- Знаешь, а ведь бывает и тихое семейное счастье, - сказала она.
- Думаешь, - я усомнилась.
- Да, мне жопа твоей лучшей подруги говорила, пока мы на кухне торчали. (Бля, что наплела эй эта сморщенная апельсиновая корка?). - Ну не елозь, не елозь, болит всё после ночной тряски.
-Это у тебя болит? - истерически взвизгнул пищевод. - Что она в себя вчера вливала, ты мне скажи? А жрала-то что, жрала? Гречку несоленую с кефиром! Да за такое дееспособности лишают, между прочим!
- Заткнись, мешаешь ведь! Так о чем там? А, счастье. Ну вот.
- Сможем, думаешь? Одену я тебя в рваный застиранный халат вместо обтягивающих джинс и платьиц, поставлю у плиты, макароны варить станем...
-Ура, макарончики! С сыыыыыыроооом. С лучком. С беконом. С яйцами. Быстрей, неси ее на кухню, макароны варить будем! - желудок захлебнулся соками.
-Да замолчи наконец! Будут тебе седня макароны. Один день, в качестве моральной компенсации. (Бля, а что же я все-таки пила вчера?) - Так вот. И картошку обязательно варить. И даже блинчики печь будем. На три размера больше ведь станешь. Бегать по утрам перестанем. Счастье семейное штука такая - просыпаться нужно обязательно в объятиях любимого мужа и непременно со счастливой рожей. (Бугога, какие объятия, мы даже под одеялами разными спим!). Будем пробовать?
- Ну ведь оно как... Да не чеши ты меня, с мысли сбиваешь! Есть еще один вариант - нищая свобода.
- Зачем мне нищая-то - ухмыльнулась я. - Ты к средствам Виши привыкла, а тут придеться мылом Дуру хозяйственное обходиться. Ну и вообще...
- Странная ты какая-то у меня. Чего хочешь-то?
- Огурцов хочу. Солененьких. Похмелье у меня.