Мы с тобой сидим бок о бок на широком белом подоконнике. Седьмой этаж, но ветер нас поддержит. У меня от холода занемел кончик носа и это совсем не весело.
- Знаешь, - говорю я - всё-таки, если я буду пробовать писать так, как это делаешь ты, так описывать, пытаться так передать чувства и информацию... переносить себя в чужих людей, близких людей облекать в новые образы, образы помещать в несуществующие интерьеры, это будет только жалкое подражание, фанатский бред, но мне все равно мучительно хочется попробовать.
- Пробуй - меланхолично отвечаешь ты. Тебе сейчас не до меня с моим обостренным графоманством. Тебе сейчас вообще ни до кого, ты вступил в неравное сражение со спичками и весь твой мир сейчас помещается в маленькую картонную коробочку.
- Как-то неловко... что я буду писать, о ком?
- О ком хочешь. - запах твоего сигаретного дыма заползает мне в волосы, в ноздри. пассивное курение не менее вредно, чем активное, но я тебе об этом не напомню, чтобы не раздражать лишний раз - у тебя и без меня проблем хватает.
Так что молчу, дышу дымом, не знаю как продолжить разговор, знаю про что ты думаешь и не хочу мешать твоим мыслям. За окном гуляет ветер. Мы с тобой сидим бок о бок на широком белом подоконнике... вру. вру, вру, всё вру. Нет никакого подоконника. Мы, нет, я и ты, я и ты сидим на полу, в разных концах комнаты, ты теребишь грязный бинт на руке, я перехожу на пятнадцатую минуту дурацкого монолога "ни о чем". За окном все равно гуляет ветер.
- Знаешь, - изрекаю - ты извини, что гружу тебя своими глупостями, у тебя твои потерянные сны и сноподобная явь, у тебя... много что у тебя... а я к тебе со всем этим так некстати пришел, может... мне уйти? - оглядываюсь на тебя вопросительно, жду, что ты скажешь: "нет, нет не уходи, я готов тебя слушать, мне с тобой легче, лучше, и пиши ты уже наконец, что хочешь, как хочешь, только почитай мой последний глюк", но ты ничего такого не говоришь, потому что я сижу на грустном ободранном стуле и вовсе нет тебя в этой одинокой квартире.