Информация и ссылки на все главы: здесь.
От автора: На мой взгляд, стало скучнее... Но, как только закончится история с Фумико (а я постараюсь с ней не тянуть), гарантирую вам более динамичный сюжет.



– Ну-ка, посмотрим, что у вас тут есть, – засучив рукава, Хитоми принялась проводить ревизию чего-либо съестного на нашей кухне.
Меня все еще немного трясло, а колени желали подогнуться. Я спиной ощущал гневные потоки, надвигавшиеся на меня со стороны Тацуми. На вид он был все так же молчалив и безразличен, но было еще что-то непонятное в его взгляде, в скрещенных на груди руках. Будто он без слов говорил мне «Это ты называешь «она посчитает неприличным навязываться»? Кажется, у нее оказалось несколько иное мнение о приличии. Удивительно, да?»
В какой-то степени я был немного виноват перед Тацуми. Возможно, он в чем-то был прав. Например, что выйдет нехорошо, если сейчас зазвонит телефон. Но я все равно, где-то в потаенных глубинах своей все-таки существующей душонки, испытывал какую-то злорадную радость. Я даже был признателен Хитоми, что она все же решила проведать своего старого школьного друга. Что может быть приятнее, чем досадить человеку, от присутствия которого тебя коробит?
Рассмотрев внимательно содержимое холодильника и ящиков, Хитоми пришла к не совсем утешающему выводу.
– Я решительно не понимаю, чем ты тут питаешься.
И она уставилась на меня своим коронным чуть злобным взглядом. Что-то вроде «мы о тебе заботимся-заботимся, а ты что делаешь?»
– Лапшой и рисом, – произнес я очевидную вещь.
– Это я поняла, чай не слепая и те сиротливые два мешочка в кухонном шкафчике на всю оставшуюся жизнь западут мне в душу, – Хитоми скривилась. Она всегда кривилась, когда говорила колкости.
Вряд ли она рассчитывала, что мне станет стыдно. Про чувство стыда Тацуми я вообще молчу. Я еще не настолько поднаторел по части воображения, чтобы рассуждать о том, чего в природе не предусмотрено.
– И как, ты думаешь, я должна готовить вам что-то?
На самом деле, я никак не думал. Мне надо было сказать что-то для примирения. Не мог же я с самого начала предусмотреть и тот вариант, что Хитоми на самом деле заявится к нам и прямо с порога бросится на кухню, одновременно с этим поражаясь сему скромному жилищу.
– Решено! Ты пойдешь в магазин, – при этих словах, она указала пальцем на Тацуми. – А я за это время как раз обсужу все, что надо, с Ясу.
Обычно она звала меня «Кодзука-кун». Исключения из этого элементарного правила происходили всякий раз, когда Хитоми входила в роль моей старшей сестрицы. Не исключено, что в такие моменты она мнила себя чуть ли не моим покровителем. Но об этом я старался не думать, отгоняя от себя все интимные ассоциации. Как бы то ни было, я терпеть не могу, когда кто-то зовет меня «Ясу». Это слишком фамильярно и слегка попахивает пошлостью.
Пока я снова думал не о том, Тацуми среагировал на ее заявление:
– Нет уж, я не пойду один.
– И это говорит нам «мистер самый крутой парень в школе», – фыркнула Хитоми, бросая в него свой стальной взгляд.
То ли она промахнулась, то ли вокруг Тацуми находился какой-то особый барьер, но парень ровно никак не отреагировал.
– Все же я не «мистер домохозяйка номер один в школе», – как-то слишком невозмутимо парировал Тацуми. Настолько тихо и хладнокровно, что я на мгновенье испугался за физическое здоровье Хитоми. – Я совершенно не умею выбирать продукты.
Более или менее зная свою приятельницу со времен средней школы, я поспешно отвернулся в сторону и постарался подумать о чем-то хорошем. Или ужасном, лишь бы отвлечься. И я поступил вполне правильно. Все последующие десять минут они с Тацуми упорно спорили и пререкались. Бросались друг в друга обвинениями и прочими «любезностями». Досталось и мне, за то, что «ты вообще на чьей стороне, моей или этого мистера красавчика?» По моей политике, на такие замечания лучше отвечать «золотом» (молчанием, в смысле). В любом случае, что бы я мог ей ответить? Что, конечно же, я за нее горой, но все равно буду следовать за Тацуми.
Мы дождались, пока она бросила свое «мне все это надоело», написала на тетрадном листе, который извлекла из своей сумки, список продуктов и протянула мне.
– Вот, пожалуйста. Раз уж вы так жаждете прогуляться в обществе друг друга!
Если бы я был персонажем манги, то у меня на глазах выступили бы слезы. Это была слишком жестокая фраза. Разумеется, я бы только с удовольствием предпочел провести лишние минут двадцать вместе с Хитоми. Даже слушая ее возможные шуточки и подколки. Или, от чего у меня порой кровь в жилах стыла, истории о ее большой рыжей кошке, которую назвали гениальным именем Кикан (яп. мотор, двигатель). Только Хитоми могла придумать такое имя для кошки. И, словно следуя данной ей кличке, Кикан порой пыхтела как паровоз, а ее урчание походило на рев мотора. Урчать она обычно начинала резко и неожиданно. Порой мне казалось, что соседи Хитоми вдруг затеяли ремонт или где-то испортился кондиционер.
– Брось. Ты думаешь, Кодзука так уж хорошо разбирается в продуктах?
Тацуми постарался как можно выразительней посмотреть на меня. Давая понять, что оставлять Хитоми одну в этом месте небезопасно. Небезопасно, в первую очередь, для нас. Я недовольно сощурил глаза, не желая лицезреть его отвратительную физиономию, и тут же обратился к Хитоми:
– Ах, да! Хитоми-тян, давай сходим вместе? Ты выберешь все, что тебе надо, а мы с Тацуми поможем донести пакеты до дома.
Во взгляде ее карих глаз, пристально посмотревших на меня из-под «рваной» челки, было едва заметно подозрение. Она уже поняла, что происходит нечто странное. Определенно поняла. Но почему-то промолчала. Дожидалась, пока я сам все расскажу? Или пока мы сможем остаться наедине, чтобы поговорить с глазу на глаз?
Она согласилась. Все еще недоверчиво, то поглядывая на меня, то переводя взор на Тацуми. Она взяла меня под руку, будто мы были парочкой, и потащила на улицу. Тацуми ехидно улыбнулся, замечая, как я покраснел. Но пререкаться с Хитоми у меня больше не было сил. Так мы и шли по улице. Мне все время казалось, что наша процессия привлекает внимание прохожих, а Тацуми как-то однажды заявил, что «нравы нынче совсем не те», и людям было просто до лампочки, как другие смотрятся со стороны. «Вот если бы ты надел костюм большого розового зайца, они хоть малость удивились бы».
В универмаге, расположившемся неподалеку, Хитоми чувствовала себя как самая настоящая хозяйка. Не обделила своим вниманием ни один прилавок, все, что могла, пощупала, а где нельзя было прощупать – почитала надписи на упаковке. Я никогда подобным не занимался. Если меня когда и посылали в магазин, то я просто находил то, что мне нужно и сразу это брал. Пока Хитоми носилась по залу универмага, прошло не больше получаса, но я вдруг почувствовал себя страшно уставшим.
– Это никогда не закончится, – вздохнул Тацуми, наблюдая, как Хитоми вертит в руках редьку дайкон. – Что она готовить хоть собирается?
– По-моему, она сначала хочет забить холодильник до отвала, а потом уже думать, что собственно приготовить, – неожиданно для самого себя, я почувствовал некое единство духа с Тацуми.
– А потом окажется, что для этого блюда она забыла купить какой-то один ингредиент и мы снова попремся сюда…
– Точно!
Хитоми, видимо, услышала наш смех и весьма грозно произнесла:
– А я вижу, вы уже совсем сдружились.
Удар по моему самолюбию или чему-то еще такому, что не выносит шуточек по части того, что я постоянно нахожусь рядом с этим отвратительным субъектом. Я тут же отвернулся от Тацуми и сделал вид, что с крайним интересом изучаю холодильник с напитками. Я допустил ужасную оплошность, ведь с самого утра старательно игнорировал его и ни словом не наградил. Еще бы, я уже почти и забыл, что такое лечь спать в три часа утра. Сейчас только дай слабину и этот субъект возомнит, что я его уже простил.
Только стоя у кассы, я вдруг вспомнил, что за все наши покупки надо будет заплатить. Даже если бы я не оставил дома свой кошелек, в нем все равно осталось лишь шестьсот Йен. Решив, что свою гордость можно и к черту на время послать, я похлопал Тацуми по плечу, чтобы он отвлекся от рассматривания хорошенькой девушки в мини-юбке, которая стояла в очереди перед нами.
– Тацуми, а деньги у нас есть?
– Деньги? – у него было такое лицо, будто его только что разбудили и спросили, где ключи от танка. – Ах, деньги! Я думал, что ты их взял.
– Тацуми, – я готов был зарыдать. – Мы же все время вместе! Как я мог взять их так, чтобы ты этого не увидел? К тому же, того, что у меня осталось, все равно не хватит – посмотри, сколько она всего набрала…
– О чем это вы там шепчетесь? – недовольно спросила Хитоми, выкладывая продукты из тележки.
Мне захотелось провалиться сквозь землю.
Когда мы шли обратно в дом, Хитоми молчала. Молчание это казалось несколько зловещим, и я понятия не имел, каким образом ее задобрить на этот раз.
– Пожалуйста, прости меня, – который раз повторял я. – Мы обязательно вернем тебе эти деньги! Дом уже близко, нечего так переживать.
– Деньги сейчас не самое главное, – буркнула девушка, резко тормозя и поворачиваясь лицом ко мне. От неожиданности я чуть не выронил из рук пакеты. – Разве вы не должны пытаться произвести на девушку впечатление? Вы мужчины или кто? Вы должны были предусмотреть каждый шаг! И я даже молчу о пыли на подоконниках. Неужели сложно было хоть убраться, прежде чем приглашать девушку в гости?
И как у Хитоми хватает смелости всегда говорить правду, безо всяких намеков, а сразу в лицо? В какой-то степени, это хорошая привычка, но все равно чувствуешь себя полнейшим ничтожеством, когда перед тобой ровными рядами выкладывают всю истину: о тебе, о твоих поступках, привычках и недостатках. Хитоми часто бывала излишне откровенна. И я не раз задавался вопросом, настоящая ли она японка?
– Разве это так плохо, что он видит в тебе не девушку, а друга? – вмешался Тацуми. Я ошеломленно уставился на него.
Хитоми, казалось, тоже на миг потеряла дар речи. Но потом опомнилась, громко хмыкнула, снова развернулась и быстро зашагала по дороге, не говоря больше ни слова. Как всегда, она была полна намерений молчать весь оставшийся день, но вместо этого подала голос намного раньше. Видимо, ей просто необходимо было сказать еще какую-нибудь гадость, чтобы успокоиться.
– Жуткая безвкусица – делать японский сад камней на переднем дворике!
Будто мы с Тацуми были архитекторами, которые спланировали этот домик с садом. Что-то подсказывало мне, что сам дом был построен намного раньше, чем Алайна решила устроить здесь свой садик.
Оказавшись на кухне, девушка заметно успокоилась. Достала все купленное и выложила на стол, после чего снова долго и с интересом разглядывала, прикидывая, что из всей этой кучи может получиться. Выбор пал на овощную тэмпуру. Разумеется, оставить меня в покое Хитоми не могла даже под страхом смертной казни, поэтому мне быстро поручили порезать красный перец и морковку. По какой-то мне неясной жуткой несправедливости, Тацуми прохлаждался, сидя на табуретке и безо всякого интереса наблюдая за процессом готовки.
– Это нечестно, почему ты не заставляешь его тоже чего-нибудь порезать?
– Потому что мне плевать на него, – небрежно бросила Хитоми. – Я же тебе хочу лучше сделать. Вдруг твоя жена будет жутко нехозяйственная? А так ты хотя бы сам будешь уметь что-то готовить! Так, а теперь смотри, соус уже закипает. После этого снижаем огонь и пусть варится дальше еще десять минут. Все понял?
– Да, – я покорно кивнул, – сначала доводим до кипения, потом снижаем огонь и ждем десять минут…
Я молча выполнял все ее поручения, периодически доказывая, что мне все понятно. Хитоми заметно повеселела и даже вспомнила пару не очень смешных анекдотов, от которых, по ее словам, вся ее семья содрогалась от хохота. Для меня давно не было секретом это больное чувство юмора, которому подвержены все члены семьи Асаока, но сейчас оно даже немного напрягало.
Тэмпура вышла замечательная, как и все, что готовила Хитоми. Глядя на то, как ловко она со всем этим управлялась, даже сложно было поверить, что многие девушки сейчас умеют только рис сварить. Да и то в наше время высоких технологий уже придумали электронные рисоварки, которые заметно облегчают работу.
– Ну, хоть что-то ты умеешь кроме болтовни, – нехотя признал Тацуми, попробовав блюдо и глядя на Хитоми. Та ответила прохладным молчанием.
Зато, после этой небольшой трапезы, отставив от себя в сторонку пиалу с рисом, она возжелала поговорить со мной. Как обычно, о всяких мелочах, так волновавших ее. Тацуми молчал, но я все равно чувствовал, что ему все это очень не нравится. Я все еще помнил его реакцию на откровения Фумико. Странно, я сейчас впервые подумал, что общество разговорчивых девушек бесит его куда больше, чем меня шумные компании.
Сколько я себя помню, я всегда больше любил слушать, чем рассказывать. Возможно, это все последствия слишком продолжительного общения с бабушкой, к которой меня отвозили каждое лето. Бабушка жила в настоящем японском доме, и я помню, как мне он тогда не нравился – слишком пусто, слишком скучно. Почти весь день бабушка тратила на уборку дома и готовку на кухне, хотя ее стряпня была совершенно неудобоварима на мой вкус. А вечером она садилась на небольшой веранде, выходящей на задний двор, и смотрела на поросший сорняками участок. Бабушка всегда мечтала устроить там красивый садик. Провести искусственный ручей, а еще лучше миниатюрный водопад, хотя бы полметра высотой. Она много рассказывала о своих желаниях, а потом начинала вдаваться в воспоминания о молодости. И каждый раз я молча слушал, даже когда мне было всего пять лет, я ни разу не перебил монолог своей бабушки. Дерзить старшим казалось мне противоестественным.
Сейчас я иногда жалею, что был излишне правильным ребенком. Столько прекрасного времени я потратил на послушание, хотя мог бы целыми днями носиться по рисовым полям и кидаться камнями в лягушек, не слушая разозленных женщин, заметивших проказника за этим делом. «Боги будут гневаться на тебя, и в следующей жизни ты обязательно превратишься в лягушку!» Как-то раз я стал свидетелем подобной перепалки между нашей соседкой и каким-то сорванцом, и мальчишка со смехом ответил: – «Не ругайтесь, тетенька! В прошлой жизни эта лягушка тоже была мальчиком, который кидался камнями в лягушек, она заслуживает наказания!» Тогда я был поражен таким поведением озорника, а сейчас было как-то грустно, что сам слишком усердно старался прослыть послушным. Теперь и вспомнить о тех временах-то нечего.
– Ясу, ты меня вообще слушаешь? – голос Хитоми снова вернул меня к реальности.
Я виновато улыбнулся, но кивнул. Слишком поздно, она уже записала этот маленький грех на мой счет.
– Кстати, забыла тебе сказать, – Хитоми сорвалась со стула и убежала в прихожую, после чего вернулась со своим портфелем в руках. – Вот, это тебе подарок от нас с мамой!
Она извлекла из сумки объемную поваренную книгу и сейчас, с бескрайним выражением удовольствия на лице, протягивала ее мне. Пришлось осторожно принять этот щедрый подарок. Книга была уже не новая, страницы немного потрепанные, а на одной из них красовалось пятно от соевого соуса. Не иначе все рецепты были уже не раз испробованы и теперь хранились в памяти у Асаоки-сан и ее дочери.
– Зачем мне это?
– Как зачем? Мы же не хотим, чтобы ты продолжал питаться одними полуфабрикатами! Осваивай готовку.
– Но, Хитоми! – разумеется, я был недоволен этой вопиющей несправедливостью. – А почему Тацуми это не надо?
– Что за глупые вопросы? Потому что забочусь я о тебе, а не о нем! – в ее карих глазах мелькнул озорной блеск. – Пусть и дальше всю жизнь питается рисом и мисо-супом из магазина.
Совсем не слушая эту речь Хитоми, Тацуми ухмыльнулся и произнес:
– Она не беспокоится обо мне, потому что сама мечтает стать моей женой и каждый день готовить всевозможные блюда. Не так ли?
Если бы сейчас произошел взрыв или на Токио сбросили атомную бомбу, или началось черт-знает-скольки-бальное землетрясение, или пришел тайфун – я бы ни капли не удивился. Удивительно было то, что ничего подобного не происходило. Мир стоял на своем месте, пол был под ногами, а потолок над головой. За окном даже виднелся кусочек солнца, которое лениво ожидало, когда Земля повернется к нему другим боком. А время на моих часах шло ровно с той скоростью, с которой оно обычно должно было идти. И все эти обычные вещи вдруг показались до жути неестественными.
Жаль, что в тот момент в руках у Хитоми не было какого-нибудь пулемета, а моя гипотеза о том, что она умеет убивать взглядом, не оправдалась. Тогда мне даже не пришлось бы оправдываться перед Алайной, а мое мучение намного быстрее закончилось своеобразным хэппи-эндом. Но все равно моя давняя знакомая выглядела так, что душа бросилась проламывать путь к пяткам.
Каково же было мое удивление, когда Хитоми закрыла глаза, два-три раза вдохнула и выдохнула, словно собиралась начать сеанс медитации, а потом улыбнулась. Так приторно, что меня всего вывернуло наизнанку.
– О-хо-хо, вовсе нет! Все равно ты собираешься взять в жены моего Ясу, разве не так?
Вот теперь я понял, что фильм «Война Миров» не идет ни в какое сравнение с той войной, что ведется в данный момент и прямо на моих глазах. Первым желанием было спрятаться под стол. Вторым – забаррикадироваться чем-нибудь. Или просто упасть в обморок – пусть они делают, что хотят. А я тут не причем.
– Я бы вообще предложил устроить шведскую семью, – Тацуми чуть сузил глаза, и мне даже показалось, что он сейчас стрельнет из них каким-нибудь огнем или молнией. Надо было меньше смотреть мультиков в детстве. – У меня есть пара замечательных знакомых, они бы тоже с удовольствием присоединились!
Молчание, которое последовало за этой фразой, испугало меня не меньше, чем их обмен любезностями. Я вскочил со стола, не обращая внимание на то, как поваренная книга полетела на пол, стукнулась о него одним уголком и раскрылась на странице с рецептом гюдона, собрал все пустые и не очень тарелки и потащил их в раковину. Они ударились о дно умывальника и пронзительно звякнули, заставляя меня нервно вздрогнуть и зажмуриться.
– Ой, нам бы надо поторопиться, – мой голос звучал слишком жалко. – Мы обещали навестить Фумико-тян, а уже пять часов!
– Фумико-тян?
Вопрос задала Хитоми. Когда я обернулся, она поспешно прикрыла рот рукой и покачала головой. Понятно – «я не я, и лошадь не моя». Девушка наклонилась к полу, подбирая с него книгу и разглаживая пальцами вмявшийся уголок.
– Да, ты прав, Ясу! Кажется, я у вас засиделась.
Аккуратно положив свою книгу на поверхность столика, Хитоми поднялась с табуретки. Перекинула через плечо портфель и повернулась ко мне. Меня не покидало ощущение, что она специально смотрит не на меня, а чуть в сторону, чтобы избежать прямого взгляда. То ли чувствовала вину за незапланированную перепалку, то ли боялась, что я начну расспрашивать ее о Фумико. Скорее всего, причина была во втором, так как она поспешила замахать руками и объяснить:
– Так зовут одну мою бывшую подругу. Два года назад она улетела в Нью-Йорк и первый год мы с ней переписывались по Интернету, а сейчас связь пропала. Вот я удивилась, может это она? Но, думаю, лишь совпадение. Ее имя записывается как… «гибискус», «змея» и «ребенок», так?
Кого она пыталась обмануть? Когда Хитоми врет, у нее даже голос преображается. Из обычно ровного становится на полтона выше и в нем слышны сбивчивые нотки. Интересно, знает ли она сама о такой особенности?
– Вот уж не знаю, не имею пока привычки при первом знакомстве с девушкой расспрашивать, как правильно пишется ее имя, – старался подыграть я, хотя имя Фумико («богатство», «красота», «ребенок») уже не раз мелькнуло у меня перед глазами на бумагах в больнице. Хитоми будто специально назвала все элементы с точностью до наоборот.
– Да, но это все равно не может быть она, – девушка вздохнула и успокоилась. – Надеюсь, ты не веришь во всякие совпадения?
Верю ли я в совпадения? Что это значит? Совпадения они и есть просто ненароком случившиеся в одном месте и в одно время, возможно, не совсем вяжущиеся между собой события. Как не поверить в случайность? Она так заманчива. Гораздо сложнее поверить в судьбу и предопределенность. Не просто думать, что веришь, а отдаваться этому понятию всей душой.
– Нет, не верю, – безразлично буркнул я под нос, стараясь не давать ей почвы для никчемного волнения.
Убедившись, что ее перестали подозревать в знакомстве с Фумико – а точнее сделали вид, что перестали, – моя приятельница поторопилась пройти в прихожую, быстренько снять свою куртку с крючка, который только она и обнаружила в этом странном жилище, споро оделась и принялась смотреть на меня умиленными глазками. А ведь может она быть и милой, когда хочет.
Едва мы дошли до первого перекрестка, Хитоми поспешила расстаться с нами, на прощание, одарив Тацуми злобной миной.
– Что ж, – изрек тот, доставая из кармана брюк пачку сигарет, – одно мучение окончено, теперь вперед к другому?
– Кто-то у нас забыл, что я с ним не разговариваю. И прекрати ты уже курить, весь дым на меня попадает!
Тацуми гаденько ухмыльнулся.
– Уж я-то помню, но кто-то у нас сам об этом постоянно забывает, – он намеренно оставил открытым вопрос о курении.
Мне осталось только приуныть. Я давно свыкся с мыслью, что не умею по-настоящему любить. А теперь выяснилось еще и то, что ненавидеть всерьез я тоже не способен. Злиться на самого себя не очень-то и хотелось, поэтому я разозлился на Тацуми. Этот противный гад во всем виноват, не иначе. Это он какой-то неправильный, а со мной все в полном порядке. Я надеюсь...


– Простите, но Коминэ-сан сейчас нет.
Приторно улыбаясь нам с Тацуми, ответила девушка, сидевшая в приемной. Это было похоже на какую-то глупую шутку. Вчера Фумико ничего не сказала по поводу того, что ее должны выписать. Значит, у нее все еще было плохо со здоровьем. Как же тогда ее могли отпустить из больницы?
– Как это? – на моем лице сгустились все краски волнения. – Вы уверены? Проверьте у себя в компьютере! Коминэ Фумико, Фу-ми-ко, она должны быть у вас!
– Да, я все прекрасно понимаю, – отвратительная равнодушная улыбка. Зачем люди вообще так фальшиво улыбаются? От таких улыбок собеседникам никогда лучше не становится. – Не думаю, что кто-то из наших сотрудников может не знать Коминэ-сан.
– Почему?
– Ведь она дочь владельца этой клиники.
Меня упорно преследовало такое ощущение, будто кто-то нас разыгрывает.
У девушки зазвонил телефон. Опять улыбнувшись нам напоследок, она развернулась, чтобы поднять трубку. Мне хотелось сказать еще что-нибудь, но Тацуми зачем-то оттащил меня к мягким диванчикам, стоявшим чуть в стороне от приемной. Сам он устроился поудобнее, а я так и остался на ногах, злобно поглядывая в сторону той девушки, которая сейчас, напустив на себя очень важный вид, отвечала что-то невидимому собеседнику.
– Они принимают меня за идиота? – в этот момент я готов был искать сочувствия даже у Тацуми. Даже зная всю глупость данной затеи. – Кто поверит в такую чушь? Тем более, ты вчера слышал, чтобы Фумико-тян сказала нечто подобное?
От Тацуми все еще пахло сигаретами. Поджав губы, я отвернулся, так и не дождавшись, чтобы он хоть что-нибудь сказал. Не было похоже, чтобы он вообще начал размышлять на эту тему. Словно он телепатически передавал мне: – «разбирайся с этим делом сам».
– Откуда мы можем знать, кто говорит правду на самом деле, – слегка безразлично произнес парень.
Я закатил глаза, в знак того, что меня все достало, и намеренно резко плюхнулся на диван подальше от Тацуми. Будто надеялся, что мебель разлетится вдребезги, едва я совершу нечто подобное. Но диванчик продолжал стоять на месте, более того, принял меня довольно дружелюбно, даже не скрипнув. Что только усугубляло то чувство гадливости, которое расплывалось у меня в душе.
В этот момент раздался сигнал мобильного. Тацуми прислали SMS. С несколько недовольным видом, он достал телефон из кармана брюк и посмотрел на дисплей. Ничего не сказал, только закусил нижнюю губу и начал неспешно набирать ответ, неуклюже щелкая пальцами по клавишам. Он очень не любил набирать сообщения на телефоне, время от времени попадал не на ту кнопку, злился. Впрочем, в это время лицо его, искаженное гримасой раздраженности, выглядело довольно комично. Я сам не заметил, как на губах моих застыла улыбка, что удивительно, совершенно не злобная. Пришлось поспешно сделать невозмутимый вид, хоть эти попытки казаться серьезным всегда вызывают еще больше смеха.
Может это и немного странно, но я даже заметно успокоился, наблюдая за хмурившимся Тацуми. Закончив писать SMS, он перевел свой взгляд куда-то вглубь коридора клиники, но, боковым зрением заметив, что я смотрю на него, повернулся ко мне. Какое-то время мы молча глядели друг на друга, прежде чем я отвел взор в сторону. Тацуми ничего не сказал, только раздраженно цокнул языком – ему уже прислали ответ.
Было что-то усыпляющее в этой атмосфере. Нервно фыркающий Тацуми, звук нажимаемых клавиш телефона, девушка в приемной, старающаяся заставить свой голос звучать мелодичнее, что у нее не очень хорошо получалось. Мимо прошла женщина с маленькой девочкой лет трех – они шли навестить больного отца. Девочка ныла и брыкалась, ей обещали, что она сегодня пойдет в парк аттракционов, а вместо этого тащат в больницу. А все из-за того, что у ее отца вдруг резко ухудшилось самочувствие, а посидеть с малышкой было некому. Она еще не понимает происходящего в полной мере. Ведь отца она видит почти каждый день, а парк с аттракционами лишь несколько раз в год. Так будет всегда, правда?
Закрыв глаза, я постарался оградиться от всего внешнего мира. Звуки сначала смягчились, а потом превратились в мягкую тишину. Мои уши все еще слышали разговор девушки из приемной и вопли маленькой девочки, даже едва слышное бормотание Тацуми, бросающего не самые литературные слова, но сознание почти не воспринимало весь этот лишний шум. Если я что-то и умел делать лучше, чем все другие люди, так это абстрагироваться от реальности.
– Эй, Кодзука, ты жив?
Тацуми с наигранным беспокойством больно ткнул меня пальцем в предплечье. Я растерялся, не успевая разозлиться, и только кивнул. Еще до того, как в полной мере осознал, что Кодзука – это я, а Тацуми – тот, кто только что побеспокоил выстроенную мною тишину.
– Иногда ты меня пугаешь своей отрешенностью, – едва слышно произнес Тацуми.
– Почему же это? – удивился я.
– Как бы сказать… это как душевнобольные. Вроде человек рядом с тобой, а кажется, будто сознание его витает в другом мире, – и тут же забросив серьезный тон, он злорадно усмехнулся. – Ты наверняка псих!
Даже если он и в самом деле так думал, подобная истина явно доставляла ему удовольствие. Кому еще кого надо бояться, хотел бы я знать.
Спустя какое-то время я начал всерьез задумываться о возможности покинуть эту несчастную клинику. Кажется, мне было плевать даже на Фумико. Даже на то, что если бы мы тогда ушли, это считалось бы отлыниванием от прямых обязанностей. Мне ли рассказывать о неожиданных приступах апатии, случающихся время от времени с каждым из нас.
Мои попытки сбежать были пресечены появлением виновницы всей произошедшей сумятицы. Наверное, все это время Фумико была где-то рядом, может быть, даже наблюдала за нами со стороны, скрываясь, например, за той большой пальмой в кадке, которая стояла чуть поодаль от диванов.
Сегодня она выглядела совершенно здоровой и бодрой, даже кожа ее будто бы была темнее, чем вчера. Сама девушка была одета не в больничную пижаму, а в яркое зеленое платье, с ткани которого озорно поглядывала на окружающий мир мордочка белого кролика. Ей очень шел этот детский образ, который так кстати дополняли яркие красные заколочки в коротко-стриженных волосах. Фумико улыбалась, настолько искренне, что в этой улыбке чувствовалась фальшь. Несколько иная по отношению к той улыбке, которой одаривала нас девушка в приемной, но все же далекая от настоящей. Подбежав поближе к нам с Тацуми, она низко склонила голову в приветствии.
– Ясухико-кун, Юя-кун, вы все-таки пришли!
Я поспешно поднялся с дивана, возможно, не совсем кстати, так как в следующее мгновение Фумико бросилась ко мне и крепко обняла. Она была почти на голову ниже меня, и ее острый подбородок больно уткнулся мне в ключицу.
– Что такое? – не зная, смеяться мне или плакать, спросил я у нее, пытаясь хоть немного умерить ее пыл в этом рвении.
Словно стараясь в наибольшей степени соответствовать своему внешнему виду, девушка вела себя как сущий ребенок. Резко оттолкнувшись от меня, она засмеялась и повернулась к Тацуми, кланяясь ему.
– Спасибо большое, что вы пришли! Я на самом деле очень рада. Правда.
Благо хоть она не картавила так, чтобы и речь ее стала совершенно детской.
– Послушай, Фумико-тян, – позвал я ее, немного раздражаясь этим поведением. – Мы можем с тобой поговорить?
– А разве мы сейчас не говорим? - снова приправила эту фразу смешком.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
Приходилось прилагать усилия, чтобы не накричать на нее. Откуда вдруг во мне появилось столько злости? Еще минуту назад я был совершенно спокоен, а теперь обозлился из-за какой-то мелочи. Стоило бы порадоваться за Фумико, что она снова хорошо себя чувствует, а не с раздражением поджимать губы и мысленно проклинать все на свете. Взять бы пример с того же Тацуми, который со злорадным удовольствием отключил свой телефон, чтобы прекратить надоевшую ему беседу, и теперь был в приподнятом расположении духа. Даже молча кивнул Фумико, в знак того, что согласен с ее радостной реакцией на наше присутствие. Может быть, я именно потому и злился, что этому гаду было весело.
– Фумико-тян, – снова воззвал я к ней, в надежде, что хоть теперь девушка угомонится. – Мы можем серьезно поговорить?
Она посмотрела на меня с таким сосредоточием, что я почти обрадовался – она наконец отбросила свои шутки в сторону. Но вся эта серьезность тут же рассеялась, так как Фумико оттянула рукой нижнее веко правого глаза и высунула язык.
– Поиграем в догонялки?
Однако я успел схватить ее за руку еще до того, как девушка собралась побежать по коридору.
– Я поймал тебя. Теперь мы можем поговорить?
Девушка сложила губки бантиком.
– Я хочу пойти в сад.
– Сад?
– Да, в этой клинике есть сад. Я хочу на улицу. Пойдем гулять.
Вздох. Наверное, кроме «ничего не поделаешь» мне уже и сказать нечего. Да и Тацуми уже встал с дивана и потянулся, готовый отправиться в путь. Похоже, он совершенно не злился на Фумико. Такая она определенно нравилась ему больше, чем когда у нее было желание много говорить по теме и без оной.
– Но там, в саду, ты ведь расскажешь нам, что происходит? – сдаваясь спросил я.
– А что происходит?
– То, что ты вчера рассказала нам… Это было неправдой?
Ее взгляд погрустнел. Она бросила все свои ужимки и просто молча взяла меня за руку. Я немного смутился, но вырвать ее из ладони девушки не решился.
– Давайте мы прогуляемся в саду и заодно поговорим, – голос ее сел.
Будто я не пытался ей втолковать то же самое последние несколько минут. Я вздохнул, наконец чувствуя хоть какое-то облегчение.
Фумико поздоровалась с не один раз упомянутой мною выше девушкой, провела необходимый обмен любезностями и оповестила о своем желании прогуляться во внутреннем дворе вместе с нами. Девушка из приемной отвечала вежливо и сдержанно, как если бы говорила со старшим по возрасту или положению. Наверное, Тацуми был прав. Хоть он и не высказал этого вслух, но вполне явно считал, что это именно Фумико наврала нам про своего отца, а вовсе не девушка из приемной издевалась таким образом над пришедшими в клинику посетителями.
Мы вышли во двор. Все то время, что нам понадобилось, чтобы пройти по коридору и свернуть в нужном месте в другое крыло, из которого можно было выйти на улицу, Фумико молчала. Казалось, она придумывала оправдание своей сказанной днем ранее лжи. Но, едва мы вышли на свежий воздух и прохладный ветер запутался в моих волосах, она посмотрела на серое, с разбросанными по нему пухлыми облаками небо и довольно произнесла:
– Какая хорошая погода!
Продолжать тему погоды я не стал, подумав, что гораздо более действенным способом вызова ее откровений будет выжидательное молчание, а не попытки расспросить девушку. Принимая это так и не озвученное условие, она сошла с мощеной красным камнем дорожки и пошла вдоль обочины.
Обычный двор. Несколько клумб, отгороженных низкой оградой, в зимнее время выглядели довольно одиноко: в такую холодную погоду на них ничего не росло, и я мог только догадываться, какие же цветы там рассажены. Впрочем, этот вопрос, открывавший столько просторов для бурной фантазии, вскоре совершенно перестал меня волновать. Кроме унылых клумб сад был полон кустарников, но деревьев, как ни странно, там почти не росло. Позднее я узнал, что клиника эта была построена всего год назад, так что вполне вероятно, что именно это и было причиной скудости видов растений, росших во дворе.
Следуя за Фумико, продолжавшей идти сбоку от дорожки, я не прекращал гадать, когда же она решит начать разговор. Однако, в расход с моей тактикой, вмешался Тацуми:
– Мы пришли сюда просто подышать воздухом и пройтись по дороге? – не очень довольно произнес он, вполне явно обращаясь к Фумико, но при этом глядя на меня.
Она неожиданно остановилась и опустила голову словно провинившаяся. Только теперь я понял, как сложно понять, искренние ли эти ее действия или она снова разыгрывает перед нами свой непонятного назначения спектакль. Спустя несколько мгновений она все же ступила обратно на дорожку и повернулась лицом к нам. Странно, но по выражению ее совершенно не было заметно, чтобы она волновалась или боялась, что будет уличена во лжи.
– Да, я сказала неправду, – безо всяких обиняков призналась девушка, смотря мне прямо в глаза. Я невольно вздрогнул.
Избегая заискивающих оправданий, Фумико объяснила, по какой причине наврала нам в тот раз. Если, конечно, у кого-то повернется язык назвать ее рассказ причиной.
– Разве есть какой-то резон в том, чтобы рассказывать незнакомому человеку всю правду о себе? Все равно им нет никакого дела до того, истинно ли все это. Почему бы мне хоть раз не почувствовать себя иным человеком? Почему хоть на время не поверить в то, что у тебя есть воспоминания о том, как ты была на фестивалях в Киото?
– А почему бы просто не начинать рассказывать незнакомым людям своих «сказок»? – подал голос Тацуми.
Фумико замолчала, с явным недоумением глядя на него. Кажется, она совершенно не понимала, как это никому ничего не рассказывать. Сохранять молчание или говорить об отвлеченных вещах: погоде, домашних животных, проблеме обучения и среднего образования, землетрясениях или истреблении китов – в общем, вести разговоры как каждый нормальный японец. Это явно читалось по ее лицу, но она все равно не стала особо распространяться на данную тему.
– Мой отец владеет этой клиникой.
– Значит, ты не была больна на самом деле?
– Нет, я больна. И время от времени ложусь в больницу. Отец купил здесь землю и построил клинику для того, чтобы помочь мне.
– Это тоже выдумка?
– Нет, боюсь, не так.
– Можно ли тебе верить?
– Вера не зависит от правды.
– Вот как…
Я перестал пререкаться с ней, дожидаясь дальнейшего повествования. Выдержав необходимую паузу, она откашлялась и продолжила:
– Я ни разу не была в Киото во время фестиваля. Наверное, я рассказала вам все это потому, что терпеть не могу шумные сборища, когда вокруг много людей. Странно, да? – не дожидаясь ответных реплик, она спешила рассказывать дальше: – Будто сражаясь со своей ненавистью, я живо представляла себе, как хожу вместе с отцом и тетей по узким улочкам, переполненным людьми, и разглядываю подвешенные под крышами магазинов бумажные фонарики. Даже на время поверила, что когда-то играла во все эти примитивные игры, которые постоянно устраивают во время фестивалей. Я часто видела это в сериалах, но, честно говоря, никогда не имела особого желания поучаствовать в чем-то подобном сама. Слишком скучно, на мой взгляд.
«Странная девушка», - упорно крутилось в моей голове.
– А твои рассказы про мачеху?
Она усмехнулась сама себе и только осторожно кивнула.
– Моя мама жива и здорово, у них с отцом до сих пор крепкий брак.
И сколько бы раз она ни повторила, что рассказывать выдуманные вещи намного интереснее, нежели настоящие, я бы никогда не смог даже частично принять эту экзотическую для меня точку зрения.
– Как-то все это глупо, – сказал Тацуми, доставая из карманов брюк пачку сигарет.
– Эй, Тацуми! Имей совесть, мы же в больнице, – огрызнулся я, итак сытый по горло его вредными привычками. И ведь он же еще специально старался встать так, чтобы ветер дул на меня.
Меня он слушать не стал. Только посмотрев на Фумико, которая лишь молча кивнула, соглашаясь с моим замечанием, он убрал пачку обратно.
– Юя-кун очень красивый парень, – безо всякого стеснения произнесла она. – Поэтому будет обидно, если он умрет на десяток лет раньше…
Молчание длилось недолго. Даже не подумывая о том, чтобы сдержаться, я прыснул со смеху. Вот эта фраза, хоть и была сказана с видимой долей серьезности, выглядела совершенно по-детски.
Пока Фумико не произнесла этого, я совсем не думал о внешности Тацуми, только упивался своим раздражением, чуть ли не на каждый его поступок. Но сейчас я заметил еще одну причину, по которой он был мне противен. Похожий на актера – идола толпы девчонок, он был и красивее меня, и выше, пускай на несколько сантиметров, но это тоже больно резало мое самолюбие. Его поведение, служившее основным раздражающим фактором для меня, очень нравилось другим. В нем было достаточно напыщенности, но большинство девушек только приходили от этого в восторг. А еще, как бы я ни сквернил его в своих глазах, он был вовсе не таким уж плохим и конченым человеком. Скорее, это я по сравнению с ним являлся серой мышью. Даже если пересказать кому-нибудь тот момент, когда Алайна предлагала спасти нам жизнь, основным злодеем покажусь именно я, желавший тогда умереть, да и прихватить Тацуми с собой.
– Спасибо за заботу, – он вежливо улыбнулся Фумико, параллельно с силой наступая мне на ногу.
– Ох, не за что, – Фумико тоже была в приподнятом настроении, наблюдая за нашими перебранками, для которых не требовалось слов.
Через несколько минут мы втроем вернулись в здание клиники.
– Я хочу снова увидеться с Ясухико-куном и Юя-куном. Вы ведь еще придете?
Фумико стояла напротив нас, с нетерпением ожидая положительного ответа. Сомневаюсь, что она могла хотя бы предположить, что я могу сказать «нет». Хотя больше следовало бы сомневаться в том, имею ли я право сказать это слово.
– Обязательно.
Теперь самое время прощаться. По лицу и движениям девушки можно было угадать, что она уже готовится сказать «до встречи» и убежать вглубь клиники. Ей уже в тягость было оставаться здесь, она стремилась поскорее расстаться с нами. И только сейчас я вспомнил о том, что волновало меня больше всего. Упускать момент было ни в коем случае нельзя, поэтому я поспешил задать вопрос:
– Послушай, Фумико-тян, а ты знаешь девушку по имени Хитоми? Асаока Хитоми.
Она посмотрела мне в лицо и, на мгновенье, мне показалось, что сейчас она придумывала новую ложь, новую сказку для нас с Тацуми.
– Да, я знаю ее. Мы учились с ней в одной средней школе, Асаока-сан – мой сэмпай.
– Вот как?
– Именно, – в ее словах чувствовалось нетерпение распрощаться. – Прошу прощения, но, думаю, отец хотел бы поскорее увидеть меня.
– Да, прекрасно понимаю, – я слабо улыбнулся. – Мы тоже не можем находиться здесь до самой ночи. Ах, как я бы хотел поскорее оказаться в теплой кроватке…
Для наглядности я даже потянулся, делая вид, что зеваю. Фумико тихонько хихикнула. Видимо мой внешний вид в этот момент показался ей забавным. Она поспешила произнести «до свидания», снова хихикнула, помахала нам на прощание и убежала по коридору вглубь клиники. Я проследил за ней глазами, пока она не скрылась за ближайшим поворотом.
– Что ж, идем? – обратился я к Тацуми, но тут же прошел мимо него, направляясь к выходу и не дожидаясь хотя бы краткого «ага».
Сделав пару шагов, я чуть не повалился на вычищенный до блеска пол, чувствуя такое сопротивление, будто только начал проходить сквозь стену, но вдруг застрял на середине пути. Я обернулся и увидел, что Тацуми продолжал стоять на месте, как ни в чем не бывало. Мое лицо исказилось, будто даже мышцы задавали парню вопрос «ну что теперь не так?» Кажется, этот немой вопрос достиг его сознания.
– Ну, так что? Она сказала правду?
Я вздохнул, стараясь сделать еще пару шагов вперед и потянуть Тацуми за собой, как собачку на невидимом поводке. Попытка не удалась – парень сдвинулся всего шага на два, поэтому я поспешил ответить, чтобы он успокоился и продолжил идти дальше сам.
– Я учился с Хитоми в одной средней школе. И я более чем уверен, что учащейся по имени Коминэ Фумико у нас не было. Знаешь, был как-то такой случай, что пришлось обзванивать все классы, чтобы найти желающего сыграть роль в спектакле. Не один раз был.
Тацуми молчаливо принял этот ответ, и теперь мы оба смогли безо всяких препятствий покинуть больничное здание.