В этом крике были миллионы лет воды и тумана. В нем было столько боли и
одиночества, что я содрогнулся. Чудовище кричало башне. Ревун ревел.
Чудовище закричало опять. Ревун ревел. Чудовище распахнуло огромную
зубастую пасть, и из нее вырвался звук, в точности повторяющий голос
Ревуна. Одинокий,. могучий, далекий-далекий. Голос безысходности,
непроглядной тьмы, холодной ночи, отверженности. Вот какой это был звук.

- Ну,- зашептал Макдан,- теперь понял, почему оно приходит сюда?
Я кивнул.
- Целый год, Джонни, целый год несчастное чудовище лежит в пучине, за
тысячи миль от берега, на глубине двадцати миль, и ждет. Ему, быть может,
миллион лет, этому одинокому зверю. Только представь себе: ждать миллион
лет. Ты смог бы?
Может, оно последнее из всего рода. Мне так почему-то кажется. И вот пять
лет назад сюда пришли люди и построили этот маяк. Поставили своего Ревуна,
и он ревет, ревет над Пучиной, куда, представь себе, ты ушел, чтобы спать и
грезить о мире, где были тысячи тебе подобных; теперь же ты одинок, совсем
одинок в мире, который н.е для тебя, в котором нужно прятаться. А голос
Ревуна то зовет, то смолкнет, то зовет, то смолкнет, и ты просыпаешься на
илистом дне Пучины, и глаза открываются, будто линзы огромного
фотоаппарата, и ты поднимаешься медленномедленно, потому что на твоих
плечах груз океана, огромная тяжесть. Но зов Ревуна, слабый и такой
знакомый, летит за тысячу миль, пронизывает толщу воды, и топка в твоем
брюхе развивает пары, и ты плывешь вверх, плывешь медленномедленно.
Пожираешь косяки трески и мерлана, полчища медуз и идешь выше, выше всю
осень, месяц за месяцем, сентябрь, когда начинаются туманы, октябрь, когда
туманы еще гуще, и Ревун все зовет, и в конце ноября, после того как ты изо
дня в день приноравливался к давлению, поднимаясь в час на несколько футов,
ты у поверхности, и ты жив. Поневоле всплываешь медленно: если подняться
сразу, тебя разорвет. Поэтому уходит три месяца на то, чтобы всплыть, и еще
столько же дней пути в холодной воде отделяет тебя от маяка. И вот,
наконец, ты здесь - вон там, в ночи, Джонни,- самое огромное чудовище,
какое знала Земля. А вот и маяк, что зовет тебя, такая же длинная шея
торчит из воды и как будто такое же тело, но глав,ное-точно такой же голос,
как у тебя.
Ревун взревел.
Чудовище отозвалось.
Я видел все, я понимал все: миллионы лет одинокого ожидания - когда же,
когда вернется тот, кто никак не хочет вернуться? Миллионы лет одиночества
на дне моря, безумное число веков в Пучине, небо очистилось от летающих
ящеров, на материке высохли болота, лемуры и саблезубые тигры отжили свой
век и завязли в асфальтовых лужах, и на пригорках белыми муравьями
засуетились люди.