Сначала о сегодняшнем дне. Вчера написали срез по алгебре, я думала- совсем плохо решила. Приходит к нам на физике класснуха. Называет тех, у кого тройки. Меня среди них нет! Я спрашиваю, есть ли двойки, двоек нет! Я вообще в шоке, класснуха говорит, что у меня 4! Тут я не выдержала, и, как последняя первоклашка, разревелась… Не то что бы я так обрадовалась, а просто я очень сильно перенервничала. У меня за 1 полугодие по алгебре 3, за второе 2, а теперь за год будет 3. Ну хорошо. Но это не все. Прихожу на алгебру, и тут математичка заявляет, что у меня 3!!! Мне совсем плохо стало, даже голова разболелась. Эмоций вообще никаких не осталось. Нельзя так надо мной издеваться! И че обидно- 1 балла до четверки не хватило, там побоялась че-то корень извлечь…
На улице хорошо, жарко. Как в моем любимом… правильно, Волгограде!
Погуляли с Александером… Томка с Ломом опять хрен знает где таскались, мы с ними не встретились.
Что будет со мной завтра в 1 половине дня, я вполне могу предугадать, а вот что будет дальше- фиг знает…

А теперь о прочитанном.
«И думал я сквозь боль свою, что такой, видать, на этой земле неписаный закон: чтобы не забыли люди, что они все же люди, а не черви земляные, должен кто-то идти на костер, на виселицу, на кол. И ежели те, за кого он смерть принимает, глядит на его мучения с радостью, как глядели когда-то на Христа на Голгофе, все равно нельзя их ненавидеть, а верить надо, что не за быдло умираешь, а за людей. Все равно надо любить их- хотя бы за то, что продолжат род человеческий».
Владимир Орлов «Милость князя Геронима».
Так думал какой-то восточноевропейский бунтарь, сидя на колу. Его и его товарищей казнили за бунт, ессесно, но и за то, что не захотели переписывать историю, предавать товарищей. Дело, кажется, веке в 17… Он не предал никого, хотя мог спасти половину товарищей, а остальных отправить на смерть… В результате написать ложь в летописи согласился его друг… И вот практически все те, кому не надо было умирать по списку, предпочли казнь позору… И вот друг его перепишет историю, поставив не свое, а его имя. Рукописи этого человека уничтожены, после него остался немой сын. И когда бунтарь умирал, его сынишка бросился к нему, обнял кол, на котором был его отец, и закричал (немой, немой закричал!): «Тя-я-ятя!».
Боже мой, неужели до того может дойти человеческая жестокость, что немые возопиют, глухие услышат, а слепые узрят?…
Память об этом человеке пытаются уничтожить всеми способами, но он знает, что останется его сын, его народ, земля.
Может быть, все это я пишу слишком пафосно на посторонний взгляд, но я действительно была не то чтобы в ужасе, но я поняла все эти чувства, меня они задели за живое…
Скорее всего, не надо переживать об общечеловеческом счастье, мыслить огромными категориями. Общество (я не говорю о конкретных людях) принимает конкретные дела- будь то подметание улиц или создание нового закона. И если кто-то восхищается чьей-то позицией, например, музыканта или писателя, на самом деле это лишь схожесть восприятия этого мира…