История о ребёнке счастливом и несчастливом
По материалам сайта Baby.RU
Л.Путинцева

Какими мы хотели бы видеть своих детей, что желали бы для них в жизни? Дружным хором родители отвечают одно: счастья. Главное, чтобы наш ребёнок был счастлив.

Но если в этом цель, то как её добиться? Как воспитать по-настоящему счастливого ребёнка? Выполнять все его желания? Не выполнять? Учить уму-разуму и сознательному отношению к жизни? Учить добиваться цели и получать от этого удовлетворение? Как, вообще, учить счастью? Непростая задача... Если бы всё было так просто, как в афоризме Козьмы Пруткова "Если хочешь быть счастливым - будь им". К сожалению, одно наше желание ощущения счастья не рождает. Вот хочу иногда, изо всех сил хочу быть счастливой - и ничего!..

Значит, кроме желания, нужно ещё и умение. Этому нужно научить. Я, лично, согласно с Симоном Л.Соловейчиком, который в той же книге "Педагогика для всех" пишет, что счастью можно учить только счастьем. Это вещь заразительная (так же как и несчастье или мрачное настроение).

"Несчастные люди не могут воспитать счастливых, это невозможно, - говорит он. - Отчего одни люди всегда счастливые, сияют, а другие всегда несчастны, и никак их не уговоришь, что нечего им горевать? Оптимисты и пессимисты? Счастливый характер и несчастный?

Как бы там ни было, но если дать ребёнку сто прекрасных свойств и не дать одной лишь способности быть счастливым, - то вырастет глубоко несчастный и несчастье приносящий человек. Детство - школа, в которой учат читать, писать, считать, находить реки и города на карте. Но если не станет детство школой радости, школой счастья, то к чему все другие науки?

Я думаю, это целиком зависит от воспитания. Хронической, неизлечимой болезнью несчастья ребёнок заболевает не от несчастных обстоятельств, а от людей, его окружающих.

Приходит мама, жалуется на десятилетнего сына, спрашивает, что ей делать. Но чем ей поможешь? Смотрю на неё и вижу, что она глубоко несчастна - скорее всего от того, что всю жизнь посвятила воспитанию сына, от всего отказывалась ради мальчика и теперь глубоко уязвлена его неблагодарностью. Пройдёт ещё три-четыре года, и в ответ на её упрёк: "Я всё для тебя отдала!" - он поразит её сердце небрежно-холодным: "А кто тебя просил об этом?" Маме кажется, что если она всё отдаёт - то, значит, она всё даёт. В действительности же мальчик обделён, ему недодано главное: у него нет счастливой матери, в его окружении нет счастливого человека. В таких случаях мы обвиняем детей в нечуткости и жесткосердии, но мы не совсем правы. Дети бегут от несчастных, как от заразных больных. Вид несчастного человека подрывает их ещё слабую веру в возможность счастья, а им ведь жить, детям, им бороться, им надо верить в лучшее. Что они будут делать без этой веры? И, не понимая, отчего мать раздражает его, мальчик отходит от неё душой - от неё, любящей, всё ему отдавшей! Вот трагедия...

И чем больше мать взывает к чуткости и просит пожалеть её, тем труднее складываются их отношения, потому что просьбами о чуткости в детском сердце чуткости не вызовешь. Взывая к чуткости, чуткость не воспитаешь. Ребёнок скорее пожалеет собаку во дворе, чем родную мать, если она несчастна. Собачье горе ему не опасно, даже полезно в чём-то, даёт возможность быть сильным; а материнское несчастье убивает его. А иногда ребёнок просто не может вынести тяжесть несчастья, и душа его замирает, он становится бесчувственным. Только очень правильно воспитанный, очень самостоятельный мальчик может почувствовать себя рядом с несчастной матерью мужчиной (хоть в пять, хоть в семь лет), защитником - и проникнуться к ней жалостью: у него иммунитет против болезни несчастья, он его не боится. Но мама, воспитавшая такого сына, как правило, и не бывает несчастной.