[490x700]
"Боль и страдание плохо вяжутся с наслаждением" - подумала Мария, хотя ей отчаянно хотелось, чтобы одно было неотделимо от другого - и тогда горький жизненный опят стал бы отрадным и светлым воспомнианием.

- Я больше не боюсь. Приступай. Если нужно, накажи меня за то, что я пыталсь ослушаться. Я вела себя неправильно с тем, кто защищал меня и любил, что солгала ему, я предала его.

Она вступила в игру. Она говорила то, что надо говорить в таких случаях.
- На колени! - тихо и грозно произнес Теренс.
Мария повиновалась. С ней никогда еще так не обращались, и она не знала, хорошо это или плохо, а всего лишь хотела пойти дальше: за все, что было сделано в жизни, она заслуживала того, чтобы ее унизили. Она стремительно выгрывалась в новую роль, становясь другой - совершенно неведомой женщиной.
- Ты будешь наказана. Ты - никчемное существо, не знающее павил, понятия не имеющее о сексе, о жизни, о любви.

- Знаешь зачем мне все это? Потому что нет на свете большего наслажнения, чем открыть кому-нибудь врата в мир неведомого. Лишить невинности - нет, не тело, а душу. Понимаешь?...

- Боли не существует. Есть лишь то, что превращается в таинственное наслаждение.

- "Один из нас"? - преспросила Мария.
- Роли меняются. Одна не существует без другой. Никто не сможет унизить, пока не будет унижен сам.
Какие ужасные слова - они донеслись из какого-то неведомого мира, темного, смрадного, гниющего. И, хотя от страха и возбуждения Марию била крупная дрожь, все равно она хотела идти вперед.
Теренс с неожиданной лаской прикоснулся к ее голове.
- Конец.
Он попросил ее подняться - попросил без особенной сердечности, но и без той глухой враждебности, которая сквозила вего голосе прежде. Мария, все еще дрожа, встала, надела жакет. Теренс заметил ее состояние.
- Выкури сигарету на дорожку.
- Ничего ведь не было.
- Да и не надо. Все начнет происходить у тебя в душе...