[492x698]
Копался сегодня в компе и нашел свою очень старую заметку о Джоне Донне - еще одном поэте, стихи которого изменили мою жизнь. Помещаю здесь заметку без изменений.


"…НЕ СПРАШИВАЙ, ПО КОМ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ…"
(Христианская поэзия Джона Донна.)
Эпиграфом к своему роману " По ком звонит колокол " Хемингуэй выбрал слова английского поэта, современника Шекспира, Джона Донна. " …Смерть каждого человека умаляет и меня, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит и по тебе", - звучащую в этих словах мысль о неразрывной связи каждого человека со всем человечеством можно назвать основной в творчестве одного из самых загадочных и талантливых поэтов эпохи Возрождения. Судьба Джона Донна – удивительный пример обращения к Богу, ценностям христианства, после долгих лет легкомысленности, образа жизни, далекого от духовных исканий. Родившийся в 1752 году в семье лондонского торговца, Будущий поэт получает прекрасное образование в Оксфорде и Кембридже, ведя одновременно жизнь студента – повесы, искателя любви и приключений. Воспоминания современников рисуют образ завсегдатая театров, любителя женского общества и автора талантливых стихотворений, быстро завоевавших популярность. Затем – начало многообещающей карьеры, но вдруг – резкий поворот судьбы: роковая страсть к племяннице патрона и тайный брак, повлекший за собой тюремное заключение. После – жизнь отщепенца, лишенного поддержки, вынужденного скитаться и жить в провинции. Из тюрьмы Донн вышел новым человеком. Поэт – любовник превратился в философа, набожного и смиренного. На протяжении десяти лет поэт пишет преимущественно стихи на религиозные темы. В 1611 и 1612 годах появляются поэмы "Анатомия мира " и "Вторая годовщина". В 1615 г., после мучительных раздумий Джон Донн принимает священный сан. В 1617 г. умирает его жена, и поэт окончательно посвящает себя религии. К этому периоду относятся его "Благочестивые сонеты". Донн приобретает славу проповедника. В 1621 году король Иаков І назначает его настоятелем собора Св. Павла в Лондоне. Через десять лет, 31 марта 1631 года, после тяжелой болезни Джон Донн умирает.
Стихи поэта не издавались при его жизни, хотя пользовались известностью. Первое издание их появилось в 1633 г. К поэту посмертно приходит слава. До конца XVII в. его произведения оказывают влияние на творчество английских поэтов той эпохи. В XVIII столетии на место славы приходит полное забвение. Только в начале XX в. вновь возникает интерес к личности Джона Донна, достигший апогея в 30 – х годах. Сейчас Донн – один из самых читаемых поэтов в Европе. Он признан классиком, а его лирику ставят в один ряд со стихами Шекспира.
В чем же секрет Джона Донна? Метафизичность его поэзии – термин не точный и условный. Традиционные для такого рода стихов вычурные образы, метафоры и гиперболы – т. н. "кончетти", в отличие от других современников Донна, для которых они были попыткой блеснуть оригинальностью, в его стихах стали возможностью выразить глубокую мысль, приводя к неожиданным поэтическим открытиям. Донн бросает решительный вызов традиционной для того времени пасторальльности, неестественной изящности стиха, сложившейся под влиянием сонетов Петрарки. Его сонеты – настоящий гимн любви, но в отличие от петраркистов, бесконечно варьирующих тему "идеальной любви", оставляя в стороне внутренний мир человека, Донн пишет о женщине и мужчине, как о реальных людях, а не об идеальных существах. Эта особенность, присущая ранним произведениям поэта, определила и его поздние, религиозные стихи. Автор восхищается человеком, но памятует о его смертности, греховности, ответственности перед Богом за свои поступки. Поэзия Джона Донна близка к лучшим образцам античности, она вбирает в себя то наиболее глубокое восприятие мира и человека, которое породила человеческая мысль. Одновременно в стихах поэта виден конфликт с современностью, столкновение старой средневековой метафизики с новым взглядом на вселенную, появившимся после открытий Коперника. "Все в новой философии – сомненье!"- восклицает поэт. Позицию Донна характеризует ирония и релятивизм, но вместе с тем он приходит к религии, к признанию того, что разум не может обойтись без веры. Такова эволюция творчества поэта – от гуманизма Возрождения к трагизму барокко.

ПРОБУЖДЕНИЕ

Клянусь, мне невдомек, как жили мы
До дней любви. В младенческом забвеньи
При мамкиной груди? Средь кутерьмы
Прогулок, развлечений? В заточеньи?
Увы - нас обольщала суета,
А если и пленяла красота,
Была она тобой, моя мечта.

Но утром пробудились наши души,
В смятении поднять не смеют глаз,
Когда любовь за каждым взглядом кружит
И всюду обнаруживает нас.
Пусть мореход к иным мирам спешит,
Пусть кто-то их на карты громоздит, -
Наш мир един, и это монолит.

Встречаемся, как после зимней хмари,
И нет сердец счастливее окрест.
Неужто не найти двух полушарий,
Где стихнет Норд, угомонится Вест.
Неравных душ недолговечен сплав,
Но, если одинаков наш состав,
Мы не умрем, любовью смерть поправ.

THE GOOD-MORROW

I wonder, by my troth, what thou and I
Did, till we lov'd? were we not wean'd till then?
But suck'd on country pleasures, childishly?
Or snorted we in the seven sleeper's den?
'Twas so; but this, all pleasures fancies be.
If ever any beauty I did see,
Which I desired, and got, 'twas but a dream of thee.

And now good-morrow to our waking souls,
Which watch not one another out of fear;
For love all love of other sights controls,
And makes one little room an everywhere.
Let sea-discoverers to new worlds have gone,
Let maps to other, worlds on worlds have shown,
Let us possess one world, each hath one, and is one.

My face in thine eye, thine in mine appears,
And true plain hearts do in the faces rest;
Where can we find two better hemispheres
Without sharp North, without declining West?
What ever dies, was not mixt equally;
If our two loves be one, or thou and I
Love so alike that none do slacken, none can die.


БЛОХА
The Flea

Смотри – блоха, ах, как мала!
Сначала кровь мою пила,
А после кровь твою пила!
Она мила, и ты мила.
Тут нет греха, тут нет стыда,
Невинность тут не занята.
И флирт еще не начат, а
Удовольствия полно.
И это даже больше, да!
Чем нам с тобой дано.

А в ней три капли крови слились.
Три жизни в ней соединились.
Одна моя, одна твоя,
Еще одна блошиная.
И пусть родители ворчат,
Что свадебка плоха!
Блоха - нам ложе брачное
И пастор нам - блоха!

Но жизнь короткая была
У сказочной любви.
И ты не сразу поняла,
Что ноготь твой в крови.
И ты, жестокая, в крови,
И ноготь твой в крови.
И жизнь твоя погибла в ней,
И жизнь моя погибла в ней!

Погиб и пастор, и альков,
Прощай, Любовь!
Прощай, Любовь.
Перевел Яков Фельдман

The Flea

Marke but this flea, and marke in this,
How little that which thou deny'st me is;
It suck'd me first, and now sucks thee,
And in this flea, our two bloods mingled bee;
Thou know'st that this cannot be said
A sinne, nor shame, nor losse of maidenhead,
Yet this enjoyes before it wooe,
And pamper'd swells with one blood made of two,
And this, alas, is more than wee would doe.

Oh stay, three lives in one flea spare,
Where wee almost, yea more than maryed are.
This flea is you and I, and this
Our mariage bed, and mariage temple is;
Though parents grudge, and you, w'are met,
And cloysterd in these living walls of Jet.
Though use make you apt to kill mee,
Let not to that, selfe murder added bee,
And sacrilege, three sinnes in killing three.

Cruell and sodaine, hast thou since
Purpled thy naile, in blood of innocence?
Wherein could this flea guilty bee,
Except in that drop which it suckt from thee?
Yet thou triumph'st, and saist that thou
Find'st not thy selfe, nor mee the weaker now;
'Tis true, then learne how false, feares bee;
Just so much honor, when thou yeeld'st to mee,
Will wast, as this flea's death tooke life from thee.

СВЯЩЕННЫЙ СОНЕТ 5
I am a little world

Я сделан из тяжелых элементов
И ангельского вихря. Целый мир.
Но к ночи без конца приговорил
Их черный грех. И к смерти несомненной.

И ты, Господь, создавший небеса,
Добро и зло, моря и сушу, -
Залей же море мне в глаза,
Чтоб от греха очистить душу.

Гореть в огне. В огне похоронить
Страстей постыдные примеры.
Нельзя ли это пламя заменить
На огнь ненасытной веры?

Сей огнь такой же ненасытный,
Но благостный, а не постыдный.
Перевел Яков Фельдман

СВЯЩЕННЫЙ СОНЕТ 5
Я сделан из тяжелых элементов

I am a little world made cunningly
Of Elements, and an Angelike spright,
But black sinne hath betraid to endlesse night
My worlds both parts, and (oh) both parts must die.
You which beyond that heaven which was most high
Have found new sphears, and of new lands can write,
Powre new seas in mine eyes, that so I might
Drowne my world with my weeping earnestly,
Or wash it if it must be drown'd no more;
But oh it must be burnt! alas the fire
Of lust and envie have burnt it heretofore,
And made it fouler; Let their flames retire,
And burne me o Lord, with a fiery zeale
Of thee and thy house, which doth in eating heale.


СВЯЩЕННЫЙ СОНЕТ 2
As due by many titles

Я отрекаюсь от себя
В Твою, о Боже, пользу.
Я был Твой сын и Твой слуга.
Тобою был я послан
Нести Твой лик. Творить добро
Тобою был я сделан.
И Храмом Духа Твоего
Мое служило тело.
Не уступай же Сатане
Свои права на это
Еще приличное вполне
Сознание поэта.
Он не достоин, Сатана,
Иметь такого скакуна.
Перевел Яков Фельдман

СВЯЩЕННЫЙ СОНЕТ 2
Я отрекаюсь от себя

As due by many titles I resigne
My selfe to thee, O God, first I was made
By thee, and for thee, and when I was decay'd
Thy blood bought that, the which before was thine;
I am thy sonne, made with thy selfe to shine,
Thy servant, whose paines thou hast still repaid,
Thy sheepe, thine Image, and, till I betray'd
My selfe, a temple of thy Spirit divine;
Why doth the devill then usurpe on mee?
Why doth he steale, nay ravish that's thy right?
Except thou rise and for thine own worke fight,
Oh I shall soone despaire, when I doe see
That thou lov'st mankind well, yet wilt'not chuse me,
And Satan hates mee, yet is loth to lose mee.