[700x377]

О прибытии Луки я узнаю по раскатистому рокоту его коллекционного купе Alfa Romeo Alfetta GTV 2.01. На часах — без четверти девять. Лука Дзоллино — один из ведущих дизайнеров студии Mazda, находящейся в маленьком немецком городке Оберурсель. С Лукой мы были знакомы и прежде. А сегодня он видит меня в необычной роли. За пару дней мне предстоит вжиться в образ автомобильного дизайнера. Случай в истории Mazda невиданный.
Ездит Лука очень быстро, К тому времени, как появился его начальник Хасип Гиргин, он уже успел выдать мне альбом для рисования потолще и усадить за рабочее место.
Стол дизайнера до краев уставлен кассетами с фломастерами. Горизонты фломиков. Одного только серого цвета десятки оттенков. Рука поневоле замирает над этой широчайшей палитрой: с чего начать?
Изобразительная культура — древнейшая на Земле. Но во времена Гуттенберга печатное слово потеснило картинку. И это было доселе невиданное могущество. С изобретением дагеротипа наметился обратный процесс, который сегодня, в эру цифровых технологий, лавиной накрыл человечество. Больше не читают — просматривают. Мы соткали вокруг себя мир визуальных символов. В фенечку на запястье или в оправу очков запрессован информативный заряд, прежде умещавшийся в весомом толстовском абзаце.
Для художника или фотографа изображение является таким же способом донесения мыслей, как для композитора музыка. С дизайнерами сложнее. Хотя в автомобильном мире прямо так и говорят: дизайнерский язык, язык формы, дизайнеры изначально несвободны в самовыражении. Их тюремщик — индустрия. Требования стандартов, технологические возможности, себестоимость. Наше с вами потребительское невежество, наконец. Дизайнеры фирмы Mazda взбунтовались. Они придумали мотив нагарэ, что в переводе с японского значит «поток». Барханы, бегущий по камням ручей, стекающая со склонов вулкана лава, облака — образы, понятные каждому. Прежде автомобильный дизайн находился еще и в плену заимствований из других областей техники. Теперь сама природа — источник вдохновения. Бунт вышел из-под контроля. Теперь уже технологи и экономисты подстраиваются под замыслы дизайнеров. Конечно, в итоге восторжествует разумное решение, но это будет компромисс между красками и холстом, пальцами исполнителя и диапазоном инструмента.

«Никогда не останавливайся», — убеждает меня Хасип. Дизайнер отличается от стилиста дальновидением, а оно стартует с кончика карандаша. Рисовать надо постоянно, повсюду.
Это позиция преподавателя. Xacип, помимо того что занимает должность, старшего дизайнера Mazda, еще и читает курс на факультете транспортного дизайна в техническом университете в Пфорцхайме.
Невысокий, худощавый, он немного из 1970-х. Носит длинные волосы и очки в толстой оправе, пишет картины в стиле поп-арт. Родился в Турции, но осознает себя европейцем, то есть человеком, обитающим в огромном мультикультурном пространстве:
«Яваш, яваш» (медленнее, медленнее), — приговаривал отец Хасипа своим собратьям-туркам, разгружавшим вагоны, когда дотошный немец-контролер начинал подгонять их с секундомером в руках. Когда Хасип рассказывает об этом, в его глазах поселяется едва уловимая смешинка. Вообще-то и в дизайне чрезмерная спешка ни к чему. То, чему суждено выстрелить яркой вспышкой на международной выставке, кропотливо вынашивается за наглухо запертыми дверьми, оснащенными всеми мыслимыми системами охраны.
А как насчет «компьютерных монстров»? Обилие уродливых автомобилей на дорогах дизайнеры старой школы объясняют чрезмерным увлечением цифровым проектированием. Но и на этот счет у Хасипа, убежденного сторонника классического «бумажного» рисования, имеется вполне взвешенная точка зрения. Рисуй, чем нравится. Карандашом, шариковой ручкой, маркером, пастелью, электронным стеком. Можно даже выклеивать контуры машины на планшете скотчем. Дело во владении инструментом. Инструмент — проводник мыслей.
Это как закидывать сеть, объясняет мой собеседник. Чем дальше, тем больше шансов выудить что-либо стоящее. Сети раскинули все четыре дизайн-студии компании Mazda — в Калифорнии, Германии, Иокогаме и Хиросиме. А насколько далеко, дает представление один из демонстрационных планшетов. Признать в нарисованном на нем машину можно только после изрядной порции шнапса. Меж тем это дипломный проект одного из выпускников университета Пфорцхайма, которому недавно предложили место в студии Mazda.

Ни слова о Porsche! Хасип продал любимый 911-й, чтобы приобрести кухню для только что построенного дома. Продал, между прочим, одному из своих вчерашних учеников. Теперь мне ясна причина особого почтения коллег к Хасипу. Это отношение к учителю. А учитель, в свою очередь, с опытом приобретает манеру общаться, невольно задающую дистанцию с собеседником. Сегодня в фокусе внимания Хасипа – девушка Арина. «Арина — умничка», — повторяет он за мной. Сам же называет ее «пред- дизайнером». Вообще Хасип готов 25 часов в сутки говорить только об этой молчаливой саратовчанке. Откуда-то прознал, что Ариной звали няню Пушкина. Случай и впрямь уникален. Чтобы юная ногастая девица с утра до ночи рисовала машины! Женщина — автомобильный дизайнер — редчайшее явление. В основном прекрасную половину используют в качестве колористов или специалистов по материалам. «Для этого не требуется автомобильное образование»,– уточняет Хасип.
Арина — любимый опыт Хасипа. Барышне еще предстоит поступать в Пфорцхайм («нет-нет, самой, без моей протекции!» — эти слова он больше адресует ей, нежели мне). Компания Mazda и в этом случае пошла на смелый эксперимент, допустив постороннего, по сути, человека в святая святых, где рождаются модели следующего поколения. Мне-то известно, что перед моим приездом студию несколько дней вычищали - прятали эскизы грядущих разработок, загоняли в дальние гаражи готовые образцы. Притом что наш журнал вручил руководству компании гарантии соблюдения конфиденциальности. Все правильно — ущерб от утечки инфор-мации не покроешь никаким судебным иском. Меж тем девушка Арина в студии днюет и ночует. Поэтому я немного завидую ей.

Пластилин. Вообще здесь говорят clay - глина. А «пластилин» — это торговая марка, так же как «аспирин» и, между прочим, «героин». Если те принадлежали когда-то концерну Bayer, то эта концерну Eberhard Faber. В углу макетного зала боекомплектом уложены запаянные в полиэтилен 2,3-килограммовые колбасы пластилина. «Технический пластилин выпускает еще французская фирма Chevan, но он уж очень неприятно пахнет», - морщится Хасип.
На разметочной плите установлен пластилиновый макет концепт-кара в натуральную величину. Конечно, не целиком из пластилина — иначе он очень быстро оплыл бы под собственным весом. Стальная рама на колесиках, деревянный каркас, поверх него пенопластовая обивка и уже затем — относительно небольшой слой пластилина. Когда его покроют пленкой — имитатором лакокрасочного покрытия, будет не отличить от настоящего автомобиля.
Это проект компактного спорт-купе, ведущим дизайнером по нему был приятель Луки, МайкЛойер.
Сегодня много спорят, нужно ли вообще такие макеты делать. Понастроили цифровых студий визуализации, этаких уменьшенных копий кинотеатров IMAX, и рады, что экономят время и деньги. Но в компании Mazda не спешат списывать проверенные технологии. Да и, в конце-концов, соперничество идет не на разметочной плите, а в головах.
Моделирование — занятие лириков и стоиков. Сродни медитации. Возможно, поэтому японские модельщики — лучшие в мире. Им открыты тонкости. Скажем, обычная рыболовная леска, вдавленная в ребро на макете, помогает не замять его, когда скребком обрабатываешь одну из граней. Вот и я обрабатываю. Рыжая стружка сыплется под ноги.
Не пытайтесь проникнуть в душу японского модельщика. Он возит с собой по миру острые, как катана, макетные ножи. На лезвии — загадочные иероглифы.
Глядя на меня, японец скалит зубы. Я и сам себе кажусь страшно неловким. Предварительно Хасип черным скотчем легендарной фирмы ЗМ очертил мне на поверхности макета границу работ. Скотч — второй по значимости после пластилина макетный материал. Черная липкая лента позволяет выклеивать на поверхности плавные линии разной кривизны. Скотчем задают изгибы формы. Мне задали — и теперь я брею пластилин изо всех сил. Начинает ныть спина. «Показать, чего на самом деле стоит работа модельщика? — прерывает Хасип. — Мне не нравится этот изгиб, передумал. Теперь будем делать так!»
Он переклеивает скотч несколькими миллиметрами выше, и все мои труды идут прахом. Японец хохочет.
«Ненавижу запах пластилина — разряжает обстановку Хасип. — Воняет sulphur. Арина, как это по-русски?»

[700x256]

Я больше не журналист. Как и Арина, прохожу курс молодого дизайнера. Меня гоняют, надо мною подтрунивают.
Лука игриво обнимает за талию и сулит показать фотки сверхсекретного концепт-кара.
— Лука, — отвечаю, — чур, я сверху?
— Ты действительно созрел для этого, м-и-л-а-я? — тотчас контратакует он. (У своей русской герл-френд Лука выучил несколько слов.) КВН!
Лука и Майк завели тут стол для пинг-понга - видимо, для развития обостренной реакции на будущее. А еще они большие любители покурить в макетном зале. Заразили этим и японцев. Смолит такой — а в глазах Фудзияма. Луку и Майка прозвали «маппет-шоу» за их постоянные выверты. Поскольку каждый в студии «на ты» с графическим редактором Photoshop, моментально появился плакат: знаменитые куклы с узнаваемыми физиономиями коллег, довольно потягивающие бамбук.
Центральные стены студии - на них развешивают эскизы для мозговых штурмов - сдвижные. Когда прибыла очередная делегация японского начальства, кто-то из «маппетов» качнул стену. Очумевшие от долгого перелета гости подумали, что началось землетрясение.
Все шуточки...
— Денис! Тебе и вправду приглянулась та тачка? (Белая Mazda 6 со спортпакетом — немногое из того, что не спрятали к моему приезду.) У тебя сутки, чтобы домчать на ней до албанской границы и сделать документы.
— ???
— Иначе завтра утром ее превратят в металлолом.
Родители Луки - с юга Италии (показывает на своем ботинке, из какой именно части). Но родился он в Цюрихе, и в адрес всего итальянского высказывается подчеркнуто высокомерно. Он вообще остер на язык.
Лука — блестящий скетчист. Обычно он рисует на электронном note-pad. Стремительно, как ездит. Стек Луки холерически носится по серому зеркалу, нанося связующие нити будущего образа. Не пройдет минуты, как замысел обрастет деталями, появятся фирменные маздовские складки, заиграют блики, упадут тени. Ctrl + S!
Остановить Луку — как оторвать Пушкина от написания «Онегина». Это верный способ увидеть другого Луку. Но сейчас мне и нужна гримаса недовольства. Лука с его мафиозной внешностью — лучшая кандидатура на роль охранника, запрещающего фотосъемку (по правде, никаких охранников в центре нет, их функцию выполняет электроника).
Лука угрожающе сдвигает брови перед камерой. Его гнева хватает только на пару кадров. На третьем он уже пародирует самого себя, а на четвертом уже и фотограф не выдерживает мимических экспериментов Луки. Тому только этого и надо: «Все? А теперь отстаньте от меня, я работаю!»

[700x302]

На руке у Хасипа — крупный блестящий прямоугольник часов. Интересуюсь. В рамках линии аксессуаров Mazda создала эксклюзивный хронограф. Стильный.
«Это прототип», — говорит Хасип.
«Что, пустой внутри?» — пробую себя в роли Луки.
«Нет, — держит удар Хасип. — Корпуса серийных часов делают из нержавейки, а у этих, единственных — титановый».
Мораль: у будущего может быть разное содержание.

Далеко ли до будущего? Вот сегодня, а вот и завтра. Еще минуту назад этой строчки не было, а теперь есть. Человек тешит себя надеждой, что настоящее когда-нибудь догонит будущее. Он придумывает разные механизмы, те же часы, чтобы не прозевать, когда это будущее настанет.
Еще дома я представлял, какой нарисую автомобиль. Он вберет в себя все перспективные технические решения.
Чтобы задать верное направление моим поискам, Хасип извлекает из ящика эскиз, на котором будущее сконцентрировано, как нейтроны ядерной бомбе. На эскизе так называемая ДНК-модель. Она содержит ключевые «хромосомы» машин Mazda на ближайшие годы. Ключики от счастливого далеко. Эскизы сверхсекретные. Хотя кое-что из этих идей уже воплощено, уже ездит по дорогам.
«Забудь о технических деталях и просто рисуй что нравится. Давай сбацаем что-нибудь для Парижа!»
Уже ясно, это будет машина женского рода. Something to Paris — это обязательно что-то легкомысленное, субреточное. Мне известно даже ее имя — Kiyora (в переводе с японского — «естественная»). Хотя Хасип убежден, что тендерные признаки задаются отнюдь не размером. И еще. Маленький автомобиль — мужской он или женский? Компактная машина вполне приличествует мужчине, если тот заботится об окружающей среде, ценит свое и чужое время, не делает культа из транспортного средства. Не иначе мы занялись моделированием человека будущего?
«Нечто для Парижа». Чиркни легкомысленный карандашный набросок — и наши дети заживут в ином завтра. Подобные эскизы и сам Хасип может выдавать десятками, оттачивая какую-нибудь одну полюбившуюся линию. Чтобы потом большим скомканным шаром отправить в мусорную корзину. Быть полубогом дизайна означает ежеминутно подвергать сомнению дар предвиде-ния. А все, что воплотилось в эскиз, ЗD-визуализацию, прототип, зависает в некой среде между будущим и настоящим. Как тот бозон в коллайдере CERN. Будущее еще менее материально, чем эта частичка. Это вечный период полураспада, парадигма случая, мириады счастливых и несчаст-ных комбинаций для каждого из нас и всех в целом.

GQ |11.2008|

[700x541]