Это цитата сообщения Melemina Оригинальное сообщение

Опустошенный. Просьба прочитать шапку.

Название: Опустошенный.
Автор: Melemina
Бета: ищу.
Фендом: Naruto
Дисклеймер: Kishimoto
Пейринг: Pain|Naruto, Sasuke|Naruto
Рейтинг: NC-17
Жанр: drama, dark
Варнинги: нон-кон, АУ по отношению к любому варианту развития событий в манге. ООС для тех, кто верит в непробиваемость Наруто.
Саммари: в каждом из нас живет вера в идеалы, в незыблемость лучшего. И каждый из нас знает, что наша вера может быть разрушена.
Размер: ваншот.
Статус: завершен.
Размещение: мое разрешение.
От автора: вы можете прочитать рецензию Сигрлин до прочтения фика или после его прочтения: ничего не изменится. Сигрлин удалось написать свой отзыв так, что спойлером его не назовешь, а до и после прочтения фика впечатления от рецензии будут абсолютно разными.


Рецензия.
Краткое содержание: Наруто в Акацки, без Лиса, преданный тем, кого он считал своим другом, переживший смерть почти всех, кто был ему близок. По каким-то, известным лишь Пейну, соображениям, Наруто оставили в живых и даже вылечили, позволили тренироваться. Несмотря на заявленный основным пейринг Pain|Naruto самые интересные взаимоотношения у Узумаки не с ним, а с самим собой, со своей собственной болью. Саске на этом фоне просто еще один, вероятно самый сильный, источник боли. Автор не просто так оформил пейринг в шапке латиницей. Открытый финал, оставляет вопросов больше чем ответов, но все желающие могут увидеть намек на ХЭ, а все остальные задуматься, почему его не будет.


Отзыв-впечатление. Пробирает. Заставляет задуматься, согласно кивнуть в одном месте и приоткрыть рот для гневного ответа в другом. Автору хорошо удалось показать не только серость и убогость окружающей героев действительности, но и само время, как бы остановившееся для них. Особенно цепляет характер Пейна, этакий Франкенштейн, который пытается создать нового человека, используя Наруто в качестве исходного материала. Наруто – побежденный, униженный и раздавленный предательством, под чутким руководством Нового Бога сгорает дотла, еще глубже погружаясь в Боль, теперь уже не только физическую.
«- Я знал, что ты сможешь пережить свою боль, - сказал Пейн, - ты пережил. Ты уже на совершенно новом пути развития, но все еще недостоин жизни. Чтобы проверить тебя, я спрошу – готов ли ты к еще большей боли?»
Наруто, как птица Феникс, должен сгореть и возродиться из пепла, но что-то идет не так, что-то мешает ему это сделать. Вместо этого он застывает на этапе, когда в куче пепла уже копошится новая сущность, но еще не может расправить крылья и полететь.
Он не один, ему мало поднять себя в воздух, он хочет унести с собой Саске, который единственный из всех продолжает жить с ним в «одном времени».
«Наруто наклонил голову, посмотрел в свое отражение в коричневой мутной лужице и с удивлением увидел, что неосознанно улыбается. Саске, оказывается, помнит. Единственный человек, который помнит, сколько Наруто лет»
***

Опустошенный. Первая ассоциация с названием – Наруто. Это его опустошили годы погони и боль от предательства. Это из него достали Лиса – словно душу вынули. Однако пустота не только и не столько в душах героев, сколько в мире вокруг них. Внутри и снаружи. Везде. Влажность, которая пропитала все вокруг, не только заставляет разлагаться растения, делая воду непригодной для питья, она создает иллюзию полноты, придавая миру объем, которого на самом деле нет. Но даже в этой затхлой и разложившейся действительности, Наруто находит ручей с чистой водой. Это своего рода метафора, автор нигде не говорит о любви, тут много секса, но ни слова о чувствах, и этот неприметный ручей, который даже не слышно за шумом дождя – единственный намек на что-то настоящее и светлое.
В тексте хорошо видно, как с помощью сравнений автор прописывает особый, отличный от привычной солнечной Конохи мир и этот мир вокруг насквозь болен.
«За воротами не дорога, а непролазное месиво, на коричневых лужах вспухают и опадают дождевые волдыри, низкое дымное небо давит, мешая дышать»
Волдыри возникают на месте ожогов, на контрасте с промокшей насквозь деревней ожоги на душах всех действующих лиц выглядят особенно заметными.
ООС Наруто не кажется чем-то вопиюще неправильным, Узумаки вполне логично и долго идет к тому состоянию, в котором он находится во время разговора с Саске в финале фика.

Оценка. Фанфик великолепен и ужасен одновременно. Он великолепен своими точными описаниями, отлично прописанными характерами и глубоким смыслом; он ужасен своей депрессивной атмосферой, запахом смерти, который буквально пропитал его насквозь и ощущением безысходности, которое наваливается, когда начинаешь анализировать его и рассуждать по поводу возможной концовки. Он тошнотворно прекрасен. И мне это нравится.




Опустошенный.
* * *
Где-то вдалеке капает вода. Тихий, навязчивый звук, который заставил Наруто вздрогнуть, хотя сон еще владел его сознанием. От звука падающих капель всегда становилось муторно на душе – это был первый звук, который он услышал в детстве, впервые оказавшись перед толстыми металлическими прутьями, за которыми ухмылялась огромная лисья пасть.
Кап-кап… Наруто, не открывая глаз, представил себе проржавленную подтекающую мутной жижей трубу. Представил, как касается ее пальцами, холодной, осклизлой, с резким кислым запахом.
В скрытом селении Воды всегда были перебои с чистой водой – парадокс, который мало волновал привычных к полевым условиям синоби и уж тем более не волновал тех, кто запивал этой водой мясо поверженных противников.
Наруто же по привычке ходил за водой за пределы селения, провожаемый взглядами постовых у ворот, не обращая внимания на ледяную морось, пропитавшую воздух. Влажность здесь была огромная, от сырости разбухала одежда, тускнели и путались волосы, ныли пальцы рук.
За воротами не дорога, а непролазное месиво, на коричневых лужах вспухают и опадают дождевые волдыри, низкое дымное небо давит, мешая дышать.
Но Наруто был упорен, каждое утро он уходил из селения за водой, зная, что в нескольких километров к югу живет маленький родничок, заботливо скрытый природой под морщинистыми старыми валунами. Родничок был молчалив, его шепот навсегда умолк под шумом дождя, но вода в нем с дождем не смешалась, оставшись прозрачной и чуть сладковатой на вкус.
Кап-кап… Наруто перевернулся на бок, потянулся на сыроватых серых простынях и, наконец, открыл глаза. В комнате с низким потолком и скудной меблировкой он был один. За окном бились голые мокрые ветви деревьев, царапая стекло.
Некоторое время Наруто лежал, покусывая губы, задумавшись, потом вздохнул и поднялся, на ощупь найдя на стоящей рядом табуретке свои штаны и футболку.
Пока он одевался, к звуку падающих капель и стуку ветвей прибавился звук приближающихся шагов. Наруто наклонил голову, прислушиваясь, и опустил руки, так и оставив футболку только на локтях.
Он посмотрел на вошедшего в комнату Пейна и отбросил футболку вовсе. Да и штаны, получается, зря одевал, подумалось ему.
Равнодушие – плохой помощник в отношениях с людьми. Холодность – тоже. Только единицы могут выдержать и то, и другое от человека, который тебе дорог. Но если тебе никто давно уже не дорог, а твои отношения строятся с используемым кем-то телом? Телом, которое живо только благодаря бесстрастному взгляду и загадочному слову «риннеган»? В таком случае, ты и сам можешь быть равнодушен, потому что нет ничего спокойнее пустоты и равнодушия, и нет ничего важнее спокойствия. За остальное приходится слишком дорого платить. Дождем… Капелью.
Отводя руками шелковистую тяжелую ткань плаща, Наруто вдруг почувствовал странную, болезненную тоску и удивился этому чувству. Странно, уже давно боль не касалась его души, слезы не подступали к глазам. Наверное, плохие сны, забытые под утро, но теснящиеся серыми туманными призраками в подсознании… Наверное, они дают о себе знать.
Наруто потянул вниз широкую резинку черных штанов Пейна, привычно сомкнул губы вокруг головки его члена, ощущая под языком прохладные металлические шарики, вшитые под нежную кожу. Вперед-назад, вперед… снова и снова. Узкие кисти рук на обнаженных плечах, длинные пальцы поднимаются выше, скользят по шее, перебирают светлые, порядком отросшие волосы – равнодушно.
Так спокойнее. Кончиком языка по горячей впадинке под головкой члена, по уздечке, вниз, до самого основания. Назад.
Особенно яростный порыв ветра бросил в окно горсть дождя, но Наруто даже не вздрогнул – увлекся. Осторожно слизал выступившие капельки смазки, бросил недовольно:
- Я ждать больше не намерен.
Отстранился, привстал, опершись руками о колени, и посмотрел во внимательные, но все такие же равнодушные, отрешенные глаза.
Под взглядом этих глаз когда-то бился в яростных попытках вырваться из опутавших все тело потоков чакры, изгибался от нестерпимой боли, чувствуя, как что-то выгрызает, выедает тело изнутри.
Кричал.
Не верил. Или, наоборот, слишком еще верил.
Когда тебе всего пятнадцать, и ты твердо уверен, что твоему другу грозит опасность, и ты знаешь, что сделаешь все, чтобы его спасти – кидаешься в бой, не раздумывая.
А потом, когда сознание угасает медленно, как умирающее пламя, угасает навсегда, понимаешь, что ошибся. Ошибся, потому что друг, за которого ты был готов отдать жизнь, запрокинув голову, пристально и с интересом смотрит на то, как умираешь ты.
Саске тогда кинул лениво пару фраз:
- Лиса. Удержу.
И:
- Ему конец.
В спокойных глазах Пейна, устремленных на тебя, что-то мигнуло:
- Он не умрет.
Сколько лет прошло с тех пор? Десять лет. Наруто вдруг понял, отчего у него на сердце сегодня такая неизбывная тоска. Сегодня день рождения, ровно двадцать пять лет, мертвая четвертушка века, прожитая зря.
Десять лет назад ты лежал, завернутый в тяжелый ало-черный плащ, на узкой кровати, медленно, по капле восстанавливая свои силы. Внутри все горело, словно обожженное кислотой, в горле стоял ком. Бороться приходилось за каждый вдох. Вдох, Наруто… Вдох же! Вдох…
Горло сжимало спазмом, в глазах мутилось. За дверью изредка слышались чьи-то голоса, а ты боролся за свое дыхание. Тогда ты еще мечтал все исправить, разобраться, победить.
Выдох, Наруто. Выдох!
Легкие лопались от напряжения, сдавленные хрипы, коченеющие пальцы, судороги.
Однажды ты увидел рядом с собой Саске. Саске присел перед кроватью на корточки, покачал головой – удивленно, без тени сожаления или тепла.
И ушел.
А ты продолжал бороться за свою жизнь. Вдох. Томительные минуты боли. Выдох.
В тот день, когда ты смог вдохнуть без труда, услышал донесшийся откуда-то снизу, раскатистый рык демона, впервые услышал его вне себя и потерял сознание.
В сознание ты пришел тогда, когда за окном вместо слабой зелени распростерлись мертвые лапы мокрых деревьев.
Плащ не грел. Сырость проникала под материю, и ты сжимался в комок, зная, что слишком слаб для того, чтобы подняться. Тебя приподняли чьи-то руки, и совсем рядом ты увидел спокойное лицо в металлических клепках на светлой полупрозрачной коже. И те глаза.
- Я знал, что ты сможешь пережить свою боль, - сказал Пейн, - ты пережил. Ты уже на совершенно новом пути развития, но все еще недостоин жизни. Чтобы проверить тебя, я спрошу – готов ли ты к еще большей боли?
- Сколько я здесь? – Голос, разбитый на осколки.
- Уже осень, Наруто, - сказал Пейн, отходя к окну. – Ты пробыл здесь целую вечность.
Холод терзал тело сильнее боли, ты промерз до самой сердцевины, как усталое дерево в морозную ночь. Теплыми были только те места, которых Пейн коснулся руками, и ты съежился, пытаясь сохранить это тепло, как раньше пытался сохранить жизнь.
- Я… вернусь… в… Коноху…
- Можешь не спешить, - сказал Пейн, не оборачиваясь, - эта и есть твоя самая важная боль, и я позаботился о том, чтобы ты ее пережил. Ты скоро выздоровеешь и вернешься в Коноху. Знаешь ли ты о том, что привело тебя сюда? Твое счастье, Наруто. Тебя привела сюда твоя вера, твои надежды и сила: они повели тебя ошибочным путем, и ты должен был погибнуть, если бы я не захотел, чтобы ты возродился. Ты был слишком счастлив, ты ничего не знал об этом мире, кроме того, что тебе нашептали другие, ты никогда не оставался наедине с самим собой. Ты, тот, кто еще не пережил этой боли, разве радовался бы сейчас теплу тела твоего врага? Боль научила тебя ценить вещи такими, какие они есть, откидывать лишнее, получать только выгоду. Это первый шаг.
Пейн чуть повернул голову, посмотрел через плечо. Его застывшее с выражением внимания лицо заставило Наруто вспомнить о том, кем он являлся.
- Я… вытерплю, что угодно и не предам себя! – почти выкрикнул он, отнимая руки от теплеющих еще плеч.
- Предашь ли ты себя, если предашь Саске? – безразличным голосом спросил Пейн, подходя ближе.
Наруто хотел было ответить, но вспомнил спокойный интерес в глазах бывшего друга, и проступивший в них кровавый свет – отражение брызнувшей веером крови умирающего Наруто.
Вспомнил его отчаянный призыв о помощи, свой мгновенный порыв, протянутую ему руку. И лезвие катаны, с хрустом разломившее ребра – Саске притянул его к себе за предложенную руку и ударил, не медля ни секунды.
- Непрощение уже предательство… По твоим меркам.
Наруто прикрыл глаза. Удушающая судорога вновь сковала тело, и внутри все заледенело от страха: неужели снова… задыхаться?
Месяцы боли. Терзающие, жуткие сны. Вот ты идешь по дороге вместе с Саске, касаясь своим плечом его. Над вами светит синеватое грязное солнце, а на каждой веточке растущей вокруг деревьев на тонких нервных ниточках развешены чьи-то круглые глаза. Саске чему-то смеется, а ты думаешь: раз он спокоен, значит, все так и должно быть и смеешься через силу. А потом Саске оборачивается. У него тоже такие глаза – на тонких мышечных волоконцах. Он говорит:
- Помоги.
Ты пытаешься запихнуть его глаза обратно в глазницы, зная, что должен, просто обязан помочь. А Саске издевательски смеется.
- Я еще смогу ему помочь… Если я предам его – потеряю себя, - твердо ответил Наруто наконец.
Пейн согласно наклонил голову и, наклонившись, на доли секунды прижался к губам Наруто теплыми бесцветными губами, его руки прошлись по обнаженной коже груди и живота.
- Боль научила тебя ценить необходимое и еще многому тебя научит.
После его ухода Наруто медленно облизнул расцарапанные металлическими иглами губы и сжался, пытаясь сохранить полученное тепло. Убивающий его холод чуть отступил, чтобы позже вернуться с еще большей силой и снова приняться грызть беззащитное тело.
- Вернусь в Коноху… Я. Вернусь. В Коноху…
* * *
Возвращаться оказалось некуда. Не веря своим глазам, стоял Наруто на знакомом с детства холме, с которого раньше виднелись красно-белые крыши селения.
Под осенним унылым дождем мокли разбитые на куски стены, пожухлая трава стелилась по мертвым безлюдным улицам.
Шаг. Другой. Сделать еще шаг так же тяжело, как прежде – вдох. На расколотых плитках черные обуглившиеся комья, блестящие от дождя. Наруто знал, что это за комья, но… сделать шаг было так же тяжело, как прежде – вдох.
Седые от пепла деревья кое-где уныло рыжели ржавой листвой. Возле расколотого пополам чудовищной силой здания Академии Наруто поднял мокрую, смятую пластину хитай-ате.
Вдох.
«Лиса. Удержу»
- Саске!!!
Эхо этого крика разнеслось по пустынным улицам, запуталось в ледяном ветре и вернулось вновь, заставив Наруто упасть на колени.
Он долго сидел так, царапая пальцами землю, ища в своей душе ответ: что дальше?
Потом были сотни дверей и этажей, лихорадочно бьющееся сердце и соленый привкус крови во рту.
- Хоть кто-нибудь… Да хоть один живой! – кричал Наруто, после нескольких часов бесплодных поисков остановившись посередине бывшей торговой площади.
- Сакура-тян.
Мертва.
- Какаси-сенсей.
Мертв.
- Тсунаде-баа-тян.
Мертва.
Имена. Множество имен. Каждое имя – теплый огонек в душе, погасший от порыва осеннего ветра.
От дыхания демона, которого ты потерял, забыв об осторожности, пытаясь спасти Саске. От силы глаз Саске, который с легкостью управился с контролем над демоном.
Если бы Наруто тогда не было всего пятнадцать лет, и если бы он еще не испытал этой невыносимой боли, он, может, отправился бы в Суну, нашел бы там убежище, нашел бы поддержку. Но Наруто было всего пятнадцать, и боль захлестнула его, как раскаленная лава, поэтому, обезумев от ненависти, он выбрал свой путь – и вернулся в Мизу.
Если бы Саске рассмеялся ему в лицо, было бы легче. Но Саске сказал коротко:
- Попробуй, убей меня.
И в его глазах промелькнуло что-то, похожее на жалость.
За их боем наблюдали все Акатски. На круглой утоптанной площадке у ворот селения Наруто впервые дрался, не чувствуя за спиной никакой поддержки. За его спиной теперь разверзлась пустота, напротив него стоял бывший друг. Пути назад не было, оставалось идти только вперед, и Наруто сделал первый шаг, который дался ему так же тяжело, как вдох… как стон. Как слезы.
Это был первый бой без поддержки чакры Лиса, это был первый испытанный Наруто страх. Это была уже ставшая привычной боль.
В очередной раз покатившись по мокрой земле, захлебнувшись кровью, Наруто поднял глаза и увидел над собой неподвижную фигуру Саске. Холодное лезвие катаны уткнулось в шею, но решающего движения Саске так и не сделал.
Лучше бы он рассмеялся в лицо… Но он просто убрал оружие и отвернулся.
А кровь все текла и текла, смешиваясь с дождевой водой, превращаясь в розовую, как закатное небо, жидкость. И снова начало исчезать дыхание.
Наблюдатели разошлись один за другим, оставив Наруто лежать на площадке, измученного, недвижимого.
Перебирая в памяти подробности прошедшего боя, он впервые почувствовал пропасть, разделяющую его и Саске: дело было даже не в отношениях, не в том, что Наруто так и не смог всей душой пожелать ему смерти, а в том, что Саске был более опытен.
За его плечами не один и не два серьезных поединка, заставивших научиться принимать верные решения и использовать свои навыки не под влиянием импульса, а вдумчиво, сберегая силы для решающего удара.
Наруто же дрался так, как дрался всегда – совершая то, что приходило в голову, по привычке еще полагаясь на случай и на удачу. И на чакру Лиса.
Лиса больше не было, чакры не хватило. Любое решение, подсказанное мимолетной мыслью, было предупреждено шаринганом. Удача не любит ненависти, и покинула Наруто с самого начала боя, а случаю Саске не верил, поэтому и не дал возможности его использовать.
Саске был взрослее. Саске не давал волю эмоциям. Саске легко и безжалостно уничтожил последнюю надежду Наруто на избавление от боли, потому что только местью Наруто мог залить лавовый жгучий поток, заполнивший его душу при виде разрушенной до основания Конохи.
Чувство беспомощности тоже приносит боль. Уснуть бы, забыться хоть на минуту. Но под руками влажная рыхлая земля, над тобой дым разорванных ветром в клочья туч. И это все, что у тебя осталось.
И заснуть невозможно – ты знаешь, что умрешь во сне.
От холода.
Через несколько часов Наруто с удивлением обнаружил, что с кем-то разговаривает, и, по-видимому, разговаривает уже давно. Сквозь мглистую темноту он различил завораживающий узор знакомых глаз, закончил предложение, начала которого не помнил:
- … выжил, значит, я должен отомстить за них.
Звук собственного голоса придал ему уверенности, и Наруто решился продолжить, уже более осмысленно:
- Если я оставлю их смерть безнаказанной, то предам огонь, который мы сберегали в своих душах.
Пейн молчал.
- Это будет значить, что мне все равно! – выкрикнул Наруто, поднимаясь с земли.
- Хочешь победить его?
И Наруто, чувствуя, как ширится внутри пугающее ощущение пустоты, коротко ответил:
- Да.
Пейн был прав. Боль научила Наруто ценить самое важное, не обращая внимания на то, кто именно дает эти важные для него вещи. Боль имела свойство откидывать всю ненужную шелуху, учила смотреть на мир трезво, не питая никаких иллюзий. Единственный выживший синоби из селения Скрытого Листа научился принимать остальных лишь как средство для достижения своей цели и защиты от невыносимого холода.
Наруто принял тепло Пейна и принял его помощь. Боль научила его закрывать глаза на то, кем являются окружающие люди: равнодушие – верный щит. Без чужого тепла не выжить, без опоры не добиться своего, без боли – этого никогда не понять.
… «С того момента прошло десять лет», - безразлично думал Наруто, принимая на себя вес обнаженного тела Пейна, привычно и спокойно разводя колени под нажимом его пальцев.
Было время, когда хотелось узнать, кто или что смотрит на него из глубины пугающих завораживающих глаз, но боль научила Наруто тому, что подчас лишняя информация может погубить весь тщательно сберегаемый мир, поэтому он не стремился к разгадке, удовлетворенный тем, что отдает себя искусственному, ненастоящему телу. Это тоже был урок боли – привязываться к живым опасно.
Единственное тепло в этом дождливом мире было сосредоточено в этих моментах. Пейн не закрывал глаз и не спешил с лаской. От его прикосновений на коже появлялись тонкие царапинки: вживленный в кожу металл терзал тело Наруто с особой нежностью, меланхоличной, равнодушной.
Изъеденный болью, опустошенный, Наруто находил в этих моментах утешение, сладкий десерт к пресной дождевой мути.
Он испытующе провел кончиками пальцев по напряженному члену Пейна, останавливаясь на твердых металлических шариках, скрытых под бархатистой растянутой кожей.
- Давай же, я хочу успеть посмотреть на тренировки.
Кровать еще хранила тепло тела Наруто, но он все-таки вздрогнул, укладываясь на нее снова. Проклятая влажность, сырое белье… Дышать невозможно.
Вдох. Затаив дыхание, Наруто прислушивался к тянущему, возбуждающему ощущению проникновения. Приятно-больно. Первые секунды, когда головка члена только начинает растягивать мышцы ануса приятно-болезненны. Вдохнуть полной грудью уже не удается, но Наруто больше не боится терять дыхание.
Боль учит бесстрашию. Пережив ее однажды, сроднившись с ней, уже не считаешь ее своим врагом.
Наруто потянулся за поцелуем. Это важная часть его желаний, делающая секс с этим телом более очеловеченным. И это дает дополнительные ощущения. Острые металлические зубчики царапают нежную кожу губ, добавляя к удовольствию вкус крови. Наруто знал, что и внутри него обнажаемые резкими движениями колкие кусочки железа, вшитые под кожу члена Пейна, тоже оставляют кровоточащие ранки, поэтому пытался расслабиться, прислушиваясь к своим ощущениям – и всегда находил их удивительными. Удивительно гармонирующими с четкими его убеждениями – так и должно быть, так приятно, маленькие дружеские уроки.
И тепло. Забывшись, Наруто вскрикнул, приподнялся, сжав руками ткань простыни, и прикусил губу, наблюдая, как, подрагивая, изливается его член теплой, остро пахнущей спермой. Встретив губами теплые, с пресным вкусом дождевой воды, губы, он напоследок укусил влажный язык Пейна и откинулся назад.
Пейн поднялся с него почти сразу, кинул на кровать тяжелый мокрый плащ, которым Наруто спокойно стер с живота начавшую растекаться сперму.
- Хочешь посмотреть на тренировки? – спросил Пейн, не глядя на него.
- Да.
За окном завыл ледяной ветер, завыл жалобно, пронзительно, словно задохнулся среди вечных грозовых туч.
- Почему ты до сих пор не убил его?
Наруто поежился от холода, присел на кровати, ища глазами футболку.
- Боль… учит состраданию. Не думал об этом?
В глазах Пейна появилась искорка интереса и снова погасла, оставив взгляд все таким же отрешенным.
- Благодаря тренировкам с тобой я теперь могу убить Саске в любой момент, и он это знает. Наблюдая за ним, я вижу все его слабые места, все его промахи, я способен уловить каждую его мысль. Я могу убить его в течение десяти минут, не получив ни царапины, и растяну бой на десять минут только для того, чтобы он хотя бы успел сориентироваться. Но я не хочу его убивать. У нас с ним одинаковая боль.
- Можешь называть это состраданием, - ответил Пейн, - но ты ошибаешься, это не сострадание. А до понимания истинной природы твоего решения оставить его в живых ты еще не дорос.
Наруто сразу вспомнил о том, что породило сегодня в его душе тягучую, выматывающую тоску. Двадцать пять лет. День рождения.
Наверное, единственный, кто может знать об этом и помнить – Саске.
Саске был неизменен в своих привычках. Каждое утро он начинал с тренировки, притом совершенно не тяготился при выборе противника: под ледяным взглядом его глаз на цокольный этаж, представляющий собой огромную пустую залу, шел каждый. Этим утром против Саске дрался сосредоточенный, но порывистый Суйгетсу, так и не оставивший своей давней мечты победить Учиху.
Наруто вышел на смотровой балкон, застегивая ало-черный плащ, - на цокольном этаже было холодно. Холоднее, чем где-либо в здании.
Облокотившись на металлические перила, он посмотрел вниз, и сразу же оценил движение Саске: для Суигетсу роковое, но на деле чуть менее размашистое, чем нужно. Такой удар сам Наруто даже пропустил бы, не задумываясь – большого вреда он не нанесет, если встретить его плечом, зато может стать первым из череды ошибок, приведших бы к поражению Саске.
Суигетсу же пропустил удар по другой причине – не успел сориентироваться, и встретил его грудью, самой чувствительной болевой точкой в межреберье. Дышать в ближайшие минуты он не сможет.
Вдох. Выдох. Вот и вся суть жизни, вся ее уникальная составляющая – вдохнуть и выдохнуть. Главное, чтобы промежуток не слишком затянулся, иначе уникальное творение природы придется сваливать в выгребную яму. За дыхание стоит бороться… Боль научит относиться к жизни серьезнее и не обращать внимания на лишних и ненужных людей.
Саске поднял голову и увидел Наруто. Скользнул взглядом по свежим царапинам на его губах.
- Хочешь размяться? – спросил он, снова потянувшись за катаной.
- Сегодня – нет, - ответил Наруто, ставя ногу на перила для того, чтобы оттолкнувшись, спрыгнуть вниз.
Саске безразлично пожал плечами и хотел было уйти с арены, но остановился, увидев что-то новое, теплое в глазах бывшего друга.
Давно уже не было света в этих глазах. Саске видел, как они пылали яростью, в то время, когда Наруто еще пытался убить его, видел в них пристальное внимание – Наруто тщательно обдумывал все, сказанное Пейном. Но теплого, живого света в них не было вот уже несколько лет. Прочно угнездившаяся дождевая муть в зрачке, матовый синий цвет.
- Пойдем прогуляемся, - сказал Наруто, непроизвольно облизывая исцарапанные губы, пробуя свою боль на вкус. – Я покажу тебе место, где я беру воду. Чистую.
Постовые пропустили их беспрепятственно, каждый синоби в селении знал, кто такой Узумаки Наруто и Учиха Саске.
А они шли рядом, кутаясь в плащи, не разговаривая и не переглядываясь, словно стесняясь друг друга.
Наруто привел Саске в узкое ущелье, на дне которого прятался маленький мягкий ручеек, скрытый под валунами. Шум ручья заглушался шумом дождя, но казалось, что, прислушайся – услышишь его тихое дыхание. Вдох. Выдох.
Наруто присел на корточки, подставил ладони под прохладные струи, сказал задумчиво:
- Сколько лет прошло, а я все не могу привыкнуть к здешней воде… Вот и хожу сюда…
- Привыкнуть к воде, - повторил Саске, - мелочи. Ты же привык к остальному.
- У меня не было другого выбора.
Саске сжал зубы, искоса взглянул на Наруто:
- Был. У тебя был выбор. У тебя и сейчас еще есть выбор.
Наруто чуть улыбнулся и отрицательно качнул головой.
- У тебя есть выбор, Наруто, - продолжил Саске, вдруг положив руку на его плечо, - Это не твой путь. Ты же синоби, который хотел стать Хокаге, ты же…
- Хокаге, - задумчиво сказал Наруто, - я хотел… Саске. Есть три вида боли, которые учат тому, чему научился я. Боль от предательства, боль от близости смерти и боль потери. Благодаря боли я теперь знаю, как жить. Раньше я полагался на мимолетные свои идеи, считал, что необходимо верить и бороться. И тогда, когда я был таким, я не смог спасти одного своего друга, а позже – не смог убить одного своего врага. Боль изменила меня, и теперь этот друг-враг кладет мне руку на плечо и пытается мне что-то доказать. Что ты мне хочешь доказать, Саске?
Наруто поднялся, развернулся и в упор посмотрел в прищуренные черные глаза:
- Я могу убить тебя в любой момент. Я могу видеть тебя каждый день. Но мне не нужна ни твоя смерть, ни твоя близость. Ставшая моей союзницей боль не разменивается на такие пустяки, как ты, Саске.
- Ты превратился в фанатика, Наруто.
- Нет, - качнул головой Наруто, снова возвращаясь к созерцанию ручья, - я опустошен, не более. Зря я позвал тебя сюда, мне с тобой скучно.
В его голосе Саске уловил тщательно скрываемую дрожь, прикрылся рукой от порыва ледяного осеннего ветра и вдруг вспомнил… Вспомнил, что могло породить отголосок прежнего света в этих глазах.
- Наруто, - сказал он, - тебе двадцать пять лет. У тебя еще есть другие выходы.
Наруто замер, вслушиваясь, потом отрицательно качнул головой.
Саске никогда не отличался особым терпением, и в этот раз он тоже не выдержал:
- Я тоже напрасно трачу здесь время. Я разговариваю с осенью. Тишиной. Потому что тебя уже нет.
Он развернулся и пошел прочь, придерживая рукой бьющиеся на ветру полы расстегнутого плаща.
Наруто наклонил голову, посмотрел в свое отражение в коричневой мутной лужице и с удивлением увидел, что неосознанно улыбается. Саске, оказывается, помнит. Единственный человек, который помнит, сколько Наруто лет. Единственный человек, в котором, как в волшебном стеклянном шаре, живут воспоминания о другом, прежнем мире и другом, прежнем Наруто.
Другие выходы. Может, они и есть, но Наруто знал, что не найдет ни одного из них, пока не поймет урок самой страшной, самой своей неизбывной боли. Той боли, которая так и не позволила ему убить Учиху Саске, которая заставила его остаться в Мизу рядом с ним, и про тайну которой говорил Пейн, впервые не пожелавший открыть секрет своей излюбленной прислужницы.