В колонках играет - The 69 eyes
Настроение сейчас - Gothic girl

Она задумчиво смотрела в окно, вяло постукивая карандашом по столу. Почему-то из этого окна город всегда казался серым и неживым. С плаката на стене соседнего здания задорно улыбалась девушка, размахивая телефоном и обещая, что именно с этим телефоном ее жизнь станет лучше. Вероника не верила ей. За свою жизнь она поменяла кучу телефонов, но так и не стала счастливее. Наверное, счастье кроется не в этом. Или она просто не умеет быть счастливой?
Размышления прервало негромкое покашливание у стола. Напротив возвышалась статная блондинка в деловом костюме. С минуту она пристально разглядывала девушку, но та лишь молча смотрела в ответ.
- Сегодня вы опять опоздали, - блондинка, наконец, прервала молчание, - Вы знаете, что бывает за опоздание…
- Штраф.
- Именно. Вы хороший специалист, и только поэтому вы все еще работаете здесь. Но будет ли смысл работать, когда ваша зарплата не сможет покрывать ваши штрафы?
Вероника молчала.
- Представьте, что наша компания – это воздушный шар. Каждый здесь занимается своим делом, но при этом действует сплоченно, потому что все прекрасно понимают, что стоит им бросить свою работу, как шар медленно, но верно, начнет падать. Возможно, ваше пребывание здесь и не мешает никому, но для того, чтобы шар мог подняться выше, необходимо сбросить балласт, - с этими словами начальница приблизилась к ней и вкрадчиво сказала, - Советую поскорей принять решение, пока компания не сделала это за вас.
Она отстранилась и холодно бросила:
- На вашем месте любой был бы счастлив, работая в такой крупной компании.
Менеджер ушла. Но приторно сладкий запах ее духов все еще стоял в носу, липким дурманом обволакивая мысли, мешая сосредоточиться. Вероника оглядела просторный зал, нескончаемые ряды столов, похожих друг на друга как две капли воды. Их хозяева тоже были похожи – белые рубашки, черные брюки и пиджаки с логотипом компании. Как будто их не нанимали со стороны, а отпечатывали на офисном копировальном аппарате, что стоял в углу. Никаких личных разговоров в рабочее время, обед строго с 13:00 до 14:00, каждый сотрудник обязан носить костюм, рабочее место должно быть в идеальном порядке и никаких сувениров или фотографий на столе…. Каждый шаг строго регламентирован, за любой проступок – штраф. Система. А человек в ней лишь винтик.
Она старалась не вставать из-за стола – что бы лишний раз не нарываться на штраф. Работать себе в убыток не стала бы даже она. Каждый рабочий день начинался для нее с переодевания в туалете. Веронике казалось, будто она не просто переодевается в другую одежду, но надевает маску, за которой ей предстоит прятаться весь день, укрываясь от тяжелых жерновов системы. Хочет ли она принадлежать ей? Вопрос в другом: может ли она позволить себе не быть частью нее?
«Любой был бы счастлив, работая в такой компании»…не так…окажись он частью системы». Если в этом заключается счастье, то, возможно, оно ей не нужно…



* * *


Сегодня он был другим – она сразу почувствовала это, как только подошла к его двери. Внешне все было как всегда – гора непрочитанных до конца книг (он всегда читал несколько книг одновременно, выхватывая текст кусками из той или иной книги), очередная группа времен потерянного поколения разрывала динамики, небрежно закинутая за голову рука и копна растрепанных волос, закрывающая глаза.
Глаза. Они всегда напоминали ей море во время штиля, когда кажется, что до дна можно достать рукой, хотя внизу тысячи метров, а там – еще глубже – бездна. Бездна, которая отсюда не кажется пугающей, но ты знаешь, что стоит уступить, как тьма затянет тебя, а ты смотришь в нее, и тебе хочется падать в нее бесконечно….
Вероника знала, как опасна эта тьма в его глазах, знала, что стоит ей поддаться, как чернота захватит ее, лишит покоя и, поиграв, выбросит, забрав на память кусочек души. Знала, но не могла не смотреть в нее.
- Привет, - она прислонилась к косяку и пристально посмотрела на него.
- И тебе не болеть, - насмешливо ответил Михаэль.
- Что случилось?
- А что должно было случиться?
Она пожала плечами. Пересекла комнату, по дороге сбив стопку книг и зацепившись за стул, чертыхаясь, забралась с ногами на подоконник.
- Как ты тут ходишь?!
- По стенам, но раз в неделю приходит домработница, и тогда не хожу вообще.
- Почему?
Он неопределенно повел плечом.
- Инстинкт самосохранения, наверно. А вдруг в пылесос затянет? Или скатает в коврик и вместе с мусором выкинет? Она когда приходит, так смотрит на меня, будто я здесь котят режу. Как будто не я плачу ей за работу….
Она усмехнулась и, подышав на стекло, стала что-то писать.
- Я уезжаю, - прервал он молчание.
Рука замерла, не дописав слова.
- На долго?
- Не знаю.
- Куда?
- Не знаю.
Резкое движение ладони и строки, аккуратно выведенные пальцем, исчезают. Тишина.
- Это все разговор на крыше. Знаешь, он неделю не давал мне покоя, пока я не понял, что не хочу, как тот старик умереть так и не…
- Хватит.
- …воплотить…
- Прекрати!
Он подошел к ней.
- Давай исполнять наши мечты.
- Какие?
- Самые сокровенные.
- Но ведь у тебя нет мечты.
- Есть. У всех есть.
- А у тебя нет!
- Есть!!!
Она едко усмехнулась:
- И о чем же ты мечтаешь?
- Пока не знаю, - холодно ответил он, - но обязательно узнаю. И сделаю все, чтобы она исполнилась.
- Ты уже мечтал, и не раз, - она кивнула на комнату, заваленную всяким хламом – тем, что осталось от его «мечтаний» - а что в итоге?
- Я по крайне мере старался, а ты?
Шторм. Она видела, как беснуется море в его глазах. Проклятая тьма вылезла из своей трещины и устремилась вверх, застилая глаза, мешая видеть. Но что она могла сделать, когда эта, мать ее, бездна была его чертовой беспокойной душой?!! Пес решил сам найти себе хозяина, и плевать ему на нее. Он уходил, оставляя ее корчиться в судорогах от боли. Сейчас он махнет на прощание хвостом, а она останется подыхать в одиночестве.
Михаэль сжал ее руку и прошептал:
- Я понял одно: мечтать надо о великом….
Она медленно разжала кулак, на пол упала купюра.
- …чашка кофе – это только начало….
Шторм. Вероника чувствовала, как он разрывает ее. Оказывается, внутри нее тоже была тьма, липкая, отвратительно воняющая, она как лава вылезла на поверхность и растеклась, поглощая все на своем пути. Ее тошнило, а тьма рвалась наружу. Вероника ничего не видела, да и не хотела ничего видеть, она задыхалась. От ярости. От отвращения. Она ненавидела его.
Пощечина. Липкая отвратительная масса закрыла глаза. Кажется, она что-то кричала о мерзких самодовольных ублюдках, о чертовых придурках, которые сами не знают чего хотят, и что-то еще…она не помнила. А он молчал. Наверно. Еще был стук захлопнувшейся двери и отчаяние, настигшее ее прямо за порогом. И была ночь, ведь только ночью светят звезды. Был яркий дразнящий свет Той звезды и глухие проклятия в ее адрес. А звезда, словно в насмешку, светила еще ярче. Или это были слезы?..