Настроение сейчас - замерзли, устали...

Рано подводить итоги этого года, но раз уж нас так проперло на откровения, то почему бы и нет? "Будь осторожнее со всей этой честностью" - говорят мне. Но я не могу. Уже положила руку на сердце, или на Библию, или на что там кладут руку, клянясь говорить правду и только правду?
Весна была нежная. Нежная, несмотря на страх, нежная, несмотря на беды, нежная, потому что не насмехалась. Сказки о ливнях, о затерянных городах, смех сквозь слезы - но без жестокости. Весна пыталась спасти, уберечь в теплых кофейнях, лучиками солнца рисовала что-то надежное, вечное, доброе. Не уберегла. Но была нежной.
Лето приходило страхами о пережитом, легкими грозами с тяжелым ветром. Лбом утыкаться в стекло, охлаждаясь, ждать, ждать, ждать. Каждый день волноваться, что что-то может случиться опять. Позже пришла жара: обрушилась удушьем, острым дымом, и психоделическими снами. Жаркое лето дышало алчной силой, научило не спать до утра. Жаркое лето было жестоким, как надзиратель над рабами, оно не могло подарить ровным счетом ничего, кроме головной боли и смутных угрызений совести за что-то абстрактное, недоговоренное. Но мы не спрашивали: "За что?" Мы просто пили фруктовое пиво у нашего дымного озера, и в сотый раз перечитывали эпизод с оврагом в "Вине из одуванчиков".
Осень как облегчение свежести после лета. Но странно дышать полной грудью. Все странно. Маленькие испытания духа, легкое самобичевание души. Немного бесприютности, капельку холода по вкусу - хороший осенний коктейль. Страшные откровения придут после. Нет, а может, перестать, наконец, бояться, жить всякими абсурдами и абсурдиками, не воспринимая их чересчур серьезно? Все, что ни делается - все к лучшему. Этой осенью просто был Арбат и желание развешивать цветные фонарики на деревьях.
Зима еще не раскрыла, какой она собирается быть. Я не знаю ничего о том, что будет дальше. Но никакой мрачности. С первого снега начинаем жить чисто. Даже если год начался северным сиянием, а закончится пеплом Хиросимы.