала мне про себя, про детство, про удачи, радости, везения, про тысячи приятных минут. Только вот слезы не прекращали литься из ее глаз.

Я аккуратно позвонил своему водителю, назвал точный адрес — третье дерево от угла правого крыла Министерства Обороны. Наверное, она даже не обратила на это внимание, уткнувшись в плечо, рассказывала мне о себе в школе.

Когда приехал Сергей, мой водитель, я предложил ей проводить ее — пусть только она назовет адрес. Внезапно она посмотрела на меня и прошептала: «Мне некуда идти»…

Дом.
Мы сели в машину, Элина села рядом со мной на заднем сидении. Я сказал только одно слово — домой. Машина тронулась, девушка закурила и умолкла.

Через двадцать минут мы были у меня.

Я приготовил ей мою любимую Сангрию, откопал абрикосы и два персика, нашел в холодильнике оставшуюся от недавнего визита Тани мельбу.

Я у себя не ел. Только самое необходимое было в холодильнике: кола, ром, бутылка виски, фрукты, лед и йогурты. Больше мне ничего не было нужно — я ел, где придется. Иногда приходила Таня. Что-то готовила, ругалась, что я не слежу за собой, что «так нельзя». А мне было все равно, меня безумно трогала ее забота обо мне. Все остальное было совсем неважно.

Я постелил Элине на своей кровати, отчего-то выбрав постельное белье под цвет шкуры леопарда. Нежно кремовые простыни и наволочки с коричневатой отделкой краев и яркий пятнистый пододеяльник. Достал из шкафа запасенную в качестве образца на недавней парижской выставке домашней одежды бледно голубую ночную сорочку. Стечение обстоятельств.

Сказал коротко: «Тебе лучше лечь спать. Я тебе постелил. Надеюсь, что сорочка подойдет тебе по размеру». Она поцеловала мою руку. Рассмеялась, увидев предложенную постель и одежду, взяла сорочку и пошла в душ.

Ночь.
Ночь — мое самое любимое время, все на пределе, обнаженные нервы, выдрессированный годами мозг на пике активности.

Устроился на кухне. Достал из портфеля ноутбук, заварил чай. Недавно вернувшаяся из очередной командировки Настя, мой компаньон, привезла огромное количество задумок. Мне предстояло проанализировать ее поток мыслей, ощущений, чувств и выразить это в сухом и конкретном плане дальнейших действий.

Элина вышла из душа. Господи! Она была настолько красива в этот момент, что я не мог оторвать от нее своего взгляда: была очень спокойна, чуточка мудрости подернула взгляд.

— А что ты будешь делать?
— Я буду работать.
— Всю ночь?
— Да.
— А где ты будешь спать? Я заняла единственную кровать.
— Я не буду спать, скорее всего. Если захочу, у меня в стенном шкафу есть раскладушка. Устроюсь как-нибудь на кухне.
— Послушай…

Она вдруг улыбнулась.

— Ладно. Спокойной ночи, Дим.
— Спокойной.

Меня охватил страшный азарт! Я читал тексты к эскизам костюмов, написанные Настей, я живо рисовал в голове ее идеи, я в тысячный раз чувствовал ее. Свою настоящую бизнес и жизненную половину. Мысли, идеи, ощущения — мы, черт подери, повторяли друг друга, мы видели одинаково, только с разных сторон, мы находили друг друга в разных углах одного и того же предмета.

Пролетел час как мгновение. На кухне появилась Элина. Подошла, закрыла ноутбук (я в тот момент про себя веселился, вспоминая рекламу серии французских гелей для душа), взяла компьютер, меня за руку и привела в комнату. Залезла под одеяло, поставила на кровать мой ноутбук.

Я вопросительно посмотрел на нее.

— Пожалуйста, работай тут, тебе ведь все равно, тебе ведь только компьютер для этого нужен. Со мной рядом. Можно?
— Ладно.

Я был очень сух, скорее я старался быть очень твердым. Видимо, это просто инстинкт самосохранения так работал, чтобы уберечься от этой возмутительной девушки.

Я сел рядом, углубился в работу, мне и в голову не приходило, что она лежала и рассматривала меня, внимательно следя за каждым движением моего лица, за руками, бегающими в азарте по клавиатуре, за глазами, за мной.

Через два часа она села на кровати. Я оторвался от экрана.

— Дим, можно я буду с тобой?
— Ты сейчас со мной.
— Нет, ты же понимаешь о чем я! Я таких как ты никогда не видела. Никогда. Мне рядом с тобой тепло. Так никогда не было. Правда! Веришь?

В ее голосе я слышал срывающиеся нотки.

— Элин, верю. Засыпай, пожалуйста.
— Я не могу.
— Почему?
— Я хочу к тебе. Обними меня.

Я обнял ее. Прикосновение ее волос, ее рук, да просто прикосновение ее заставили меня забыть о работе, я отложил ноутбук и всю оставшуюся ночь слушал, как она дышит. Она уснула.

День.
Я проснулся, ее рядом не оказалось. Я саркастически улыбнулся зеркалу, не стал разбираться в себе, решил просто умыться, принять душ, выпить йогурт и поехать куда-нибудь поесть.

Выйдя из ванной, обнаружил, что в подаренной Настей ключнице нет ключей. Даже запасных. Это было интригующе, но свершено не смешно. Вместо того, чтобы думать, я заварил чай, выпил йогурт и решил продолжить работу, прерванную ночью. Конечно же, днем я заниматься «ночными» делами не смог — так уж устроен. Лег на кровать, включил телевизор, взял вчерашнюю газету и попытался читать.

Я потянулся в портфель и не нашел там кошелька и сотового. В этот момент ключ повернулся в замочной скважине, вошла Элина, за ней мой водитель, а за ним еще двое крепких парней, которые заносили в квартиру бесчисленное количество сумок, сумочек, коробок и коробочек. Я в тихом ступоре наблюдал за этой картиной.

Как только Элина закрыла дверь за Сергеем, схватив одну из коробочек, она с разбегу прыгнула на кровать и с детской радостью принялась меня тормошить.

Из коробочки она достала шарф. Видимо, изучив мой шкаф, она поняла, что я с ума схожу от шарфов, что это моя страсть. Она купила мне очень простой, но такой изысканный шарф. Замотала меня им. Обняла, и я от пережитого стресса и накопившейся усталости отрубился.

Вечер.
Проснувшись вечером, я не узнал свою квартиру. Она изменила ее, не меняя ничего кардинально. Элина села рядом. Внимательно посмотрела на меня.

— Два месяца назад мои родители погибли в автокатастрофе. Молодой человек, который врезал мне, ты видел, это мой брат. У меня больше ничего нет. У меня есть только ты. Пожалуйста, можно я останусь с тобой?

Я ничего не смог поделать с собой. Я просто ответил.

— Да.

Земля убежала из-под ног. Снял трубку, позвонил Насте, и спросил, что мне делать. Настя сказала просто: «Люби». Я снял трубку и позвонил Шурику. Шурик сказал: «Соберись и объясни, чтобы больше ключи, кошелек и телефон без спросу не брала». Я посмотрел на Элину и спросил.

— Что мне делать, Элин?
— Поцелуй меня.