День плача начался с того, что вставший не с той лапы Мишутка вышел к себе на балкон, посмотрел на розовые рассветные облачка и подумал: «Ах, как красиво это утреннее небо! И ведь это всё опять просто так! Не пришло ещё, видимо, время, глядя, на это небо, сделать единственно верный вывод. Мне два года уже, уж более семиста дней и ночей пережил я, философичный такой себе медвежонок, но ни один из них по-прежнему не имеет значения. Не вырисовывается ни таблицы, ни линии! Как же это всё грустно!» Он не заплакал, конечно, но вздохнул достаточно глубоко; затем вернулся на кухню и стал печально чистить картошку.
В это самое время майор Парасолька подходил к КПП и медленно думал о своих неудачах: «Да-а, картина складывается нелицеприятная. Это вам не «Мишки в лесу»! Не сегодня – завтра война придёт. Постучится косматою лапой в дверь – а там и с петель! Да-а, нехорошо выходит. Взрослый человек, боевой командир, а какую-то железную дырку отыскать не могу! И выговор мне некому сделать. Да и не в личном деле тут дело! Просто не надо никому ничего! Прям, будто это я – Ваня, я всё должен решать, а он себе только знай, динозавров лепит! Эге-ге…» И он немного покашлял.
Когда Парасолька уже занимал своё место на башне, Сима проснулась в их супружеской постеле с острым желанием помочиться. Но стоило ей как следует устроиться на унитазе, тотчас же её посетила мысль о бренности всего сущего. «Странно всё как-то, – подумала Сима, – вот вроде и вагина у меня теперь есть, а что делать с ней, я не знаю. И Парасолька не знает. Надо бы с Алёнкой что ли поговорить. Но ведь она просто так не скажет. Придётся ей чем-нибудь пригрозить. Как же скучно всё это!» Тем не менее, как у всякой женщины, у Симы не расходились мысли и действия, в силу свойственной слабому полу патологической уверенности в несомненности собственных желаний и чувств. Она наскоро позавтракала и действительно отправилась к Алёнке.
Сима шла по зелёной улице и нет-нет, да поглаживала сквозь карман куртки рукоятку складного ножа. Однако добраться до Алёнки оказалось не так-то просто. Сначала она наткнулась на запертую дверь, а потом у неё и вовсе сломался каблук. Пришлось спешно возвращаться домой и переобуваться в кеды. Когда она уже почти завязала шнурки, её взгляд скользнул по трельяжному зеркалу в прихожей. На мгновение Сима даже остолбенела, а потом недоверчиво потрогала жирно намалёванную её же ярко-красной помадой надпись «Я люблю тебя. Встретимся после смерти в полдень…» Но уже в следующее мгновение девушка расшнуровала кеды. Освободившись от только надетой обуви, в мгновение ока скинула юбку и стремительно впрыгнула в тренировочные. Затем снова влезла в кеды, накинула куртку, коротко почесала пах и бросилась на зелёную улицу. Теперь она уже не шла, а бежала, и в голове у неё, будто майский жук в спичечном коробке, жужжало и подпрыгивало односложное ругательство «Сучка!»…
В тот момент, когда Сима обнаружила на своём зеркале зловещую надпись «Встретимся после смерти в полдень!», обнимательная обезьянка Тяпа как раз допила свою третью, а следовательно последнюю чашку утреннего кофе и, лениво окинув взглядом свою кухню, на мгновение задержалась на календаре. «Опять вторник!» – вздохнула она и нервно хихикнула, заметив, что настенные часы показывают ровно двенадцать. Тут и майское солнышко выплыло из-за зеленоватой тучки, как, впрочем, и зеленоватая тучка наконец проплыла мимо солнышка в сторону новой луны, то есть с запада на восток. Решительно всё в это время и в этот день буквально подталкивало жизненно активных мужчин к сбору кокосов, а их бывших и будущих женщин, соответственно, к воспоминаниям или к мечтам.
Допив кофе, Тяпа вышла на балкон и стала пускать мыльные пузыри. В процессе этого увлекательнейшего занятия обезьянка думала о том, как же всё-таки мудро она поступила, презрев детское эгоистическое нытьё своего сына Андрюши и отправив его в детский сад, где он сызмальства научится грамотно сосуществовать с якобы подобными ему особями. И ведь действительно, болтался бы он дома безо всякого дела, торчал бы на балконе и пускал себе мыльные пузыри, а так любой котёнок или щенок его возраста одним присутствием своим в его неопытной юной жизни помогают ему постичь истину бытия, то есть ограничивают его свободу и, попросту говоря, мешают жить. И в этом, конечно, есть своя божественная логика, ибо каждая обезьяна, независимо от пола, должна рано или поздно понять, что право на беспрепятственное пускание пузырей не имеет ни одна тварь ровно до той поры, пока сей процесс не перестанет доставлять ей истинного удовольствия.
Когда в голове у задумчивой Тяпы прозвучало слово «удовольствие», перед Алёнкиным носом как раз захлопнулись двери автобуса, следующего в аэропорт. Поэтому ей пришлось достаточно тяжело вздохнуть, сесть на лавочку и открыть первую попавшуюся книгу. Первой попавшейся книгой оказался «Незнайка в солнечном городе». В принципе, вместе с «Незнайкой» в этой же книге был напечатан и «Город Солнца» Кампанеллы, но Алёнка до него ещё не добралась. После того, как Пачкуля Пёстренький представился на ресэпшене иностранцем Пачкуале Пестрини, кто-то подкрался к ней сзади и закрыл ей глаза.
– Это ты? – осторожно спросила Хелен Дранк.
– Конечно я! Кто же ещё, моя дорогая! – ответила ей Сима, – Пойдём! У меня накопилась к тебе пара вопросов.
Хелен задумалась было о том, может ли что бы то ни было «накопиться» в количестве одной пары, и, если всё-таки может, значит ли это, что она пока ещё недостаточно хорошо выучила русский язык или, напротив, уже начинает его забывать, но тут что-то кольнуло её под самым затылком в шею, и всё погрузилось в кромешную тьму.

Однако уже через несколько секунд внутри этой тьмы послышался голос Симы. Она явно что-то спрашивала у Хелен, но на каком-то совершенно незнакомом наречии. Пока Алёнка пыталась разобрать, о чём спрашивает её Сима, в темноте зазвучал ещё один голос, более слабый и так же на иностранном языке, но на другом, чем говорила Сима. Второй голос явно что-то отвечал первому и, судя по интонациям новых вопросов и ответов, они неплохо понимали друг друга. Алёнка же по-прежнему не понимала ни слова.
Голоса продолжали возбуждённо переговариваться, а темнота постепенно стала приобретать тёмно-зелёный оттенок. Вслед за этим откуда-то сверху посыпались ослепительно жёлтые молнии, но не в виде узловатых коротких вспышек, как это обычно бывает, а в виде блестящих лент дождика для украшения какой-то немыслимой ёлки.
Раз появившись, эти мягкие молнии застывали в воздухе и начинали еле заметно вибрировать на ветру. Так что, в конце концов, девушка оказалась внутри светящейся и трясущейся клетки, подвешенной где-то в абсолютной тьме. Алёнка лизнула ближайший к ней прутик и вдруг поняла, что голос, держащий ответ, принадлежит Хелен. И тогда, перекрывая голоса женщин, незримый Парасолька трижды внятно и твёрдо повторил какое-то странное слово, а может и целое предложение: «ДиэсЫрэ! ДиэсЫрэ! ДиэсЫрэ!» И тут Алёнка почувствовала, что её чувствительное девочкино сердечко превращается в грубый почтовый конверт формата А-4, который кто-то нетерпеливо разрывает прямо посередине, чтобы вытащить оттуда сложенный вчетверо рентгеновский снимок, отпечатанный на неестественно толстой плёнке. Заглянув внутрь себя, Хелен удалось рассмотреть, что этот снимок одновременно является трафаретом незнакомого шрифта, а в его левом нижнем углу, словно гвоздём, процарапано следующее: «Алёнка: правое предсердие».
В следующий миг послышался четвёртый голос, принадлежащий уже и вовсе какой-то аппаратуре, но зато говорящий на чистом немецком языке: «Информация для пассажиров рейса № 61, следующих по маршруту “Москва – Берлин”! Ваш полёт подошёл к концу. Просим вас занять свои места, соответствующие расписанию повседневной жизни!»
И тогда все существа во Вселенной безудержно зарыдали, но каждый из них пребывал в полной уверенности, что плачет лишь он один. Когда Алёнка всхлипнула в седьмой раз, ей показалось, что её зовут Сима. Сразу после этого тьма превратилась в ослепительно жёлтый цвет, а прутья клетки неистово почернели. Кто-то подошёл к ней сзади и закрыл ей глаза.
– Это ты? – спросила Алёнка.
– Да. – ответила Хелен. – Здравствуй, Фортуна! Я – Сансара. Приготовься к последнему обороту!..
[450x291]
Продолжение следует...