А я говорил, что упрусь и напишу?=) Кому нужно, почитает и оценит. Я могу согласится, что получилось не фонтан.

NEVER FALL.
Часть первая. Суэйн Блэкроуз.

Версаль. 1670 год.


Да, это Франция, друзья. Законодательница мод и развлечений. Та самая страна, которая выдающимися умами смогла пробить себе дорогу и положение в Европе, да и на всем земном шаре, хоть и у некоторых все еще оставались сомнения насчет последней догадки в то время. Здесь кипит жизнь: развивается экономика, добывается золото и серебро, дети растут на глазах и умнеют с каждым днем, во дворце плетутся интриги, а на светских вечерах весь шик и блеск высшего света. Ни один поэт не упустил возможности воспеть эту землю, потому как, по некоторым утверждениям, отсюда все началось. Я не берусь судить, насколько верны утверждения насчет того, где что начинается, однако же, в следствиях, выходящих из этих утверждений, есть очень здравая мысль. Там, где все началось, там все и закончится…
В этом городе… Нет, стойте, ведь это еще не город! Во второй половине семнадцатого века Версаль был охотничьим замком, переделанным в дворец ради королевских нужд, чем отъел немалую часть дохода в казну. Ну, а вокруг самого замка была некая агломерация многочисленных сараев, избушек, усадьб и постоялых дворов, не отличавшихся особой городской породой, к которой естественно принадлежал красочный и великолепный Париж. И эту агломерацию я смею называть городом. Да, мои дорогие друзья, городом, потому что здесь много тысяч фуррей, так или иначе обязанных платить королю налог и работать на него. Именно фуррей. Потому что люди – это байки, которые бабушки рассказывают малышам на ночь. Каким таким образом можно жить с совершенно голой кожей и сплющенной мордой? Конечно, суеверных здесь было предостаточно, ибо вера в Бога была превыше всего, однако же верить в людей в этом мире считалось смехотворно.
Солнце клонилось к закату, опустошая рынки и оживленные площади последними лучами, изредка просвечивающими сквозь соломенные настилы над прилавками, гордо именуемыми «крышами». Продавцы спешно складывали свой товар, подкидывая мелочь помогающим им маленьким пушистым мальчишкам. Ничем не запоминающийся августовский день, который прошел у каждого по-разному. Каждому сегодня сопутствовали Удача и Провал. Они играли в карты, выигрыш в который означал бы полной властвование того, или другой сегодня ночью. Пока игра шла ровно, но к ночи решится многое…
Один из торговцев, а если быть точным – гепард, затушил небольшой костерок , бушевавший в каменной домне у прилавка, породив облако пара, вырвавшегося на проходную. Оно осторожно примерилось к проходной дороге между рядами палаток и растянулось, словно паучья сеть. В эту сеть тут же кто-то попался. Этот кто-то отмахнулся от пара и вышел из его оков так, что гепард смог хорошо разглядеть незнакомца. Он тут же вымолвил.
- Добрый вечер, госпожа. Прошу прощения за мою неаккуратность.
Облачко поредело, обнажив силуэт обладательницы графского титула, закутанный в черную накидку и капюшон, который обнажал лишь черный носик и немного белой мордочки.
- Как тебя зовут? – спросила она.
- Мафусаил, госпожа.
Раздался характерный звук, который предшествует обнажению какого либо холодного оружия, от чего гепард вздрогнул. Но в следующую секунду торговец понял, что вреда ему никто причинять не собирается. В маленькой белой лапке, протянутой ему, красовался меч, направленный острием в сторону.
- Скажи мне, Мафусаил, что ты можешь сказать об этом оружии. – проговорила фигура нежным, но повелительным голосом и покосилась на связки заготовок у его домны.
Гепард аккуратно принял меч, повертел его в руках, проверил равновесие и, делая пробный взмах, проговорил.
- О… Отличная работа… Хм, это каленая облегченная сталь. И, насколько мне известно, ее куют варги на территории Германии. Именно они делают клинок несколько широковатым, чтобы удар был сильнее…
Уголки губ графини поползли вверх.
- Значит, мне не зря тебя порекомендовали. – проговорила она, пряча меч под плащом. – Я хотела бы узнать, что ты думаешь вот об этом.
Перед Мафусаилом появился новый клинок. Он был намного короче предыдущего, примерно в длину руки. Его сталь отливала черным и все его лезвие, изогнутое вверх, как у арабских котов, торговавших неподалеку, было одной толщины. Повторив те же действия, что и с первым клинком, гепард нахмурился и положил меч на наковальню.
- Вы позволите? – он занес над клинком молот.
- Пробуй.
Раздался звонкий удар, разнесшийся по всей округе. Где-то слетели с крыши перепуганные голуби. Мафусаил присмотрелся к месту, на которое пришелся выпад молота.
- М… Графиня, это лезвие не ковали.
- Как такое возможно? – капюшон трепыхнулся.
- Возможно, если его отливали. Отливали, точили и сразу бросались в бой. Стадию ковки это оружие миновало, потому что сама заготовка уже была настолько изящна и гладка, что ковать ее не имело смысла.
- Что ж, ты можешь мне сказать, кто изготавливает такое оружие?
- К сожалению, нет. Кузнецы не могут не ковать свои заготовки, а чтобы делать из них мечи сразу…- гепард задумался. – Хм, я бы сказал, что тут наверняка замешаны алхимики.
- Благодарю. Оставь этот меч себе. – фигура начала удаляться, но, сделав три шага, обернулась и спросила. – Ты помнишь, как меня зовут?
- Да, графиня Суэйн Блэкроуз.
Из-под плаща в торговца полетело что-то маленькое и черное. Оно приятно звякнуло, когда гепард поймал это в когтистую лапу. Черный мешочек с некоторым количеством золотых монет мгновенно исчез за пазухой Мафусаила.
- Так ты помнишь, как меня зовут?
- Кто вы? Эм, а разве я вас раньше здесь видел? – гепард картинно удивился и засобирался.
- Умный парниша… - проговорила она про себя и зашагала прочь, к замку.
Графиня Суэйн Блэкроуз двадцати шести лет от роду являлась горностаихой из знатного рода. Чтобы поддерживать династию, ее отцу, германскому герцогу Дитриху ван Блэкроузу, пришлось найти себе невесту во Франции. Это сыграло некоторую роль и для родословной и для отношений между разными государствами и чинами в них. Однако же, дочери, которая родилась от их союза, и прожила большую часть своей жизни в туманной и лесистой местности Германии, Франция казалась неким большим кукольным театром несерьезных персонажей. Да, на ее родине феодалы тоже тратили свои средства направо и налево, развлекаясь так, что некоторым французским фурям и не снилось. Однако же, только здесь это возводилось в кич и было образом жизни. Именно по этой причине Суэйн старалась серьезных дел с французами не иметь, чем невыносимо бесила отца, который желал отыскать ей жениха среди здешней знать. О, Дитрих очень сильно ошибался, потому как нрав его дочери, которая пошла таким характером в него самого, заставлял любого самца трепетать от страха и желания. Блэкроуз отлично фехтовала и стреляла из арбалета. И не сколько потому, что этому обучают всех в Германии с малого возраста, сколько потому что с детства она мечтала стать героем, таким о котором потом слагают легенды. Ну ладно, просто ей не терпелось надрать кому-нибудь зад.
По этой причине светские рауты, вечера, посвященные лишь праздному времяпровождению, Блэкроуз не интересовали совершенно. Отца это, конечно, не радовало. Он считал, что Суйэн должна хотя бы принимать участие, выказывая почтение королевскому окружению. Но графиня была упряма. В конце концов Дитриху удалось уговорить дочь на одну профессию при короле. Профессию личного телохранителя – фуря, который всегда заслонит своим телом тело его величества и будет драться с его врагами до последней капли крови. Блэкроуз присягнула на верность льву Людовику Четырнадцатому, хоть и порой она была не совсем довольна его политикой, однако же считала, что все-таки, как король, он может позволять себе многое. Тем более, за ним особых злоупотреблений не замечала.
На протяжении четырех лет службы ей удалось раскрыть три заговора против Людовика, за что король щедро ее вознаградил и всегда был рад приему такой гостьи. А если сказать по честному, он немного побаивался горностаихи. Невозможно себе представить, с каким удовольствием она смотрела на короля, привыкшего к тому, что все входят к нему через двери, когда его величество осознавал, что сзади кто-то стоит. И все же, ситуация в королевском дворце в последний месяц обострилась.
Жуткие убийства дальних и ближних королевских родственников сотрясли Францию. Кто-то подстерегал фурей голубых кровей, когда они спали и срубал головы мечом. Мечом, таким, который Блэкроуз только что отдала Мафусаилу. И этот кто-то действовал с одной целью – убрать всех родственников короля. Сначала агенты королевской гвардии предполагали, что это сам король убирает тех, кто может убить его самого и посягнуть на трон. Но три последних убийства показали, что на этот раз все намного серьезней. Убит внебрачный сын, о котором Людовик ничего не знал, его старший брат, а также необъяснимым образом пропал дядя-лис короля когда-то имевший над ним патронат. Его величество наследников пока не планировало, потому как сам был здоров и достаточно силен, чтобы справится со всеми делами, да и приударить за прекрасными самками. Враги у него были, но такие же, как у любого короля, но их активность заставила Людовика впервые призадуматься о будущем и написать завещание. Его слуги, естественно, на месте не сидят, и вовсю ищут убийц, но кого бы ни привели в казематы Версаля, каждый имел алиби, да и убийствами не занимался вовсе. Тревога грозовой тучей нависла над королевским дворцом, хотя король делал вид, что в принципе ничего не происходит.
Блэкроуз дернула ухом. Ага, да, конечно, ничего не происходит… Его величеству стоило бы взглянуть на трупы без голов и на глаза на этих самых головах. Мигом бы заперся у себя в погребе и обложился мешками с песком. Она поправила хвост, вдруг неудобно легший у основания черной юбки, которая была ей до колен. Ее не радовала перспектива того, что в случае, если с королем что-то случится, горностаиху оклеймят позором, как графиню, которая не смогла защитить короля. Хм, туда ему и дорога, коль он сам не желает защитить себя. И было у нее ощущение, что убийца где-то рядом… Он точно в Версале. И точно сегодня попробует напасть.
Потому что сегодня пятое сентября и у него день рождения. И само собой, вместо того, чтобы подумать о безопасности, Людовик Четырнадцатый приказал открыть двери нараспашку и созвать всех гостей, дабы веселиться и развлекаться до упаду. При упоминании о том, что время сейчас неспокойное и стоит подумать о благосостоянии народа и своей жизни, король пришел в ярость и сказал, что он лучше сложит с себя полномочия, нежели будет сидеть и бояться, как трус. «О да, лучше, чтобы отхватили голову – уважения куча, только вот мертвым это уважение не нужно и даром» - хмыкнула Суэйн, приближаясь к дворцу.
Ах да, на графиню стоит взглянуть со стороны. У нее белоснежная шерсть, ниспадающие до плеч волосы каштанового цвета и карие глаза. В одежде стиль был один – черная юбка до колен, удобные сапожки и корсет. Да, корсет. Хоть он был не совсем удобным, да и стеснял движения, особенно, наклоны, горностаиха считала, что каскадно расположенные листы тонкой стали в нем – лучшая защит от внезапного кинжала в сердце. Шею уж она как-нибудь защитит… Кстати, о шее. На левой ее стороне красовалась татуировка в виде черной розы, которая была символом всего ее рода и была у каждого из ее родственников, носящих фамилию Ван Блэкроуз. Это скорее даже не татуировка, а комбинированно нанесенное клеймо. Сначала шерсть на этом месте выстригали и наносили татуировку, а потом легонько прижигали металлом, чтобы шерсть именно на этом месте больше не росла. Красиво, конечно, однако выдает обладателя с головой. Лучше бы выбрали место менее открытое…
День клонился к закату, отдавая власть сумеркам и факелы засияли на каждой улице, превращая Версаль в сверкающее полотно огоньков, одиноко расположившееся среди лесов средневековой Франции. Ко дворцу стягивались десятки экипажей с гостями – сливками общества всех мастей и видов. Они чванно выходили из своих карет, представляя публике новые наряды и бриллианты, неимоверные кучи драгоценных камней и золота проносились мимо охранников возе входа и придворных слуг, впускавших гостей через парадный вход.
Горностаиха лишь покачала головой и, вздохнув, зашла в ближайший переулок. Там она сняла с себя плащ и накинула его на юбку так, чтобы он принял вышеупомянутого предмета одежды, лишь с той разницей, что полы плаща свешивались до колен и пристегивались брошью спереди. Таким образом, корсет, выгодно подчеркивающий грудь и талию, стал продолжением всего одеяния, и, к тому же, билетом на пропуск внутрь дворца.
И так как король любил не просто веселье, а интересное веселье, то сегодняшний бал, несомненно, был балом-маскарадом. Небольшая черная маска с четырьмя перьями нежно облегла белую шерсть на переносице. Шею горностаиха обвязала платком, дабы скрыть свое происхождение, так рьяно кричащее о себе с татуировки.
Ворота сияли изнутри переливающимся светом, манящим и трепетным, нарушающим свое свечение только при появлении в нем силуэтов новых важных персон. Однако четыре силуэта были неотъемлемой его частью. Мушкетеры. Элита армии короля, отобранная из собачьих: волков, гиен и динго, специально для того, чтобы защищать дворец и его самого. По крайней мере, так казалось простым горожанам. На самом же деле многие из них являлись просто избалованными молодыми фурями, родители которых впихивали их на службу королю ради обретения ума, достоинства, чести, да и уважения самого правителя Франции. Однако, в большинстве случаев обреталось только последнее, да и то – лишь посредственно. И пускай разношерстный состав мушкетеров, носящих на груди крест, в ножнах шпагу и шляпу с пером на макушке, порождал различные прения, столкновения, споры, драки и даже преступления, первым, что усваивал новоиспечнный мушкетер – это уважение старших по рангу.
- Именем короля, остановитесь!
Ну и добросовестное исполнение вверенного задания.
Перед Суэйн скрестились шпаги.
- Так, так, интересно, вы хоть понимаете, кого вы останавливаете?
Близстоящий волк преклонил колено.
- Просим графиню извинить нас, однако же у нас приказ – с оружием на бал-маскарад мы никого не пускаем. Либо сдайте его, либо внутрь вы не попадете.
- Я – личный телохранитель короля и какой из меня защитник, если я буду на балу без оружия? – возмутилась Блэкроуз, грешным делом подумывая о том, как бы сорвать это чертово перо с его шляпы.
- Простите, но у нас приказ короля. – шпаги убрали, но волк выжидающе держал руку перед ней на тот случай, если графиня решит сдать меч.
- Ну нет уж, спасибо. – взмахнула руками горностаиха и развернулась, причитая. – Делать мне больше нечего. Я не развлекаться туда шла!
Блэкроуз картинно изображала из себя обиженную.
- Но я… - пытался было возразить мушкетер. Но Суэйн удалялась все дальше.
- Нет, я конечно знала, что у мушкетеров нет мозгов, чтобы предпринимать решения самостоятельно, но чтобы так… - ее причитания угасали вдали. Мушкетеры переглянулись.
- Ну и дамочка… - вздохнул волк.
- Говорят, горностаихи очень темпераментны. Ты ж таких любишь! – отозвался другой.
- Заткнись, а… - беззлобно приказал волк.
Графиня тем временем уходить куда-либо не собиралась. Естественно, ее не привело в восторг то, что король мало того, что подвергает себя опасности, так еще и защитить себя не дает. Подумать только, он надеется на мушкетеров! Ну да, конечно, они его защитят. Может быть. Если он согласится отдать им казну. И то, только в том случае, если он завалится в трактир пьяный и проорет во всю глотку, поддерживая двух очаровательных кошечек за талии: «Вина всем за мой счет! Гуляем!»
«Возишься с ним, как с маленьким ребенком… Отец, видимо, знал, на что меня подписывает.». – вздыхала она, пробираясь через кусты, ведущие к тыльной стороне замка. Несколько раз ей пришлось затаиваться среди ветвей, дабы патруль, праздно шатающийся по гравиевым дорожкам вокруг корпуса для прислуги, через который без труда можно было проникнуть во внутренний двор, не заметил ее.
На первый взгляд, все просто, однако же неосведомленному фурю проникнуть внутрь представлялось бы большой проблемой. Потому что в округе стояли капканы для тех, кто не понимает, что главный вход для того и предназначен, чтобы ходить через него.
Блэкроуз осторожно взобралась по решетке первого этажа и, обмотав платком руку, тихо разбила уголок стекла, что дало ей возможность отодвинуть щеколду внутри. В той комнате, куда она пролезла, было довольно таки темно, но как скоро ее глаза стали привыкать к окружающему сумраку, тем больше ей открывалась некоторая правда. Ходили домыслы, что королевская прислуга живет просто отлично. Что у них хорошо обставленные комнаты, еды вдоволь, да и двор снабжает их всем, чего можно только пожелать. Однако, перед горностаихой предстала совсем иная картина: Грубо сбитые из досок кровати, обшарпанные стены, солома под простынями, грязь и валяющаяся посреди комнаты сшитая тряпичная кукла. Да, на многое приходится закрывать глаза графине, и на это в том числе. Попытка осудить короля за жестокое обращение с подданными может обернуться казематом для любого чина, и для графского в том числе.
Двигаясь на ощупь, Суэйн вышла из комнаты и побрела по коридору. Половицы, если, конечно, можно было так назвать аккуратно уложенные под ногами доски, предательски скрипели. Правда слышать их было некому, кроме Блэкроуз. Все слуги были заняты в создании праздничной атмосферы и приготовлении изысканных кушаний, поэтому им явно было не до того, от чего скрипят полы у них в корпусе. Да и, сомневаюсь, что это вызвало бы среди придворных лакеев и поломоек хоть какой-то резонанс. Графиня здесь может не то, что половицами скрипеть, а хоть под потолком летать.
Спустившись по такой же обшарпанной, грязной и узкой лестнице во внутренний дворик, она смогла беспрепятственно проникнуть во дворец уже на его территории, потому как проход через главные ворота давал право шататься где угодно, кроме покоев его величества, которые охранялись личностями вроде самой графини.
Усадив поудобнее маску на нос, она беспрепятственно прошла до основного корпуса замка, а ныне дворца, и медленно открыла сияющие двери с прозрачными, но искажающими содержание стеклами.
И да здравствует хаос. Хаос, состоящий из света, смеха, веселья, рек вина, гор еды и всего того, что так нужно фурю из высшего света. Да, высший свет чаще всего выглядит не совсем высшим, особенно сейчас, когда по углам пьяные графы распевали нецензурные песни с распутными кошками, которые не упускали случая утянуть с пальцев богача перстень покрупнее. Некоторые из них, кто не усвоил принцип «много вина = много тошноты» уже загрязняли паркет полупереваренным поздним ужином. Так что, если подумать, обстановка зала отличалась от пятничного кабака лишь размахом и вложенными средствами. Ах да, и масками тоже. Эти чертовы маски создавали некоторую проблему. Вот если подумать, как было бы легко, если бы их не было… Видишь незнакомого фуря, заводишь светскую беседу и он уже как на блюдечке. Возможно тут до кучи незнакомых, но так было бы легче. А сейчас Блэкроуз бесцельно бродила по залу, стараясь не попасться под некоторые извержения еды и сосредоточиться на дальней стене у колонн, где король, привалившись к трону, на спор пил из рога вместе со своим ближайшим окружением. Окружение в то же время развлекало себя ловлей черно-белого поросенка, который визжал так, что тряслись стекла, и умело отбивался от преследователей задними копытами.
Веселиться старались все. Лишь мушкетеры, стоящие вокруг короля и у дверей апатично разглядывали окружающих и переминались с ноги на ногу. Суэйн аккуратно отщипнула с одного из столов виноградину, потерла ее и кинула на язык. Пока сладкий сок разливался по небу и горлу, горностаиха отметила, что меч, практически скребущий под юбкой пол, иногда предательски вылазит. А еще ее поразил тот факт, при таком разнообразии масок, некоторые из них повторялись… Да, вот уже третья, такая черная, и глаза закрыты какой-то бумагой. Какая безвкусица – наверняка заказывали у одного мастера.
Графиня пересекала зал наискосок, двигаясь к музыкантам, нещадно насилующих звуком свои инструменты. Ей приходилось в буквальном смысле пропихиваться между гостями, которые не утруждали смотреть по сторонам во время лихорадочных дерганий телом, называемых танцами. И только Блэкроуз подняла глаза, дабы познакомиться с устройством свечных люстр под потолком, как раздался звук.
Этот звук… Да, она его узнает. Узнает, даже если при этом тысяча слонов начнет трубить хоботами под аккомпанемент духового оркестра. Его ни с чем нельзя спутать. Когда одно оружие соприкасается с другим, это дает мягкий, но отчетливый резонанс, который отражается в ушах, голове и сердце. Суэйн медленно повернулась. Волк. Чуть выше ее самой. В мушкетерских одеяниях и маске. Да, мушкетерская одежда была явно карнавальной, но шпаги на боку не было, а значит он ее прятал где-то под одеждой… Уму не постижимо как, но прятал. И это было совсем не интересно графине. Интересно было, каким образом он собирался совершить то, что задумал.
Псевдомушкетер пришел в движение и направился к столам с угощениями. Ускоренным шагом горностаиха последовала за ним. У нее был план на подобный случай. Правда немного самонадеянный, но план. И сейчас самое время действовать. Волк подошел к столу, плотоядно облизнулся и отрезал кусочек копченной осетрины. Да, судя по выражению его губ, аппетитно поглощающих лакомство, он был счастлив. «Ох, недолго тебе осталось улыбаться» - подумала Суэйн и встала рядом.
- Здравствуй, красавчик! – игриво воскликнула она. – Ты здесь один?
Маска на волке была серого цвета и имела очень узкие прорези, сквозь которые на Суэйн глядели полные ухмылки глаза. Он еле кивнул.
- А я, знаешь ли тоже, одна… - заговорщицки подмигнула горностаиха и придвинулась немного ближе. – Может быть нам стоит погулять вдвоем?
Волк снова неопределенно кивнул. Это начинало выводить Блэкроуз. Ведет себя этот мерзавец довольно идиотично и умело косит под дурачка. Хотя, может быть, ему мешает говорить непрожеванная осетрина.
- Иди за мной. – кокетничая, поманила его к себе она и, взяв его руку в свою, потащила к холлу, ведущему к комнатами «уединения». Да, таковые тут были, а король всячески поощрял их содержание, потому как растущее количество знати способствовало его поддержке.
Однако же у Блэкроуз были свои понятия, относительно того, насколько оправдан был такой подход, поэтому, вместо того, чтобы подняться по лестнице, она свернула в закуток с каменными стенами, который, в случае дальнейшего продвижения, привел бы их к погребу. Здесь никого не было. Вот и он, долгожданный шанс.
Не успел волк осознать, зачем горностаиха завела псевдомушкетора сюда, его тело описало в воздухе пируэт вслед за выворачиваемой рукой. Со сдавленным «Агрх!» он шлепнулся на спину, беспомощно размахивая руками и цепляясь ими за невидимые перекладины. Суэйн в тот же момент изловчилась и выхватила из-под юбки меч, приставив который к горлу незнакомца, проговорила.
- Ну ты, урод, теперь мне ответишь за свои злодейства…- прошипела горностаиха. – Советую тебе по-быстрому выдавать сообщников, иначе зарежу на месте!
- Боже… - простонал волк. – Какие ужасные манеры… - он попытался подняться, но клинок больно кольнул его сквозь шерсть на кадыке. Над маской выгнулась бровь. – И почему мне так знакомо это оружие?
Но у Суэйн уже глаза круглели от ужаса. Голос. Этот чертов голос она слышала не первый раз. Серая шерсть, и волком такого роста с таким голосом мог быть определенно…
- Чеханте! – графиня оттянула маску и наконец воочию увидела скрывавшегося под ней фуря. Два недоуменных глаза вовсю таращились на нее.
- Я самый. Потрудись убрать меч.
С гулким шлепком маска волка вернулась на свое законное место, отчего Чеханте издал визг упрека.
Суэйн сунула меч обратно в ножны под юбкой и принялась вспоминать все то, что она помнила об этом индивидууме. А помнила она много. И словно неимоверно огромный шкаф с книгами, осколки памяти обрушились в ее сознании и выстроили историю, достойную многостраничного описания.
Антуан Чеханте – это сборник того, что Суэйн больше всего ценила в фурях и того, что ненавидела всей душой. Если описать его в общих чертах, то получится слово «либерал», если, конечно, вы считаете его однокоренным со словом «пофигист». Родители бросили его, когда он был еще маленький, поэтому волк рос на улицах, которые повлияли на него дурнее некуда. Когда-то отец привез горностаиху во Францию в подростковом возрасте, чтобы познакомить ее со здешней культурой. Он очень ошибался, считая, что в шестнадцатилетнем возрасте дочь можно отпускать погулять одну вечером. Воров в городах полно, а Суэйн к тому же богатая и симпатичная. Поэтому, спустя несколько минут прогулки, Блэкроуз попала в плотное кольцо из шести ухмыляющихся гиен, намерения которых варьировались между ее телом и кошельком. Она могла бы справиться с одним из них и убежать, но их было многовато для такого смелого поступка.
И тут появился он. Не подумайте, никакого героизма в поступке Антуана не было. Разве можно считать героизмом падение с крыши с ворованной и насмерть перепуганной курицей? Всем своим худощавым на тот момент телом волк рухнул на двоих гиен, которые как раз загораживали проход к дороге. У Суэйн не было особо времени раздумывать, что и дало начало к ее так неожиданно сложившемуся побегу. Метнувшись сквозь открывшееся «окно», она побежала по узкой улице, всем телом ощущая, что ее кто-то преследует. Блэкроуз бежала изо всех сил, но вскоре этот тяжелый хрип, испускаемый чьими-то легкими, нагнал ее. Нагнал. А потом перегнал. Антуан бегал просто быстрее ветра. И пока сзади раздавались крики преследователей, он, не выпуская из рук отчаянно кудахчущую курицу, пронесся мимо не менее удивленной горностаихи, бывшей уже на последнем дыхании и метнулся влево. Будущая графиня решила, что разумней будет разделиться и уже сворачивала в противоположную сторону, как чьи-то костлявые руки, обрамленные грязной и свалявшейся серой шерстью, схватили ее за талию и прикрыли рот. Тот, кто ее схватил, быстро прижался спиной к стене, стараясь держать Суэйн как можно крепче, потому как она неистово мычала сквозь его пальцы, пыталась укусить ладонь и вырывалась.
- Тише! – шикнул кто-то сзади. – Веди себя спокойно и я ничего тебе не сделаю.
Переулок, в котором они стояли, был темным и сырым. Небольшой выступ у порога дома, прикрывал их обоих от тех, кто решит наблюдать за ними с дороги. Через несколько мгновений трое гиен пронеслись по проходу и свернули вправо. Когда они скрылись из виду, хватка того, кто ее держал, ослабла и Блэкроуз смогла посмотреть на своего «спасителя».
- Ты что, больная? Это же гиены! Если не спрятаться сразу, они на перехват пойдут! – возмутился он.
Серые глаза, худощавая мордашка, и рванье на теле – вот, кем он был. Но это только снаружи. Внутри Антуан был хорошим. Хоть и явно с уклоном в спасение собственной шкуры.
- Да ты хоть знаешь, кого ты только что обхватал своими грязными лапищами? – решила прицепиться горностаиха.
- Нет. – флегматично ответил Антуан, вытаскивая из ящика за углом представителя куриного рода.
- Я - дочь графа Ван Блэкроуза за твои манеры в обращении со мной тебя могут повесить!
- Да ну? – он задумчиво почесал затылок, а курица, привыкшая к его рукам, одарила Суэйн немигающим взглядом одной стороны своей головы. – Эм, нехорошо вышло…
Как потом признавалась сама Блэкроуз, в ее голове в это время все мысли захлебнулись серым веществом, потому как такого флегматичного отношения к своей собственной судьбе она не встречала никогда.
- Ну, я пошел… - промямлил он, пытаясь выйти из узкого переулка, но дорогу ему преградила будущая графиня.
- Тебе что, даже не интересно, как меня зовут и что ты только что спас мне жизнь?
- Сама же сказала, что это чревато виселицей. – возразил он.
- Это был пример.
- Ты его приводишь всем, с кем заводишь знакомства?
- Гррр… - горностаиха не удержалась, но тут же взяла себя в руки. – Так как тебя зовут, юноша.
- Чеханте, Антуан Чеханте.
- А меня Суэйн. Спасибо тебе. – обменявщись рукопожатием, во время которого курице пришлось испытать некую встряску, она продолжила.
- Как мне тебя найти, если мне захочется встретить тебя еще раз?
Впервые морда Антуана выразила хоть какую-то эмоцию. Он мрачно оглядел свое тряпье, затем аккуратные, черные одежды горностаихи(которые тогда не были столь вызывающими) и проговорил.
- Ну, если хочешь… Я живу на старой заброшенной мельнице за церковью. Но бываю там только ночью.
- Договорились.
Вообще, Блэкроуз на повторную встречу она даже не рассчитывала, но пошла разведать обстановку разве что из любопытства. И на следующий день оборванец-волк и будущая графиня все-таки встретились. Нет, между ними не разгорелась любовь с первого взгляда. Просто в этом враждебном мире каждый из них был по своему одинок и каждый из них умел по своему крутиться. Антуан показывал Суэйн уличную жизнь, ее законы и порядки. Возможность повеселиться и погулять. Пусть он был немногословен и от него пахло как-то не очень приятно(из-за чего у них разразился бурный спор на тему того, почему это Антуан должен лезть в этот чертов фонтан/реку/пруд без одежды), зато рядом с ним можно ощущать себя незаметной. Сам Чеханте не выражал особой радости по поводу прогулок с девчонкой, по одному приказу которой его могли повесить, однако же и против не был. Ему просто было без разницы. Завтра будет таким же, как и вчера, а если не будет, то старайся выжить в сложившемся положении – вот его девиз.
Блэкроуз же обучила его хорошим манерам, фехтованию на мече, что впоследствии сыграло роль в его принятии в армию, а также просто грамотно говорить.
Две недели пролетели очень быстро и Суэйн пришлось покинуть Францию, дабы возвратиться на свою родину. Но по сей день, она помнила его глаза, его мордаху и голос, поэтому сейчас изумление витало в ее глазах довольно явственно.
Волк отряхнулся и не без некоторого усилия встал, не сгибая одну ногу.
- Антуан, ты-то как сюда попал?!
- Через вход. – последовал знакомы лаконичный ответ.
Вспомнив, что метафоры и преувеличения до него доходят не сразу, она задала вопрос поконкретнее.
- В смысле, как тебя пропустили?
- Как, как… - буркнул он. – Просто шел с величаво поднятой головой и в маске. Никто и не подумал меня остановить. Не ты ли меня учила, как ходят высокопоставленные чины?
- О, ну да… А что с ногой?
- А как, я, по-твоему, прячу оружие? – поинтересовался он.- Ручка замаскирована под цветок на груди, а острие упирается над коленкой. Хорошо, что шпага имеет свойство гнуться. А то бы уже разодрал все… А ты, как я погляжу, все ходишь со своим варварским мечом? – съехидничал волк.
- Все лучше, чем ваши мушкетерские металлические зубочистки. – парировала она. – Кстати об оружии… Ты зачем сюда шпагу притащил, а? Уж не ты ли…
- Да хватит, Блэкроуз, мне заняться, что-ли нечем, как выпускать дух из всеми любимейшего короля?
- Так ты знаешь?
- Только глухой может об этом не знать… А шпагу я притащил сюда по той же причине, что и ты: потому что не желаю расставаться со своим оружием.
- И только по этому? – сомневалась она.
- Перестань, зачем мне убивать короля, когда на его вечерах такая замечательная копченная осетрина и чудо кулинарии – оливки… - Чеханте мечтательно закатил глаза.
- Ты можешь думать хоть о чем-нибудь, кроме еды, а?
- Простите, графиня, это вы росли в достатке, а я питался на улицах.
Блэкроуз скривилась. Скорее потому, что в последнем своем заявлении он в чем-то был прав.
Сбоку послышался какой-то хруст. Волк и горностаиха одновременно обернулись, узрев остолбеневшую козочку-служанку с подносом. Она немигающим взором уставилась на них, готовая в любую минуту сорваться с места. Чеханте сообразил, что к чему, первым. Так же, как и много лет назад, он обхватил ее за талию и прижал к себе. А потом, не раздумывая, поцеловал. Просто и скромно. Все это произошло настолько молниеносно, что Суэйн смогла очухаться только тогда, когда козочка, хихикнув, убежала по своим делам. Изловчившись, она врезала наглому волку кулаком по лбу, от чего тот отшатнулся и смешно высунул язык.
- Ты совсем ума лишился?! – воскликнула она.
- Хэй, я снова спас ситуацию! Лучше было бы, если бы она нас увидела нас тут вдвоем, заговорщицки перешептывающихся при угрозе покушения? О, замечательная бы вышла ситуация.
- Оправдывайся, оправдывайся…
- Думай, как знаешь… - буркнул волк, который про себя отметил, что горностаиха стала просто чертовски привлекательна за время разлуки. – Может, все-таки, пойдем обратно в зал? Поверь, там намного больше тех, кого ты могла бы заломать и обозвать предателем…
- Да я…- захлебнулась Блэкроуз. – Тебе что, совершенно безразлична судьба короля? Целой страны, в которой ты родился и жил?
Чеханте пожал плечами.
- Да.
- Как ты так можешь?! – укоряла графиня его по дороге обратно в зал. – Неужели, кроме собственной шкуры тебя ничего не заботит?
- Суэйн, кроме моей шкуры у меня ничего нет. Всю свою жизнь я только и делаю, что выживаю. А наш король и страна ничего для меня не сделали. И если с ними что-то случится, я шибко плакать не буду. Моя родина – лишь там, где я стою. А сражаться за тех, о ком знаешь лишь понаслышке, я не вижу умным.
-Я не верю, что ты это говоришь всерьез. – буркнула Суэйн, пробиваясь за ним сквозь толпу. – У тебя должно быть чувство патриотизма, хоть капелька любви к тому, откуда ты родом. К тому, кто этой землей правит…
- Патриотизм, говоришь? – ухмыльнулся он и набрал полный кубок вина. Волк залез на стол и во всю глотку проорал. – За короля!!!
- За короля!!! – вторили ему немногочисленные фури, решившие поддержать такой тост.
Чеханте спустился и потряс когтистым указательным пальцем у носа горностаихи.
- Дорогая, только что тебе довелось лицезреть весь патриотизм здешнего общества.
- Ты мне пока что ничего не доказал… - Блэкроуз осклабилась, но уже с меньшей степенью сопротивления.
С грохотом и лязгов двери в главный зал распахнулись и породили на свет в зале семь фигур, идущих уверенным клином. Центр этого клина возглавлял черно-серебристый мушкетер-кот в черных одеяниях и с такими же блестящими усиками.
- А он здесь какого черта делает? – изумился Антуан.
- Нет, проклятье, только не он… Все испортит… - горностаиха проклинала вошедшего под изумление Антуана. И, как оказалось, не зря.
Эдуард Де Арманд был начальником мушкетерского корпуса его величества. Один из самых жестоких и бездумных фурей, которых когда либо доводилось встречать Суэйн. Она благодарила Господа за то, что подчиняется непосредственно королю, а не этому негодяю, который не упускал возможности совершить какую-нибудь гадость. Он был не глуп, но его прямонаправленное мышление наводило на мысли о твердолобости. Эдуарда боялись. Боялись потому, что несмотря на жестокость и темные делишки, трусом он не был и мог вполне схлестнуться в схватке с любым фурем, будь то крестьянин, или граф. Учитывая, что из двадцати семи таких смельчаков выжил только один, и то лишь по странному стечению обстоятельств (шпага иногда тоже тупится, а ее хозяева частенько бывают пьяны), таких претендентов с каждым разом находилось все меньше.
И вот теперь он изволил притащить свой зад сюда и нарушить все планы Суэйн. Нет, он просто не может так ступить именно сейчас! Ну почему именно сегодня? Пусть он придет только для того, чтобы напиться, пожалуйста…
- Добрый вечер господа! – зычным голосом поприветствовал всех кот и хлопнул в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание. Шесть остальных мушкетеров, представлявших собой разновидовую композицию, опустили руки на шпаги.
- Я пришел сюда сегодня по одной простой причине… - продолжал он.
Гулять со всеми, пожалуйста, гулять!
- Среди собравшихся здесь есть преступник…
Черт! Черт!!! ЧЕРТ!!!
- И я намерен его здесь и сейчас отловить… - двери со всех сторон закрылись, будто бы невидимые призраки со всех сторон в один миг захлопнули створки. Свечи на люстрах сумрачно затрепетали.
- Эдуард, ты пр’шел… - промямлил король. Развл’каааайся, мой друг… Виват, Франсе… - протянул он в пьяном напеве и грохнулся на пол ягодицей. Вьющиеся вокруг него придворные помогли ему не шлепнуться носом об плитку.
Публика несколько попритихла. Это объяснялось тем, что музыку уже не играли, а перешептывания, до того не слышные из-за гула, стали четко отдаваться эхом в огромном зале. Блэкроуз протиснулась сквозь толпу, пытаясь волочь за собой Чеханте. Но последний, по разумным причинам, решил не показываться лишний раз на глаза начальнику стражи и скрылся в направлении столов со снедью, на которые, почему-то, никто теперь не обращал внимания.
- Де Арманд! Вы что себе позволяете?!
- А, графиня Блэкроуз… Приятно видеть вас здесь. – Эдуард по-птичьи склонил голову на бок и вильнул хвостом. - Вы - украшение этого маскарада, и даже черная маска не скрывает в вас сущности белого кролика.
- Вы не ответили на мой вопрос! – рявкнула она, выходя из себя. Некоторая холодность и последовательность в своих речах была раздражающей чертой характера для окружающих фурей. Разговаривая с ним, вы не понимаете, радуется он, или злорадствует. Наверное стоит думать о втором – точно никогда не промахнешься.
- А, что же я себе позволяю? – насмешливо проговорил он и обратился к замершему в ожидании кульминации этого спектакля залу. – А я позволяю себе прилюдно вызвать этого убийцу на бой. Фуря, который по ночам режет глотки беспомощным жертвам во сне. Выйди, и покажи нам свою личину! Будет очень обидно, если я так и не увижу твою морду прежде, чем превращу ее в кровавое месиво.
Суэйн схватила Эдуарда за воротник, отчего шестеро стоящих позади мушкетеров, обнажили шпаги. Кот быстрым движением руки дал понять, что их старания напрасны, поэтому оружие спустя мгновение водрузили на место.
- Эдуард, что ты делаешь? – злобно зашептала она. – Все так хорошо проходила, а теперь ты его спугнешь!
Начальник стражи идиотски ухмыльнулся.
- Да, но я в любом случае не дам ему убить его величество. А если мой план сработает, я стану народным героем. – кот подмигнул горностаихе, которая в ответ уже хотела зарычать и сделать его народным засранцем.
Но что-то ее остановило.
Де Арманд тоже навострил уши, вслушиваясь в создавшуюся тишину, которую редкими особо заунывными и никому неизвестными песнями прерывал Людовик четырнадцатый. Глядя друг другу в глаза и прослеживая удивление на мордах Суэйн и Эдуард тихо повернули головы в ту сторону, откуда раздавались охи и шебуршание полами платьев. Гости медленно расступались, давая дорогу тому, кто осмелился выступить в одиночку в стане, полном врагов. Это было все равно что комару залететь в улей с пчелами и начать пытаться укусить королеву. Но этот фурь даже не пытался скрыться. Он горделиво вышел в образовавшийся между ним и мушкетрами круг. Блэкроуз не сдержала вздоха – на нем была черная маска с закрытыми черной бумагой глазами. И только до нее дошло, что ее худшие опасения оправдались, как из толпы вышел еще один в такой же маске, но в другой одежде… И еще один… И еще… Пока придворные самки сыпались в обморок от того, сколько рядом с ними ходило убийц, Де Арманд самодовольно считал, как он думал, смертников. Как уже было сказано, смертники отличались одеждой и видом, но маска на каждом из них была одинакового фасона. И всего их вышло двадцать. Двадцать из двух с половиной сотен гостей. Де Арманд, Суэйн, а также шестеро фурей, пришедших с начальником стражи и мушкетеры, стоящие рядом с королем, обнажили оружие. В толпе гостей это сделал кто-то еще – Чеханте, без сомнения. Враги последовали этому примеру и, после того, как двадцать черных клинков взметнулось вверх, началась паника среди гостей, которые до этого времени стояли в ступоре, а теперь с трезвеющими криками пробивались к выходам, которые так предусмотрительно запер Де Арманд.
Сейчас кот во всю глотку орал, чтоб выходы открыли, ибо потоки гостей и служак сносили их всех назад, а нужно было бы пробиваться к королю, что он вместе со Суэйн и делал.
Первые звуки драки раздались спустя несколько мгновений. Антуан, воспользовавшись всеобщей суматохой, решил заколоть пару супостатов , на поверку оказавшихся довольно умелыми фехтовальщиками. На обрушившиеся сверху два удара, он сделал выпад, блокирующий оба, что привело к тройному скрещиванию лезвий. Однако же, враги не растерялись и попытались нанести ему удар с двух сторон бокам. Чеханте был на волоске от гибели – он еле успел отбить один и второй меч, и отойти так, чтобы противник не смог атаковать. Он заметил некоторую странность в движениях этих фурей – все их выпады были…синхронными? Каждый дрался так, как будто знал, что сейчас выкинет другой, поэтому тактика у Чеханте с нападения сменилась на защиту и попытку смыться. Одновременно с этим Де Арманд и Суэйн пытались, отбиваясь от превосходящего числа противников, пройти ближе к королю, жизнь которого героически защищали пять лучших фехтовальщиков. Его величество был очень напуган, но при этом сам хотел рваться в бой. Мушкетеры, ловко парирующие выпады злодеев, кричали, чтобы короля уводили из зала через запасной ход. И такую попытку даже предприняли, но так налетчики все рассчитали и одна из люстр со свечами, толстую веревку которой один из шайки убийц разрубил, со скрежетом рухнула прямо перед придворными, тащившими короля к тайному проходу в подвале. Свечка неуклюже покачнулась и выпала из чашечки сложившейся в хлам люстры прямо перед тем, как король пролез через обломки. Она откатилась в сторону драпировки окна и лизнула языком пламени дорогую ткань, которая радостно обволокла себя пламенем. Оно распространилось вверх и перекинулось на деревянные перекрытия, которые составляли основу охотничьего замка, которым некогда был королевский дворец.
Блэкроуз лихо работала мечом и составляла хоть какую-то конкуренцию врагу в то время как остальные мушкетеры со своими шпагами могли лишь защищаться. Но Эдуард не зря славился своим владением шпагой. Отведя удар черного короткого клинка в сторону, он крутанулся и, использую инерцию убийцы, насадил его на лезвие как шашлык. Не без удовлетворения взглянул кот в обезумевшие от боли глаза нападавшего. Но в следующее мгновение выражение глаз менялось уже у него. Потому что падший вдруг стал прозрачным, а затем и исчез вовсе. Де Арманд, конечно, мог бы еще поудивляться, но истошный крик, раздавшийся с другого конца зала, заставил его ринуться в бой снова.
- Чеханте!!! – откликнулась на вопль Суэйн. – Анутан, я иду!
Горностаиха тут же показала своему противнику, что значит оставлять шею открытой во время драки, и со всей силы рассекла ее мечом. И когда графиня метнулась в сторону серого волка, ей даже не пришло в голову смотреть дальше на противника, который держится руками за горло, хрипит и оседает на колени. К тому же делая все это улыбаясь, хоть и незаметно.
Чеханте стоял перед грудой досок от столов и еды, придавленной балкой, слетевшей с потолка от пожара, который уже основательно поработал над перекрытиями, где держатся люстры. Блэкроуз в недоумении остановилась у волка, пытаясь сообразить, почему же он так истошно вопил.
- Анутан... – она хлопнула его по щеке.
- Суэйн… - у Чеханте затряслись руки. – Они же проломили стол с оливками… - волк медленно снял шляпу с макушки, причем он сделал это так, что окружающим должно было быть понятно – если снимается шляпа, то все. Волк с ревом мести нащупал шпагу и, словно локомотив на предельных скоростях, кинулся крошить врагов в капусту.
- Вы-мне-за-это-ответите-их-же-привозят-раз-в-месяц! – с каждым ударом Антуан наносил удар по клинкам, вводя врагов в настоящий ужас от такой неприкрытой ярости.
У Блэкроуз была теперь другая забота. Во-первых, двое из пяти мушкетеров короля, что пытались не пустить нескольких черномасочников ко входу к погребам, уже лежали с проломленными черепами, и защита там слабела с каждой секундой. А во-вторых начали падать люстры, благодаря которым охране удалось заколоть еще нескольких убийц. Благо, гости уже давно покинули зал, ведь теперь тут было находится потенциально опасно, даже если бы было здесь пусто – пожар бушевал не на шутку. И опять это странное чувство… Когда смотришь на этих мерзавцев, кажется, что они знаю все наперед… Нет, ну вот как вон тот смертник справа отступил на несколько шагов назад прежде, чем очередная конструкция со свечами обрушилась на пол? Он знал… Но знал только до определенного момента. Потому что после того, как фурь в маске увернулся, мушкетер, дравшийся в это время неподалеку, не упустил возможности пронзить ему печень. И противник даже не вскрикнул – он выронил вороненный клинок и рухнул мордой в пол.
Превосходящие силы противника были подавлены мастерством собравшихся здесь королевских бойцов. Обе стороны дрались умело и красиво, что делало бой на фоне пожара и падающих балок особенно зрелищным. Из подчиненных Эдуарда уцелело трое – в данный момент они отчаянно бились с шестерыми черномасочниками, заставляя последних удивляться ловкости, с которой уступающие по численности фурри могут сравниться с превосходящими. А из королевских уцелели только… Только один. Один единственный шакал, отбивавшийся из последних сил от одного из нападавших, который просто-напросто не успел устать, давая своим соратникам драться за него. Вот шакал отвел удар черного клинка от себя… Вот он замахивается снова… и получает удар кулаком по морде. Блэкроуз отпихнула ногой своего оппонента и распорола ему брюхо. Кому, как не ей было знать, что увлекаясь битвой, самые талантливые полководцы не видели занесенный за спиной тесак. Не стоило забывать, что целью нападавших была не заварушка на празднике, а король. И если дать этому гаду прорваться к поддавалам, то Людовику не сдобровать. Тесак уже занесен.
Шакал беспомощно пятился от фуря в черной маске. Шпагу он выронил, когда костяшки пальцев убийцы с хрустом впились ему в нос, от чего в глаза потемнело. Он не молил о пощаде, потому что был молод. Но он боялся. По той же причине. И этот мушкетер, осознавая, что, возможно, это и есть последние мгновения его жизни, видел перед глазами, в которых до сих пор полыхали искры, всю свою жизнь: Отца и мать, свою деревню и самку, которая его ждет… И все это развеивалось, словно дым, расступаясь перед черной маской. Черный меч в руке покачивался в такт шагам, несущим смерть. Этот фурь… Он не улыбался… А его глаза, скрытые за черной фасеточной бумагой, смотрели на лежащего шакала без удовольствия, или жалости. Даже мясник, забивая коров, мысленно молится за них. Убийца рассматривал мушкетера не как живого, а , скорее, как помеху на своем пути. Его меч со свистом рассек воздух и взметнулся вверх, давая бликам разбежаться в разные стороны по блестящему кончику лезвия.
Блэкроуз бежала как могла. Ее силуэт с развевающимся платьем и мечом уже маячил за супостатом, когда он занес над шакалом оружие. Горностаиха могла бы успеть отвлечь фуря в черной маске. Но не смогла. Будь проклят тот архитектор, который решил расположить очередную многокилограммовую люстру рядом со входом в полуподвальные помещения. Она рухнула прямо перед Суэйн, которая от ярости и нестерпимого жара зашипела. Шакал же, перед тем, как лезвие начало опускаться прямо ему на лоб, успел заметить, что шерсть на шее у убийцы треснула от натуги, словно была надета как одежда. И последним, что он подумал, было «Кто же ты?».
В тот самый миг, как столп огня перед горностаихой достиг пола, меч опустился на голову последнему из охраны короля. О, она была зла. Безумно зла. Потому что сегодня ее заставили пожалеть о том, что она дожила до этого дня. Дня, в который все начало рушиться на ее глазах. Шестое чувство подсказало ей, что ее сейчас постигнет судьба бедного мушкетера. Она пригнулась и, элегантно увернувшись, снесла голову мечом стоящему сзади противнику. Вместе с ней полетели клочки шерсти, которая выглядела не совсем естественно и, тем более, от тела отрываться не должна была при порезе. Все как следует рассмотреть Блэкроуз не смогла, потому как тело, застывшее с черным клинком в выпаде в ее сторону, и голова от него растаяли в воздухе. Зрелище поражало ее уже не первый раз за этот вечер и уже который раз остановиться и подумать не получало с точки зрения чисто физических причин.
Горностаиха отошла от полыхающих балок и, под протестующий крик Чеханте, сгруппировавшись сиганула через огненную полосу горящего дерева. Как только она приземлилась, легкие выдали ей тираду в виде кашля насчет того, что прыгать над огнем, раскаляющим воздух, нельзя. И снова подвальные помещения, в которых за сегодняшний день ей доводится побывать дважды.
Как только приступ кашля прошел и глаза перестали слезиться, Суэйн увидела шакала валявшегося на каменном полу с открытыми глазами, заливавшего уже не сворачивающейся кровью разрубленную напополам шляпу. Блэкроуз поспешила далее. Вообще, если не знать, куда идти, в подвалах можно было заблудится. Архитектор и здесь приложил здесь, порою не совсем полную рассудка руку. Он спроектировал помещения так, чтоб это был наполовину лабиринт, чередую нормальные коридоры с тупиковыми. Однако горностаихе не пришлось утруждать себя прочесыванием каждой комнаты – кровь убитого мушкетера, капающая с клинка его убийцы и попадавшиеся порой трупы беспомощных перед острым мечом слуг были отличным ориентиром.
И вскоре отдающиеся эхом по всем подвалам слова в миг протрезвевшего короля пронзили тишину, которая не пропускала сюда звуки битвы сверху.
-З-з-за что? – заикался король, глядя на окровавленный черный клинок. – Я..я..я..дам тебе, что пожелаешь, только не убивай…
Мантия на льве истрепалась от того, что ее волочили по грязным полам, да и сам он выглядел не лучше, пусть большей частью по причине бурного празднования.
Убийца молчал и медленно, неотвратимо, а главное – абсолютно не производя лишнего шума прижимал Людовика к стенке. Вот так Смерть спускается на мягких крыльях к тем, чей час настал… А может эти фури и есть смерть?
И снова меч занесен над жертвой.
- Хэй, милый, ты ничего не забыл? – окликнула Суэйн фуря в черной маске, появляясь в дверном проеме.
Тот лишь на секунду отвлек на нее свое внимание, удостоив взглядом одним глазком сквозь черную бумагу.
- Ну нееет….- вспыхнула она и метнула меч что есть силы. Тяжесть варгской стали и широта клинка сделали свое дело. Они воткнулись прямо в плечо убийце, отчего он скосил удар и, вместо головы, попал королю по животу. Людовик взвыл от боли и повалился на спину, закрывая кровотечение руками. Негодяй даже не вскрикнул от боли, когда меч пронзил ему плечо. Он медленно развернулся и попытался вытащить клинок из плеча. Блэкроуз этого и ждала. Она подбежала к черномасочнику и пнула его под коленку. Но до горностаихи еще не дошло, что боли эти сволочи не чувствуют. Ей повезло, что она стояла слишком близко к убийце, которому не хватило пространства размахнуться как следует и нанести удар по шее. Лезвие черного клинка прошлось ей по плечу и оставило глубокую рану. Блэкроуз вскрикнула, отпрянывая от боли и пытаясь ухватиться рукой за любую поверхность. И такая поверхность попалась – нос убийцы. Когти графини сомкнулись вокруг его пасти и силой рванули на себя. За то время, пока она теряла равновесие, смесь ужаса изумления и злорадства пронеслась в ее голове, ибо, вместо того, чтобы увлечь за собой все тело нападавшего, вся его морда оторвалась от головы.
Плюхнувшись спиной на пол, Суэйн удивленно разглядела то, что держит в руках. Это была искусно сделанная копия волчей морды с прорезями для глаз. Судя по всему она крепилась к… К тому что был вместо морды у него… И чем больше Блэкроуз вглядывалась в это «вместо», тем больше ужас захватывал ее сознание и леденил вплоть до спинного мозга по всему позвоночнику. Там, где у фуриков зубы, клыки и шерсть, у этого урода была лысая кожа. Вся морда была сплюснута, словно сковородой, в центре всего этого безобразия виднелся какой-то отросток, явно являвшийся у этого существа носом. У него росли волосы так же, как и у фурей – на макушке головы. Края оборванной искусственной шерсти свисали у него с воротника, открывая взору всю ту же лысую кожу. Да, ящеры тоже лысые, но по ним видно, что это ящеры, а это создание…
Выражение морды этого существа выражало ненависть, которую только может воплотить взгляд, а он у него был. И Блэкроуз показалось, что оно улыбнулось. С тенью мук, отражающихся на том, что можно было назвать губами, убийца вытянул из предплечья ее меч и кинул его на землю. Кинув взгляд на умирающего короля, он вытянул руку из рукава и обнажил серебристый браслет, закрепленный на запястье. Щелкнув им, незнакомец исчез в голубоватом нестерпимом для глаз Суэйн, сиянии, объявшим его с ног до головы.
В комнате стало тихо. Горностаиха встала и, на ходу отрывая от черной юбки из плаща полоску, подошла к королю. Одним куском она быстро сделала себе узел на руке, чтобы кровь на не текла. Другим графиня попыталась закрыть рану Людовику четырнадцатому. Тихонько всхлипнув, лев приоткрыл глаза.
- Блэкроуз…
- Молчите, ваше величество. – повелительно проговорила она.
- Суэйн, я ведь не выживу…
- Не тратьте силы понапрасну, вы будете жить. – мягко проговорила она, про себя прикидывая, что с такой раной короля не донести даже на носилках до кровати.
- Тебя выдают глаза, как и твоего отца… - король говорил медленно и похрипывая. Увидев удивление на мордахе Блэкроуз, он добавил. – Мы с ним дружили с детства…
- Ваше величество… - начала она.
- Не надо… - отрезал он. – Ты не успеешь никого позвать… Просто… Побудь немного со мной…И… Это уже лишнее…
Он без особых усилий отодвинул руки горностаихи, зажимающие ему рану своими уже окровавленными пальцами.
- Кажется, Франция осталась без наследника…- размышлял он в слух.- Но кто…? Это ведь были не фури…
- Я найду их. – Суэйн сжала руку короля. – И убью… Чего бы мне это не стило…
Король осторожно провел ей рукой по щеке, оставляя на белой шерсти кровавый след. Так делал ее отец, когда ей было особенно плохо. Она вспомнила дом… Вспомнила бесконечные леса…
- А ты все такая же непреклонная… - Людовик слабо ухмыльнулся.
Графиня невольно подалась щекой под его лапу и прикрыла глаза.
- Суэйн, я, наверное, не лучший правитель был… Но… - в это мгновение его мордаха приняла особенно задумчивое выражение. Он словно не только смотрел в глаза горностаихе, но куда-то далеко за них. – Я не плохой фурик, …правда? Я… я….я… не плохой…
Рука короля ослабла в маленькой лапке Суэйн, а пальцы, которыми он провел ей по щеке, тихо съехали с ее плеча на пол, оставляя бороздки от когтей в белой шерсти. Графиня открыла глаза. Людовик все так же смотрел на нее. Лишь с той разницей, что этот взгляд не видел графиню, а вместе с ней и весь этот мир.
И король умер. В свой тридцать второй день рождения, оставив свою страну без наследника престола. Ни убийц, ни улик, их изобличающих, его смерть тоже не выявила.
А потом все было как во сне… Набежали мушкетеры из кардинальского корпуса, которых пытался опередить Эдуард. Но его, почему-то, вели под руки. Ахнув от увиденного, все они на миг вошли в ступор и не смели шелохнуться. Теряя сознание от количества гари, профильтрованной легкими за сегодняшний вечер, Суэйн приложилась головой к стене и напоследок задумалась, что может быть по той же причине Де Арманд волочится на руках у кардинальских мушкетеров.

***


Кхм, но она ошибалась. Вернее, была права, но лишь слегка. Черный кот к тому времени действительно еле держался на ногах по многим причинам, весомая роль в которых отводилась усталости, нескольким порезам и концентрации угарного газа в крови. Но от этого надобности его волочь не возникало – он умел держать себя руках и, как следствие на ногах. А под руки его все же взяли по другой причине – он единственный остался в живых на той страшной резне на маскараде. И когда мушкетеры кардинальского корпуса ворвались в зал, то увидели примерно такую картину: Де Арманд, покачиваясь, бродил между трупами своих и королевских мушкетеров весь в чужой крови и с совершенно чистой шпагой. И ни одного трупа предполагаемых двадцати нападавших. Тут волей-неволей всякое подумаешь.
Вот такой досадной оплошности начальник стражи Версаля сегодняшнее утро провел в срой тесной камере, перевязывая лежащей без сознания Суэйн руку. Да-да, ее в темницу заключили тоже. Сами рассудите – как в одной комнате могли очутиться мертвый король и она? Вот кардинал тоже решил не особо задаваться всякими вопросами, куда же подевались все тела преступников и как это так они смогли все чисто сработать. К слову сказать, кардинал был гиеной очень дурного нрава. Тот редкий случай, когда высокопоставленную должность занимает представитель вида не особо отличающегося умственными способностями. Пусть так, но на Суэйн у него были свои паршивые и довольно хитроумные планы. И в этом он превосходил даже Эдуарда, который, в отличии от кардинала, понятиями чести был ограничен. Да и потом, кто в этом мире безгрешен? При таком раскладе Де Арманд вам покажется ангелом во плоти, потому что внутренне он походил на жестокого, но честного пирата, который может спокойно отрезать вам руку за мухлежничество, снимать проституток у пристани и со всей лаской и нежностью относится к маленькому домашнему спаниэлю.
- Фрр…- Блэкроуз почувствовала, что руку оковала колкая боль, которая пробудила ее ото сна.
- Да, я знаю… - прокомментировал кот. – Зато затянется быстро.
- Умф… - графиня приоткрыла глаза. – Где мы?
- В казематах его… - Эдуард осекся. Он вдруг вспомнил , что эти слова уже мало что значат. – В тюрьме, вобщем.
- Но почему? – горностаиха скривилась от боли и приподнялась на жесткой деревянной лежанке.
Именно, тюрьма. Четыре стены, одна так называемая «кровать» и луч закатного солнца, пробивающегося небольшую решетку сверху. Казематы во Франции строили специально для тех, кто хотел поспорить, что сможет отсюда сбежать без посторонней помощи.
- Ну, у меня есть лишь догадка на этот счет… - пожал плечами кот и уселся на пол. – Так как свидетели обычно просыпаются утром в накрахмаленных простынях… - размышлял он, пока Суэйн отхаркивала сгустки черной слизи, так и не сподобивший убраться вон из дыхательной системы организма. – То можно предположить, что мы здесь по подозрению в убийстве…
- Тьфу… - Графиня встрепенулась. Она, конечно, вела себя сейчас так, как не подобает самкам ее статуса, но поделать было нечего. Хотелось есть, пить, а в горле стоял запах паленого дерева и уходить ой как не желал. К тому же…
- Отвернись на пару мгновений. – попросила она.
Несмотря на распирающее донельзя желание смотреть на то, как Суэйн вытаскивает плащ из-под юбки, Эдуард покорно отвернулся и продолжил вслух.
- Хотя гипотеза идиотична в своем роде. Сотни гостей видели, как эти фури…
- Это были не фури. – перебила его графиня, приглаживаю юбку и нацепляя плащ на плечи брошью. С одной стороны он был теперь немного короче из-за того, что стал расходным материалом для перевязки раны. Но дорогая черная ткань и хороший покрой всегда спасает положение. – Можешь смотреть.
- Не фури? – повторил кот. – Имеешь в виду ящеров?
- Нет, ящеры ведь тоже фури. Я имею в виду, что эти маски скрывали какой-то другой вид. Возможно это тоже фури, но какие-то совершенно новые… Без шерсти, с бежевой кожей…
- Блэкроуз, я бы об этом задумывался в последнюю очередь… Лучше скажи, как это получилось, что как только их убиваешь, труп сразу исчезает?
- Будто бы я знаю… - графиня скрестила руки на груди.
- В любом случае, нас наверняка скоро выпустят.
- Не скоро. – проговорил кто-то за окном.
Блэкроуз и начальник стражи по привычке схватились за пояс, тут же вспомнив, что их оружие осталось на поле брани. Да оно и не к чему было при встрече с данным гостем.
- Чеханте! – горностаиха стремглав кинулась к окну. Эдуард по-кошачьи лениво встал. – Рада видеть тебя живым.
- Я тоже рад, но боюсь, что радоваться мне недолго можно будет. – ответил он.
- Почему?
- Потому что завтра на рассвете вас повесят как убийц короля.
- Что?! – поперхнулся Эдуард. – Это же ежу понятно, что мы его защищали!
- Но не защитили… - удрученно проговорила Суэйн и убрала руки от решетки. Графиня снова вернулась на койку и присела.
- Слушайте, в стране уже объявлен траур и кардинал постарался, чтобы все выглядело так, чтобы теперь власть пришлось принять ему, а все подозрения в убийствах, совершенные в отношении короля и его родственников, пали на вас.
- Чеханте, но ты сам понимаешь, что это ложь! – воскликнул кот.
- Ч-щ-щ-щ! Тише ты! – шикнула Анутан. – Конечно понимаю. Поэтому я здесь – я единственный, кто знает правду о вас. И я устрою вам побег сегодня вечером…
- Зачем? – подала голос Блэкроуз и взглянула на Чеханте. Волк в этом взгляде узнавал собственное зеркало меланхолии, отражавшееся для него несколько лет назад.
- Суэйн, надо…
- Вся Франция считает нас врагами народа. Во всех мало-мальски цивилизованных городах меня знают в мордаху. Эдуард тоже не последняя личность – начальник стражи Версаля. Никуда мы не убежим… К тому же… - она сделала паузу. – Мы, наверное, заслуживаем смерти… Мы не исполнили свой долг, не защитили короля…
Перед глазами горностаихи вдруг мелькнули серые глаза умирающего льва.
Эдуард оперся на стену спиной к окну.
- Знаешь ли, Антуан, несмотря на свою тягу к жизни, я соглашусь с ней… Я не слишком любил короля, как монарха. Я вообще не жалую тех, кому от природы достается все, потому что до начальника стражи я шел с самых низов. Но он не заслуживал такой смерти, а нашим долгом было его защищать… Кто же мы после этого?
- Какие рассуждения я слышу от тебя, Эдуард. – покачал головой волк, хоть и не надеялся, что его жест кто-нибудь увидит – ноги от пят до колен – не слишком жестикулятивная зона фуревского тела. – Это говорит мне тот, кто рубит шпагой направо и налево, пьянствует в трактирах и связывается с сомнительными барышнями?
- Антуан, ведь это моя жизнь. Я никому этим не мешаю. Разве это делает меня плохим фурем…? Я жесток, зато это помогает мне лучше контролировать ситуацию в городе.
«Я… я….я… не плохой…» - пронеслось в мыслях у Блэкроуз.
- И что, вы собираетесь здесь просто дождаться конца? А вы не подумали, что бы на это сказал сам король, коли был бы он жив?
- Был бы он жив, мы бы здесь не сидели. – заключил кот.
Чеханте проигнорировал прямое мышление Де Арманда.
- Был бы он жив, он хотел бы, чтобы вы нашли убийц и предали их правосудию.
- Чеханте, ты слепой, что ли? – вспылил Эдуард. – Ты сам видел, что от них не осталось и следа. На моей шпаге не было ни капли крови, хоть я и порубил немало этих гадов. Что мы докажем? С чего начать?
- Не стоит преклоняться перед судьбой и плыть по ее течению. – выдал волк.
«А ты все такая же непреклонная…» - Суэйн размышляла и одновременно с этим зрело ее решение.
- Ваааау. – протянул начальник стражи. – Что я слышу? Вечно безразличный ко всему Чеханте вдруг решил свернуть на путь истинный! Я все никак не пойму, чего ты о нас тут так заботишься?
- Ну, если тебе угодно, не о вас, а о Суэйн. Просто, будь я на вашем месте, я бы попытался их найти…
«Я найду их и убью»…
- Анутан. – голос горностаихи прервал прения кота и волка.
- Да?
Блэкроуз смотрела куда-то в стену и говорила так, словно все ее слова – нечто уже само собой определившееся.
- Сможешь нас отсюда вытащить и достать лошадей?
- Я не знаю, постараюсь, но ничего не обещаю… - замямлил он.
- Хорошо, мы будем ждать.
Когда волк скрылся из небольшого прямоугольного зарешеченного отверстия, открыв свет для попадания в камеру, Де Арманд спросил.
- Ты сама знаешь, что это всего лишь отсрочка от неизбежного.
- Может быть. – Суэйн улеглась на импровизированную кровать и отвернулась к стене. – Советую тебе тоже отдохнуть.
- Ты так спокойна, будто точно знаешь, что этот недотепа нас вытащит.
- Вытащит, куда денется…
- С чего такая уверенность? Тут полно стажи, да и нас наверняка охраняет кардинальский корпус.
- Глянь на стену за собой, там есть засечки для ведения счета времени с инициалами. – проговорила графиня не поворачиваясь.
Кот обернулся и где-то с минуту разглядывал стену, выискивая нужные инициалы. А вот и они. «А.Ч.». Де Арманд поразился тому, что напротив них не было засечек – просто прочерк, свидетельствующий о том, что узник либо смертник, которого вот-вот повесят, либо… Либо сбежал в первые же сутки заключения. Эдуард ухмыльнулся, поднял с сырого пола более-менее сухой камень и нацарапал следующее: «Э. А.» и «С. Б.». А напротив высек два прочерка, мысленно помолившись за то, чтобы они не означали первого варианта исхода событий. Так, на удачу.